поръ, говорилъ батюшка, идетъ нашъ дворянскій родъ… И мн? представлялась кровавая отчаянная сшибка на этомъ самомъ, знакомомъ мн?,
И чтеніе его, и мои фантазіи на тему казацкихъ войнъ прерваны были Савеліемъ, который вошелъ доложить, что Герасимъ Ивановичъ проснулись и завтракъ поданъ.
Больной былъ тревоженъ, — приближалось время обычнаго утренняго ему визита Любови Петровны, — онъ почти ничего не ?лъ за завтракомъ, гляд?лъ на дверь и прислушивался, выражая неудовольствіе нетерп?ливымъ движеніемъ головы, когда Вася или я говорили слишкомъ громко. Но красавица заставляла себя ждать. Вошла Анна Васильевна и, поздоровавшись съ Лубянскимъ, тотчасъ же обратилась ко мн? съ вопросомъ:- не пом?шала-ли мн? вчера музыка спать? Я не хот?лъ лгать и сказалъ только, что слушалъ съ большимъ удовольствіемъ, какъ п?ла Дарья Павловна, и что это нисколько не пом?шало мн? зат?мъ отлично выспаться. Анна Васильевна взглянула на меня съ какою-то особенною ласковостью; — в?рно въ благодарность за то, что я не произнесъ имени барона Фельзена, сказалъ я себ?.
— A все-жь Софья Михайловна не скажетъ мн? спасибо за то, что ты у меня не можешь засыпать въ свои часы, сказала она. — Да и французу твоему тоже нездорово. Надо будетъ васъ перевести въ другія комнаты… Только не знаю… тамъ теб? отъ Васи далеко будетъ, черезъ весь домъ придется проходить…
— Н?тъ, ради Бога, милая, добрая Анна Васильевна, умолялъ я ее, — оставьте меня тамъ, гд? теперь! Клянусъ вамъ…
— Въ чемъ это вы такъ горячо клянетесь, молодой челов?къ? послышался за мною женскій голосъ. И, не ожидая моего отв?та, Любовь Петровна прошла мимо, зад?въ меня слегка рукавомъ своего широкаго распашнаго капота съ большими турецкими узорами. Она благоухала, какъ всегда, какимъ-то особенно тонкимъ запахомъ раздушеннаго б?лья, — какъ Киприда, когда она съ Олимпа сходила къ смертнымъ, подумалъ я, припоминая м?сто изъ
— Здравствуй, Вася, говорила она, поднося ему свою руку къ губамъ. Bonjour, mon ami!
И она перенесла эту н?жную, длинную руку въ приподнявшуюся съ кол?нъ, дрожавшую и тянувшуюся къ ней руку мужа — и слегка прикоснулась губами къ его лбу.
Онъ жадно припалъ къ ней устами и такъ и замеръ.
Она тихо высвободила свою руку и с?ла рядомъ съ его кресломъ.
'Ну, гляди на меня, любуйся, будь счастливъ', казалось, говорило ея бл?дное, томное и н?сколько усталое лицо.
И онъ гляд?лъ на нее во вс? глаза, любовался ею и былъ безконечно счастливъ. Грудь его высоко подымалась, въ складкахъ рта играла несказанно н?жная, мягкая улыбка…
— Папа аккуратно принимаетъ свое л?карство? спросила она Васю.
— Онъ давно ничего не принимаетъ, отв?чалъ тотъ; — докторъ, когда былъ зд?сь въ посл?дній разъ, сказалъ, что это совершенно безполезно теперь.
— Это вашими молитвами, тетушка, сказала она, улыбаясь, Анн? Васильевн?,- онъ удивительно поправился съ т?хъ поръ, какъ мы зд?сь.
— A ты… какъ… Лю-бочка? все глядя на нее, проговорилъ больной, и въ его глубокихъ глазахъ сказывалось все наслажденіе, какое испытывалъ онъ, что могъ произнести это слово 'Любочка'…
Она взглянула на него съ удивленною усм?шкой.
— Я ничего, отв?чала она.
— Ты такая… бл?д-ная, проговорилъ онъ опять, и брови его озабоченно сдвинулись.
— Я плохо спала нынче и пол?нилась утромъ взять мою ванну. Vous en voyez les consequences sur ma vieille figure, засм?ялась она ему въ отв?тъ.
— Да и поздно же мы вчера сид?ли! воскликнула Анна Васильевна, — не годится такъ д?лать, я всегда говорю. Ужь это мой ?ома Богданычъ съ своей музыкой.
— A что твой ?ома Богданнчъ съ своею музыкой? неожиданно выб?гая изъ Васиной комнаты, заегозилъ самъ онъ, уперши, какъ говорится, руки въ боки и глаза въ потолки, въ двухъ шагахъ отъ жены и ожидая въ такомъ положеніи ея отв?та.
— A то,
— A отъ-же того самаго и нема бильше! прервалъ ее съ какимъ-то отчаяннымъ жестомъ ?ома Богдановичъ.
— Ахъ, Боже мой, миленькій! перепуганнымъ голосомъ воскликнула Анна Васильевна, — что тамъ еще случилось?
?ома Богдановичъ вытащилъ изъ кармана своихъ панталонъ какое-то письмо и, протягивая его, но не давая въ руки жен?,
— Читать ум?ешь? спросилъ онъ.
— Да ну же!..
— Н?тъ, говори прежде — ум?ешь читать?
— Ахъ, якій же ты нудный, ?ома! уже засм?ялась Анна Васильевна, видя, что д?ло идетъ не 'въ серьозъ'.
— Читать ум?етъ, — самъ вид?лъ, какъ посл? в?нца въ книг? расписывалась! продолжалъ шутовство свое б?довый ?ома Богдановичъ. — Хот?лъ, чтобы сама похвалилась, — да не хотитъ, бо какъ коза упряма! Такъ на жь теб?, о, — читай!
Онъ сунулъ ей письмо и пошелъ здороваться со вс?ми.
Анна Васильевна развернула письмо, взглянула съ н?которымъ удивленіемъ на подпись и принялась читать его про себя. По м?р? чтенія, лицо ея принимало все бол?е довольное, св?тлое выраженіе. Окончивъ, она сжала письмо въ рук? и тотчасъ же обернулась ко мн? съ предложеніемъ идти съ нею къ Галечк?, у которой завтракаютъ Лева съ Керети; она, видимо, торопилась уйти.
— Чего же это, дядюшка, 'нема у васъ бильше' теперь?передразнивая его, спросила небрежно веселымъ тономъ, зорко между т?мъ сл?дившая за теткой, Любовь Петровна.
— A того нема, отв?чалъ онъ, вздыхая, — что была у насъ душа общества, а теперь безъ души осталися…
— Что это значитъ? Мн? показалось, что голосъ Любови Петровны дрогнулъ, д?лая этотъ вопросъ.
— A отъ — пишетъ, сказалъ, угрюмо качая головой, ?ома Богдановичъ. — Ганнуся!…
Анна Васильевна уже уходила.
— Чего теб?? спросила она, не оборачиваясь.
— A куда ты?
