Забытый вопрос

Любовь Петровна не поняла сначала.

— Bonjour, Anna, сказала она, — мы съ тобой не видались еще сегодня…

И она протянула ей руку.

— Pardon, madame, еще разъ сказала Галечка, не беря этой протянутой ей руки и проскальзывая бочкомъ мимо насъ въ корридоръ, — maman послала меня prendre des nouvelles de mon pauvre cousin. Она съ особымъ какимъ-то злорадствомъ проговорила это 'mon pauvre cousin', — и уб?жала.

— Ah! on m'insulte dejа ici! едва слышно проговорила Любовь Петровна, и глаза ея запылали, между т?мъ какъ губы сжались съ выраженіемъ гордаго, злаго презр?нія…

Несомн?нно было, что до ушей Галечки дошло уже о томъ, что произошло сегодня ночью (какъ узнала она объ этомъ — осталось для меня навсегда тайной,), и она почитала теперь неприличнымъ сохранять близкія отношенія съ женщиной, виновною въ такомъ страшномъ скандал?… Но не изъ одного только приличія д?йствовала Галечка:- злая д?вчонка мстила за Фельзена.

Все такъ же молча спустились мы съ л?стницы и прошли на террасу.

Визгливый голосъ ?омы Богдановича раздавался еще издалека оттуда.

Онъ стоялъ въ намъ спиной въ дверяхъ и топоталъ ножками, обращаясь то въ Богуну, то въ такому же круглому и лысому, какъ онъ самъ, управляющему своему Перепеленк?:

— Богацько, іому (ему) грошей слидуе? спрашивалъ онъ.

— A ще по переду (впередъ) забравъ за два м?сяця, отв?чалъ управляющій.

— A ты іому на що дававъ? тотчасъ же и напустился на него тотъ.

— A я іому не дававъ, хладнокровно возразилъ Перепеленко.

— Якъ не дававъ, якъ не дававъ, — а самъ кажешь, що забравъ нимъ онъ по переду?

— A самы вы до конторы пришлы, давай, кажите, пивдесятъ карбованцивъ (рублей)…

— Ну, ну, торопилъ его, такъ и прыгая, ?ома Богдановичъ.

— A я вамъ и давъ…

— Такъ щожь, що давъ?

— A вы и узялы и заразъ отдалы іому: на, казалье вы, — посылай до свого — Тыроля якогось, — казалы вы…

— Винъ и взявъ у меня? спросилъ ?ома Богдановичъ, почесывая лысину.

— A шо не возьме якъ даютъ? уже засм?ялся Перепеленко.

— Ну, и нехай винъ ими подавится! р?шилъ его панъ, махая рукой. — Такъ шы слухай, Богунъ! подскочилъ онъ къ дворецкому…

— A слухаю-жь!

— Ходь ты до іого и кажи такъ, що просыть васъ панъ іихать съ Богомъ туды, звиткилъ (откуда) вы пріихалы, а що въ Богдановскомъ бильше васъ не треба… A коли, може, будетъ онъ пытать за що то, — кажи іому щобъ шелъ до маіора Гольдмана, — онъ іому повидае. A щобъ до мене, не дай Боже, ни лазивъ, — не хочу я н?мецкаго іого носа и бачиты… Чуешь (понимаешь)?

— A чую! засм?ялся въ свою очередь и Богунъ.

— Бричьку ему запрягты, и щобъ подставы булы іому до самаго К.

— Добре! закивалъ Богунъ.

— Дайте намъ пройти, дядюшка, молвила Любовь Петровна. — Мы, незам?ченные имъ, пріостановились было за его спиной…

Онъ живо обернулся, увид?лъ ее и видимо смутился…

— A идыть соби! торопливо замахалъ онъ своимъ людямъ.

Богунъ и управляющій удалились.

Страннымъ взглядомъ гляд?лъ теперь на Любовь Петровну ?ома Богдановичъ: въ этомъ взгляд? было и смущеніе, и жалость, и какой-то испугъ, и большое, мучающее его, видимо, недоум?ніе…

— Можетъ им?ете что до К? спросилъ онъ ее.

