въ вашемъ дом?…'.
— Бо сама не хотитъ, такъ и не можетъ, прервалъ меня ?ома Богдановичъ, съ какою-то ребяческою тревогой, заглядывая въ лицо матушк?: не подумайте-молъ, что я въ состояніи выгнать ее изъ моего дома.
— И добре она сд?лала, воскликнулъ ?ома Богдановичъ, — похвалю я ее теперь за то, — что отъ сына отказалась она я мн? съ Ганною за сына его отдала. Не нужно ему такой матери, — правду она сказала!…
Старый Галагай откинулъ назадъ свою лысую голову, маленькіе глазки его запрыгали, и невзрачное, почти комическое лицо его осв?тилось внезапно невыразимымъ обаяніемъ сердечности и умиленія… Онъ протянулъ руку впередъ, какъ бы совершая обрядъ присяги.
— Клянусь же я предъ Христомъ Спасителемъ нашимъ, съ какою-то тихою торжественностью возгласилъ онъ, — клянусь за себя и за жену мою, что пріймаемъ мы Васю Лубянскаго за сына нашего роднаго и будемъ мы любить и хранить того сына…
— A и надолго-ли будетъ у насъ тотъ сынъ! прервала его Анна Васильевна горестнымъ восклицаніемъ и закрыла себ? глаза рукой.
?ома Богдановичъ глянулъ на жену, дрогнулъ и, подб?жавъ въ ней, охватилъ ее за шею:
— A не надолго, горячо ц?луя ее, воскликнулъ онъ, — такъ будемъ мы плакать по немъ, какъ по томъ Павлик? нашемъ покойномъ плакали мы!…
И онъ стремглавъ выб?жалъ изъ комнаты.
XLI
Р?шено было, что мы у?демъ тотчасъ же посл? завтрака, — и время уже подходило въ нему, — но я напередъ объявилъ, что завтракать не приду. Я желалъ проститься съ Васей: я все над?ялся улучить минуту поговорить съ нимъ 'по душ?', въ посл?дній разъ; мн? жадно хот?лось взглянуть ему въ лицо, уб?дить самого себя, что докторъ ошибается, что ничего н?тъ страшнаго въ этихъ пятнахъ, которыя ему такъ не нравятся, что Анна Васильевна напрасно тревожится. 'Богъ дастъ, все пройдетъ', представлялъ я себ?,- 'и мы опять будемъ съ нимъ; ?ома Богдановичъ пришлетъ его учиться въ К.; онъ у насъ жить будетъ, а л?томъ въ Богдановскомъ, къТихихъ-Водахъ'…
Но онъ, не отрываясь, все сид?лъ за ширмами у постели отца, а я боялся зайти туда: можетъ-быть, это будетъ не пріятно Вас?. Я вспоминалъ сухость его пріема вчера и его недовольные глаза, — мн? такъ больно было бы, еслибъ это должно было повториться теперь. Я н?сколько разъ на цыпочкахъ входилъ въ спальню Герасима Ивановича и выходилъ оттуда опять въ комнату Васи, незам?ченный имъ.
Тамъ у окна сид?лъ командоръ и л?ниво слушалъ Кикина, что-то вполголоса пов?ствовавшаго ему. Длинный маіоръ внушалъ мн? теперь какую-то зависть: онъ точно выт?снилъ меня изъ этого покоя, который я такъ долго почиталъ своимъ, и какъ будто хот?лъ, думалось мн?, зам?нить меня въ сердц? Васи. A между т?мъ добрый челов?къ, не переставая прислушиваться въ разсказамъ полупьянаго врача, сл?дилъ, какъ оказалось, внимательно за моими входами и выходами и угадывалъ ихъ поводъ.
— Вы не видались сегодня съ Василіемъ Герасимычемъ? спросилъ онъ меня вдругъ.
— Н?тъ еще… Я хот?лъ съ нимъ проститься, — мы сегодня ?демъ, печально объяснилъ я.
Онъ взглянулъ на меня — и нахмурился, какъ всегда это бывало съ нимъ, когда чувствовалъ онъ себя тронутымъ.
— Сегодня? переспросилъ онъ.
