обняла за шею и кр?пко поц?ловала ее. Дарья Павловна зард?лась какъ маковъ цв?тъ и низко прис?ла предъ красавицей. Любовь Петровна повела взоромъ кругомъ себя, едва зам?тно з?внула, улыбнулась, поклонилась общимъ поклономъ вс?мъ, въ томъ числ? и Фельзену, и, пожавъ мимоходомъ руку Анны Васильевны, вышла изъ залы.
Черезъ пять минутъ никого уже тамъ не оставалось, кром? Булкенфресса, собиравшаго свои ноты на фортепіано. Я направился въ своей постели, какъ вдругъ услыхалъ голоса. Любопытство снова потянуло меня въ окну.
— Was sucheri sie, Hochwohlgeborener? спрапшивалъ музыкантъ барона Фельзена, который искалъ чего-то по столамъ и кресламъ.
— Meine Peitsche… A, da iet sie! отв?чалъ тотъ, показывая ему отысканный хлыстъ.
Онъ подошелъ въ нему и сказалъ н?сколько словъ, которыхъ я не могъ разслышать. Лицо его было бл?дно, и какая-то желчная усм?шка кривила его губы.
— Nicht moglich! съ громкимъ удивленіемъ воскликнулъ Булкенфрессъ.
— Sis sehen's morgen, отв?чалъ небрежно офицеръ и, круто повернувъ на каблукахъ, быстрыми шагами пошелъ къ двери.
— Horen sie aber Mal, Herr Baron! закричалъ ему всл?дъ музыкантъ и поб?жалъ за нимъ.
Они изчезли. Люди гасили лампы и св?чи. Въ корридор? раздавались шаги возвращавшагося Керети. Я бросился въ постель и натянулъ себ? од?яло по самыя уши. Я ни о чемъ уже не думалъ, — сонъ клонилъ меня, — я чувствовалъ себя безм?рно усталымъ и отъ прошедшей почти безсонной ночи въ Тихихъ Водахъ, и отъ вс?хъ новыхъ, разнородныхъ впечатл?ній этого перваго дня въ Богдановскомъ. Помню только, что, засыпая, мн? все слышался голосъ Васи: 'напрасно, Борисъ, напрасно отпустили тебя сюда'…
XVIII
Едва усп?ли мы подняться на сл?дующій день, какъ Керети обратился ко мн? со строгимъ наставленіемъ: вчера-молъ проболтался весь день безъ д?ла и ему на глаза не показывался, et que cela ne peut pas aller comme cela, что порядокъ нашей жизни и занятій не долженъ изм?няться, потому что nous ne sommes plus a Tikvode, mais a Bogdanovsk, — причемъ и самъ повинился въ томъ, что слишкомъ долго засид?лся посл? об?да chez ce brave Opitski и легъ спать a une heure impossible grace a cette satanee musique et tout le tremblement! Спалъ онъ плохо и прокашлялъ всю ночь, всл?дствіе чего былъ раздражителенъ и придирчивъ. Напившись чаю, мы тотчасъ же принялись за латинскій языкъ. Латинскимъ языкомъ я занимался съ m-r Керети только л?томъ; въ город? ко мн? ходилъ очень хорошій учитель изъ гимназіи, а въ деревн? гувернеръ мой репетировалъ только со мною то, что было пройдено мною съ этимъ учителемъ зимой. Самъ онъ былъ не очень силенъ въ предмет?, заставлялъ меня только переводить и не вдавался ни въ какія этимологическія и синтаксическія объясненія, но не могъ за то никакъ помириться съ моимъ латинскимъ произношеніемъ, требуя, чтобъ я читалъ comme cela s'ecrit en franeais, то-есть, curriculum, наприм?ръ, не
— Ah! Vous m'embetez enfin avec vos belloum et guesta! вскрикнулъ онъ и, вырвавъ у меня изъ подъ носа книгу, швырнулъ ее со всего розмаха въ дальній уголъ комнаты.
Я взб?сился въ свою очередь, вскочилъ и объявилъ ему, что я pour rien au monde не стану произносить какъ онъ, потому что я русскій, а не французъ, и что римляне, в?рно, такъ см?шно не говорили по-латыни, какъ французы говорятъ, а что онъ не см?етъ за это me maltraiter comme cela, потому что я son eleve et pas son esclave, и что этого ни родители мои никогда ему не дозволятъ, ни я самъ, потому что я уже не ребенокъ, не Лева, котораго онъ можетъ на кол?ни ставить… Я былъ очень доволенъ мужествомъ, съ какимъ произнесена была мною эта р?чь, и т?мъ впечатл?ніемъ, какое она, видимо, произвела на моего Керети: онъ затихъ весь и слушалъ меня, не прерывая.
— Est ce votre nouvel ami, ce jeune homme qui passe pour un prodige, язвительно спросилъ онъ меня, когда я кончилъ, — qui vous pousse a la revolte?
— Mon bon sens, monsieur, me pouse a comprendre ou finit le droit et ou commence l'injustice! отпустилъ я ему въ отв?тъ эту гремучую фразу, Богъ знаетъ какъ попавшую мн? на языкъ, но о которой я потомъ долго вспоминалъ съ чувствомъ великаго самодовольства.
Мой почтенный наставникъ поднялъ на меня глаза и усм?хнулся. Такая фраза моя должна была ему понравиться, и я ув?ренъ, что онъ въ эту минуту думалъ: comme c'est franeais ce qu'il vient de me dire la!
— Nous reprendrons notre besogne quand vous serez plus calme, сказалъ, онъ почти ласково, — vous pouvez disposer de votre temps jusqu'a apres dejeuner.
Я съ достоинствомъ отв?силъ ему сухой, но учтивый поклонъ и отправился къ Вас?, 'ce jeune homme qui passe pour un prodige', какъ называлъ его, нев?домо почему, мой горячій французъ.
У Лубянскихъ все обстояло, какъ сл?дуетъ. Герасимъ Ивановичъ спалъ своимъ первымъ утреннимъ сномъ; ночь онъ, по обыкновенію, провелъ сидя въ своемъ кресл? и глядя въ окно; Вася сид?лъ въ своей комнат? и читалъ Бантыша-Каменскаго. Я посп?шилъ передать ему о моей перемолвк? съ Керети изъ-за bellum и gesta и о моемъ торжеств? въ этомъ д?л?. Онъ слушалъ меня улыбаясь; но я не безъ досады долженъ былъ зам?тить, что это торжество мое не возбуждало въ немъ никакой особенной радости, что онъ даже съ большимъ равнодушіемъ относился къ нему. Вм?сто какого-нибудь слова поощренія, похвалы за мое 'мужество въ неравномъ бою', какъ представлялась мн? моя сцена съ m-r Керети, — чего я непрем?нно ожидалъ отъ него, — онъ вдругъ предложилъ прочесть мн? вслухъ интересное м?сто изъ исторіи Малороссіи.
— Читай, уныло отв?чалъ я ему.
Вася перевернулъ страницу лежавшей предъ нимъ книги и сталъ читать описаніе битвы и поб?ды Хмельницкаго при Желтыхъ Водахъ.
Тяжело и дубовато показалось мн? это описаніе, но самый предметъ его интересовалъ меня, и по м?р? чтенія воображеніе мое мало-по-малу стало разыгрываться. Я вспоминалъ высокій курганъ въ нашемъ
