Въ корридор? послышались опять шаги и голоса, или, в?рн?е, гудящій какъ дудка шепотъ, которымъ ?ома Богдановичъ считалъ нужнымъ говорить съ утра; онъ велъ кого-то и горячо благодарилъ его:
— И не скажу вамъ, просто, якъ одолжили вы насъ прі?здомъ своимъ; добре зналъ я, что не оставите вы насъ однихъ въ гор?… И обрадуются же вамъ вс? мои дамы. Тутъ он? вс?, тутъ, у Герасима, говорилъ онъ у двери нашей комнаты. — Людвигъ Антоновичъ, ходите вы прямо до нихъ и кажите имъ, можетъ, лучше недужнаго одного себ? оставить, такъ, можетъ, он? выйдутъ… Погодите, погодите, я самъ съ вами, перебилъ онъ себя и торопливо промолвилъ еще кому-то:- A милости просимъ васъ, зайдите пока сюда, въ эту горницу…
Дверь изъ корридора отворилась, — и въ эту дверь вошелъ баронъ Фельзенъ.
Съ перваго же взгляда можно было прочесть на его лиц?,что это былъ челов?къ, которому выпала тяжелая обязанность и который р?шился стойко, чего бы это ему ни стоило, выполнить ее до конца. Командоръ не ошибался, — онъ прі?халъ въ Богдановское по первому приглашенію хозяина, — для того ли, чтобы никто не могъ подумать, что онъ 'сблудилъ — и въ кусты', или потому, что тутъ была любимая женщина, которая, по его мн?нію, могла нуждаться въ его защит?,- какъ бы то ни было, но онъ, очевидно было, прі?халъ потому, что почиталъ это своимъ долгомъ… Холодно, сдержанно и подозрительно гляд?ли его темные глаза, искусственная улыбка блуждала подъ его красиво приподнятыми вверхъ усами…
— Извините за нескромность, господа, промолвилъ онъ, учтиво кланяясь намъ, — я никакъ не ожидалъ попасть такъ нечаянно…
Онъ обр?залъ вдругъ на атомъ слов?, встр?тившись глазами съ глазами Васи, и остановился на полпути, какъ бы выжидая.
Вася стоялъ у окна на противоположномъ конц? комнаты и, глубоко задумчивый и недвижный, гляд?лъ въ это окно въ продолженіе всей болтовни ?омы Богдановича въ корридор?; онъ ничего не слышалъ, даже когда скрипнула дверь и вошелъ въ нее гусаръ, — онъ обернулся лишь на неожиданный звукъ этого голоса, этого ненавистнаго голоса…
Онъ обернулся и уставился на Фельзена, какъ бы не в?ря самому себ?. Его пронимала дрожь, зубы его застучали слышно… Онъ рванулся съ м?ста, проб?жалъ два шага — и не могъ, — ноги его подкашивались. Онъ ухватился об?ими руками за конторку письменнаго стола, стоявшаго поперекъ комнаты.
— Уходите прочь! едва переводя дыханіе, проговорилъ онъ.
Фельзенъ закусилъ губу и такъ же сдержанно и холодно повелъ на него взглядомъ.
— Что это значитъ? спросилъ онъ и глянулъ на меня, какъ бы призывая меня въ свид?тели и судьи.
— Вася, ради Бога!… попытался я остановить его.
Но онъ перебилъ меня.
— Уходите! я не хочу… Я васъ ненавижу! крикнулъ онъ Фельзену.
Лицо барона передернуло, но мгновенно вспыхнувшій на немъ гн?въ см?нило тотчасъ же выраженіе искренняго состраданія.
— Вашъ пріятель боленъ, у него начинается горячка, обернулся онъ опять ко мн?,- вы бы позвали доктора изъ той комнаты.
— Если вы не уйдете, я васъ убью!
И Вася схватилъ со стола тяжелую фаянсовую песочницу и поднялъ ее съ размаха надъ головой своей.
— Что ты д?лаешь! бросился я къ Вас? съ такимъ перепугомъ, что на крикъ мой изо вс?хъ дверей выб?жали такъ же перепуганные ?ома Богдановичъ, Максимычъ, Анна Васильевна, командоръ…
Но я не усп?лъ остановить удара: песочница съ грохотомъ ударилась о ст?ну, — осколки ея и песокъ обрызгали Фельзена какъ дождемъ.
— Всему есть м?ра! вскрикнулъ онъ и шагнулъ впередъ…
— Ну, это шутишь, баронъ! мгновенно очутился между ними маіоръ Гольдманъ. — Пойдемъ-ка лучше отсюда, тутъ рядомъ у мальчика отецъ умираетъ!… И онъ направился къ двери, приглашая его строгимъ взглядомъ сл?довать за нимъ.
