Забытый вопрос

соображая, какъ бы обойти половч?е весь этотъ страшный эпизодъ предъ 'храмомъ отдохновенія', — на этомъ м?ст?, объяснилъ я, я услыхалъ ужасный крикъ, — какъ будто онъ чего-то страшно испугался, домолвилъ я невольно, — и шумъ паденія Герасима Ивановича въ кусты…

— Любопытно, медленно проговорилъ студентъ, — какой предметъ или явленіе могли возбудить въ его мозговыхъ нервахъ это непонятное съ вашихъ словъ ощущеніе страха, или испуга…

Булкенфрессъ привскочилъ на м?ст?, какъ будто озаренный мыслью, объяснявшею все.

— A вы забилъ вашъ собака? крикнулъ онъ мн?,- какъ онъ мене совс?мъ хот?лъ на куски раздирать? …

— Н?тъ, не забылъ…

— И вообразитъ, ?ома Богданшъ, началъ снова захлебываться музыкантъ, — я совс?мъ не знай, што съ этимъ собака сд?лался, когда мы становились на то м?сто, онъ изъ-за деровъ выскочилъ и началъ лайть такъ страшно, что я самъ содригался и думалъ, онъ будетъ сейчасъ меня раздирать. И въ этотъ самъ время, — голосъ музыканта р?зко перешелъ въ минорный тонъ, — я увидалъ б?дній, б?дній Герасимъ Иваншъ всталъ въ кресло… и вдругъ, какъ если ноги его ср?залъ большой ножъ, упалъ какъ пол?нъ дровъ, носъ впередъ въ дерева… И я думалъ, онъ завс?мъ уже мертвій!.. Вы спрашвувалъ, и Булкенфрессъ поворотилъ къ Людвигу Антоновичу плаксиво скорченное лицо свое, — вы спрашивалъ: какой тутъ мошетъ быть моральный пришинъ?… Вотъ онъ пришинъ!

И онъ указующимъ жестомъ ткнулъ пальцемъ по направленію стола, подъ которымъ на кокр?, мирно уложивъ носъ свой на переднія лапы, отдыхала злополучная Сильва отъ ночныхъ своихъ похожденій.

— A щобъ тебя волки, зъили, песъ ана?емскій! крикнулъ въ первомъ пылу негодованія ?ома Богдановичъ и отпустилъ 'моральной причин?' Булкенфресса такой пинокъ каблукомъ, что б?дная собака перевернулась на спину отъ перепуга и, съ поджатою отъ боли заднею лапой, кинулась въ спальню Керети подъ кровать, отчаянно взвизгивая и воя.

Наставникъ мой, весь бл?дный, отд?лился отъ коммода ишагнулъ въ ?ом? Богдановичу.

— Que vous а donc fait ma chienne, monsieur, pour que vous lui infligiez ce chatiment? проговорилъ онъ глубоко оскорбленнымъ тономъ.

Музыкантъ невыразимо насм?шливо глянулъ на него поверхъ очковъ: 'Il s'agit de sauver l'honneur dune femme, d'une mere', такъ и говорилъ, казалось мн?, его саркастическій и наглый взглядъ.

— Ну, извините, извините, мусье, не сердитесь! тотчасъ же приходя въ себя и, очевидно, ужасно раскаяваясь въ своемъ поступк?, бросился ?ома Богдановичъ обнимать моего гувернера. — Не помретъ отъ того псица ваша, pas mourir, la chienne, объяснилъ онъ по-французски, — а Герасимъ мой б?дный в?дь слышали. отъ ея лаю, можетъ, и жизнь свою кончитъ…

Добродушный ?ома Богдановичъ собирался, повидимому, ещеразъ заплакать, какъ дверь изъ корридора снова отворилась и въ нее глянуло чье-то женское лицо.

— A кто тамъ? крикнулъ онъ и немедленно же метнулся въ двери.

Вошла бойкая, не очень молодая, но щеголеватая горничная Любови Петровны, Прасковья Ильинишна.

— Зд?сь господинъ докторъ? спросила она.

— A на что вамъ? полюбопытствовалъ ?ома Богдановичъ.

Горничная, съ н?которымъ отт?нкомъ упрека въ выраженіи, отв?чала, что барыня ея 'очень нервами разстроились' посл? пос?щенія ея ?омой Богдановичемъ и такъ себя 'слабо чувствуютъ', что 'почти съ дивана встать не могутъ'. A такъ какъ 'он? оченно желаютъ пос?тить больнаго', то и просятъ господина доктора побывать въ нимъ: не пропишутъ-ли они имъ лавровишневыхъ капель, или другаго подкр?пительнаго л?карства?'

— A ч?мъ, ч?мъ я ее разстроилъ? загоготалъ ?ома Богдановичъ, подб?гая въ Прасковь? Ильинишн? и тревожно заглядывая ей въ глаза.

Та улыбнулась.