Она подозрительно посмотр?ла на него.

— Зач?мъ вы меня это спрашиваете?

— A кони наши туда пойдутъ съ музыкантомъ, залепеталъ ?ома Богдановичъ, — такъ можетъ привезти что, аль отвезти?…

— Разв? меня самоё, отв?чала съ полуулыбкой она, — а то мн? р?шительно нечего… A господинъ Богенфришъ ?детъ въ К.? небрежно спросила она, будто ничего не слыхала. — Надолго?

— A совс?мъ себ? ?детъ… И лицо ?омы Богдановича приняло еще бол?е сконфуженный и притомъ печальный видъ. Добре гралъ н?мецъ! со вздохомъ глубокаго сожал?нія примолвилъ онъ.

— Такъ зач?мъ же вы его отсылаете?… Потому что, полагаю, онъ не по доброй своей вол? оставляетъ вашъ домъ?…

Слова Любови Петровны звучали холодно, ровно, почти повелительно; глаза ея, въ упоръ устремленные на дядю, настоятельно требовали отв?та. Гордость ея всевластно овлад?ла ею вновь; я не чувствовалъ уже бол?е тяжести ея на моей рук?,- она точно вся поднялась, вся выросла опять…

?ома Богдановичъ зачесалъ себ? лысину и сталъ переминаться съ ноги на ногу.

— A всю правду казать вамъ, — разр?шился онъ наконецъ, — такъ и самъ я не знаю за что!… Тольки треба такъ! посп?шилъ онъ прибавить, нахмуря брови, какъ бы ожидая опаснаго возраженія со стороны племянницы.

Но она не возражала и двинулась было впередъ, все не покидая моей руки, но ?ома Богдановичъ очутился предъ нами и остановилъ насъ опять.

— Наробилъ онъ такогось чего, что и не разум?ю я, заговорилъ онъ опять, разводя руками, — только длинный тотъ Гольдманъ нашъ говоритъ, что коли останется онъ тутъ, — хуже будетъ, потому баронъ об?щалъ морду ему побить…

Я почувствовалъ подъ локтемъ моимъ, какъ вся содрогнулась Любовь Петровна.

— И якъ я его длиннаго ни пыталъ, не хот?лъ казаты за что такъ тотъ баронъ побить музыканта хочетъ… A самъ баронъ, какъ сверху сошелъ, такъ заразъ и у?халъ опять до Селища, — и проститься со мною не хот?лъ… може чегось и соромно (стыдно) ему было, договорилъ сквозь зубы ?ома Богдановичъ. — A Ганна мн? говоритъ: маіоръ задармо не скажетъ, ты его сов?та слухай… Ну, и другое что казала… запинаясь промолвилъ онъ, — такъ съ того всего я его р?шалъ съ Богомъ до К. отправить…

— И хорошо сд?лали! невольно вырвалось у меня.

— О! воскликнулъ ?ома Богдановичъ. — и Борисъ туда же! A ты… Онъ зам?тилъ внезапную краску и смущеніе на моемъ лиц?, взглянулъ на племянницу — я оборвалъ на полуслов?. Его собственное лицо приняло невиданное еще мною на немъ выраженіе достоинства, и онъ дрогнувшимъ отъ волненія голосомъ произнесъ:

— Только горько старому Галагаю, что въ его честномъ дом? чтось такое негарное (нехорошее) зробилось, что хозяину того и сказать въ глаза не см?ютъ!…

Любовь Петровна немедленно подняла голову.

— Спросите вашу дочь, злобно и презрительно кивнула она ему, — она вамъ объяснитъ в?роятно…

Ея рука вынырнула изъ-подъ моей руки, и она быстрыми шагами пошла по направленію своего павильона.

?ома Богдановичъ растерянно погляд?лъ ей всл?дъ к обернулся на меня, — губы его дрожали…

— A что ей до моей дочки? спросилъ онъ меня.

Я ему откровенно передалъ, что Галечка сейчасъ очень оскорбила свою 'кузину' своимъ колкимъ тономъ и даже руки ей не хот?ла дать.