Фельзенъ опустилъ глаза, повелъ плечомъ — и безмолвно вышелъ.
— A чи ты сказився (съ ума сошелъ)? подб?жалъ къ Вас? разгн?ваннымъ п?тухомъ ?ома Богдановичъ. — Въ моемъ дом?? Моего гостя?… Да что-жь ты думаешь, что я, ?ома Галагай, пущу, чтобъ у меня…
— A ты, ?ома Галагай, коли не хотишь ты сироту обид?ть, такъ выслухай меня напередки! взмолилась Анна Васильевна, прежде ч?мъ усп?лъ вымолвить слово Вася, — и уц?пилась об?ими руками за шею мужа.
При слов? 'сирота' весь гн?въ слет?лъ мгновенно съ раскрасн?вшихся ланитъ ?омы Богдановича; онъ опустилъ глаза разомъ и разомъ же поднялъ ихъ на Васю съ какимъ-то трогательнымъ зам?шательствомъ.
— Ну, а кажи-жь ты мн?, прошу тебя, Василю, задрожавшимъ отъ волненія голосомъ заговорилъ онъ, — за что ты такъ взбунтовался на барона. на гостя моего?…
— A ходимъ, ну, ходимъ, ?ома, не допытывай его, самъ видишь, до сказовъ-ли ему теперь! торопилась увести его Анна Васильевна. — Отъ меня все узнаешь, почти на ухо ему промолвила она, и съ глубокою жалостью взглянувъ еще разъ на Васю:- дай ему воды напиться, шепнула она мн?, а если, не дай Боже, зам?тишь что худое, б?ги скор?й до меня сказать…
Она ушла, увлеуая за собою безпрекословно послушнаго и совершенно растерявшагося ?ому Богдановича.
Я посп?шно налилъ въ большой богемскаго стекла стаканъ воды изъ такого же графина — они постоянно стояли у насъ на столик? за большимъ платянымъ шкафомъ, — и понесъ стаканъ Вас?.
Онъ опустился въ кресло у письменнаго стола, еще весь дрожа и бл?дный какъ смерть.
Онъ жадно припалъ губами въ стакану и выпилъ до дна. Я принялъ его обратно изъ его обезсил?вшей руки и отнесъ на м?сто. Только въэту минуту я зам?тилъ, что мы остались въ комнат? не одни: у двери, которая вела въ комнату больнаго, какъ бы припирая собою эту дверь, стояла, прижавшись въ ней спиной, мать Васи. Недвижная какъ мраморъ, она гляд?ла на сына съ выраженіемъ, въ которомъ ужасъ см?шивался съ какою-то отчаянною р?шимостію. 'Я на все готова', казалось, говорила она.
— Что съ тобою, что ты сд?лалъ?… начала она.
Я такъ и исчезъ въ кресл? за платянымъ шкафомъ.
'Боже мой, что же это будетъ!' съ трепетомъ ждалъ я…
Вася поднялъ глаза, — и онъ только теперь увидалъ стоявшую противъ него мать. Кровь мгновенно прилила въ его лицу и такъ же быстро отступила. Онъ поднялся съ м?ста:
— Пустите меня, я къ папа пойду! воскликнулъ онъ; въ его возбужденномъ воображеніи представлялось, какъ будто въ эту минуту мать загораждаетъ ему единственный путь, чрезъ который онъ могъ бы пройти въ отцу,
— Я не м?шаю теб?, промолвила Любовь Петровна, отодвигаясь отъ двери и садясь на близъ стоявшій стулъ, — только я прошу у тебя объясненія… И голосъ ея дрогнулъ.
— Объясненія? безсознательно повторялъ Вася и такъ же безсознательно снова упалъ въ свое кресло. Взоръ его блуждалъ кругомъ, какъ будто ища какого-либо предмета, который могъ бы припомнить ему что-то ускользнувшее у него изъ памяти.
— Да, — ты сейчасъ неслыханно оскорбилъ челов?ка…
Какъ отъ прикосновенія горячаго жел?за, вернулась вся память къ Вас? отъ этого слова. Глаза его вспыхнули, и онъ, не давъ матери кончить…
— Вашего любезнаго? посп?шилъ онъ точно кинуть ей это ужасное слово.
Какъ ни готова была она на все, но этого, видно, она не ожидала… Она приподнялась съ м?ста, качнулась и выпрямилась тутъ же…
— Ты это см?ешь сказать мн?… мн?, твоей матери?…
— Не матери… Вася злобно закачалъ головой, — не матери, повторилъ онъ, — а убійц? моего отца! …
Она кинулась, вн? себя, въ нему, схватила его за плечи и судорожно принялась трясти ихъ.