— Изв?стно. жеманно молвила оно, скользнувъ взглядомъ по краснощекому лицу 'доктора', взиравшаго, въ свою очередь, не безъ удивленія на ея шелковый фартукъ и чепчикъ a la Fanchette, — изв?стно, барыня очень н?жной комплекціи и деликатнаго характера, а вы изволили такъ безъ сандуты (что хот?ла она сказать этимъ французскимъ sans doute въ русскомъ падеж? — осталось нев?домымъ), не приготовимши ихъ н?сколько, объявить имъ о Герасим? Иваныч?. Какіе они ни на есть, хотя и мужемъ ихнимъ назвать ихъ, почитай, нельзя, одначе все они имъ не чужой, а супругъ законный, добавила она съ насм?шливымъ отт?нкомъ.

— Такъ я же ей про кого говорилъ? Про законнаго ея мужа, — не про чужаго!… оправдывался ?ома Богдановичъ. — Вы успокойте ее, панъ студіозусъ, чтобъ она, б?дная, не слишкомъ плакала. Да л?карство напишите ей… можетъ такое напишете, что не надо и рецепта: у Богуна спытайтесь, — у насъ всей той медицины много повыписано…

— Я сейчасъ къ нимъ пойду, сказалъ студентъ, вставая съ м?ста.

Горничная ушла.

— A отъ этой дамы я ужь по?ду въ Селище, объявилъ Людвигъ Антоновичъ.

— A на що, на що? закричалъ хозяинъ.

Оказывалось, что студентъ назавтра собирался у?хать въ К. и уже нанялъ для этого жида- фурмана, но ?ома Богдановичъ удержалъ его и упросилъ остаться при больномъ до прі?зда доктора изъ города, и что такимъ образомъ ему необходимо отказать жиду, предваривъ его вовремя, чтобы 'Ицекъ' не потребовалъ съ него всей суммы, уговоренной между ними за про?здъ.

— До Селища всего четыре версты, двадцать минутъ ?зды, объяснялъ Людвигъ Антоновичъ, — я съ?зжу, покончу съ Ицкомъ и черезъ часъ буду назадъ…

— Ну, добре, нехай по-вашему! согласился наконецъ ?ома Богдановичъ. — Только ворочайтесь швитко, да скажите пану Яну, что, о, кака недоля у насъ приключилася, чтобы прі?халъ до насъ, — можетъ сов?тъ какой дастъ и все такое…. за людьми и горе легче челов?ку терп?ть…

— Онъ и такъ хот?лъ ?хать до васъ, какъ только прі?хали за мною кони ваши, молвилъ студентъ, — да прі?халъ до него эскадронный ротмистръ овса покупать. Такъ онъ съ нимъ зостался…

— Какой скадронный? воскликнулъ хозяинъ. — Гольдманъ же нашъ тутъ у Герасима съ Ганной моею сидитъ… Сами вид?ли!…

— Другій, отв?чалъ Людвигъ Антоновичъ, — съ четвертаго эскадрона, что въ Юрасовк? стоитъ.

— Баронъ!

?ома Богдановичъ даже припрыгнулъ.

— A онъ самый есть.

— Тажъ прошу же васъ, панъ студіозусъ, засуетился онъ, — напишите рецептъ Любови Петровн?, и швитче, швитче по?зжайте до Селища, чтобы баронъ тотъ не у?халъ себ? до Юрасовки, и такъ и скажите ему: что не можетъ того быть, не пов?ритъ старый Галагай, чтобы онъ не прі?халъ до Богдановскаго, что, можетъ, какъ не прі?детъ теперь, николи больше не увидится онъ съ Герасимомъ, съ т?мъ самымъ, что онъ его съ генераломъ тогда изъ К. привезли недужнаго до насъ, и что я знаю, что онъ любитъ того небога…

— О, да! не могъ удержаться ввернуть сюда свое ?дкое слово Булкенфрессъ, — баронъ фонъ- Фельзенъ ошень любитъ весь зд?шній семействъ…

?ома Богдановичъ поднесъ фуляръ свой въ глазамъ.

— И ужь не скажу (не знаю), какъ и его любятъ зд?сь вс?, воскликнулъ онъ, махнувъ платкомъ съ р?шительнымъ видомъ, какъ бы въ подтвержденіе своихъ словъ, и, подхвативъ студента подъ-руку, вышелъ съ нимъ изъ горницы.

Музыкантъ поднялся со стула и, не двигаясь, долго провожалъ его глазами.

— Vieux Paillasse, va! проговорилъ онъ наконецъ, взглянувъ избова на Керети, и махнулъ платкомъ точь-въ-точь такъ, какъ только-что сд?лалъ это ?ома Богдановичъ.

Французъ мой не выдержалъ опять и расхохотался… Булкенфрессъ только того и ждалъ, повидимому; онъ вздернулъ очки на носъ съ торжествующимъ видомъ и удалился. Очень непріятное впечатл?ніе произвелъ на меня этотъ см?хъ Керети. Онъ самъ очень скоро какъ бы почувствовалъ неум?стность такого сочувствія наглости Булкенфресса, которую онъ такъ еще недавно громилъ съ высоты