— Скоро, посл? завтрака…
— A не поглядите вы на больнаго? обратился онъ къ Кикину.- ?едоръ ?едоровичъ на село ушелъ…
Тотъ только взъерошенною головой своею дернулъ: что-молъ гляд?ть-то на него теперь…
— Ну, а все-жь для порядка пойдемте, — на то в?дь прі?хали вы, безцеремонно отр?залъ командоръ, приглашая движеніемъ руки Кикина пройти въ комнату Герасима Ивановича, и санъ пошелъ за нимъ.
Черезъ н?сколько времени вышелъ во мн? Вася.
— Борисъ, ты ?дешь! воскликнулъ онъ, протягивая мн? об? руки.
Я схватился за нихъ, наклонился въ нему и кр?пко поц?ловалъ его въ щеку… Злов?щія пятна куда-то скрылись: желтоватая, восковаго отт?нка бл?дность покрывала все его лицо. Глаза его опять поразили меня: Лихорадочный блескъ, которымъ они такъ страшно гор?ли вчера, потухъ совс?мъ. Они точно вылиняли и гляд?ли тускло и упорно, какъ у сл?пыхъ.
— Какъ ты себя чувствуешь, Вася?
— Ничего, отв?чалъ онъ совершенно покойно и даже улыбнулся.
— Спалъ ты, по крайней м?р?, хоть сколько-нибудь?
— Да, кажется, дремалъ… Не всели равно?
— Какъ все равно! В?дь ты забол?ешь, серьезно забол?ешь, если не будешь спать!…
Онъ опять коротко улыбнулся.
— Послушай, Борисъ, сказалъ онъ, подходя въ своему письменному столу, — ты ?дешь… Прими это отъ меня на память.
На стол? лежалъ такъ хорошо знакомый мн? толстый томъ, переплетенный въ темную вожу, — компактное изданіе '
— Твой Шиллеръ, Вася? В?дь онъ у тебя одинъ!…
— Мн? не нужно, сказалъ онъ, а тусклые, неподвижные глаза его добавляли: мн? ничего не нужно теперь!…
Я взялъ книгу, и ц?лые ряды блаженныхъ часовъ, проведенныхъ съ нимъ за чтеніемъ ея, мгновенно воскресли въ моей памяти.
— О Вася! сквозь слезы проговорилъ я, — вернутся-ли когда наши вечера?
Онъ поднялъ на меня свои странные глаза и еще бол?е страннымъ голосомъ, утвердительно кивнувъ н?сколько разъ головой:
— Не зд?сь только! отв?чалъ онъ.
— Господи! кинулся я въ нему въ перепуг?:- неужели мы съ тобой уже никогда не увидимся?…
Онъ будто не слышалъ, продолжалъ гляд?ть на меня своимъ упорнымъ, мучительнымъ взглядомъ.
— A в?дь ты любилъ меня, Борисъ, неожиданно вымолвилъ онъ, какъ бы отв?чая какой-то своей, для меня непонятной мысли.
— И люблю и буду любить, пока живъ! воскликнулъ я, съ новымъ порывомъ н?жности и обнимая его. — Скажи только одно слово, Вася, и я упрошу, на кол?няхъ умолю maman, чтобъ она оставила меня еще въ Богдановскомъ, съ тобою…
Онъ отвернулся отъ меня вдругъ и, подавляя вырывавшійся у него изъ груди кашель, проговорилъ нетерп?ливо, почти злобно:
— Не надо, не хочу, что теб? со мною д?лать!
И онъ быстрыми шагами направился въ комнату отца и заперъ за собою дверь.
Я поб?жалъ въ корридоръ и горько заплакалъ.
Два часа посл? этого мы катили по дорог? въ К…. Я у?зжалъ изъ Богдановскаго съ тяжелымъ и оскорбленнымъ чувствомъ и угрюмо молчалъ въ продолженіе всего пути. Матушка, напротивъ, им?ла такой счастливый видъ, будто только-что отъ пожара насъ спасла. Керети, бодрый и веселый, въ свою очередь, см?шилъ ее всякими разсказами и остротами. Его нескончаемая болтовня, возня и трещаніе Левы наводили на меня еще большее уныніе….
XLII
