Забытый вопрос

'Софья Михайловна, — я такъ думаю, что вы не откажете умирающему. Б?дный нашъ Вася безъ надежды и проситъ Бориса увидать въ посл?дній разъ. Бол?е писать вамъ силы н?тъ, потому такъ мы измучились надъ нимъ съ моимъ старымъ, что я только одного у Бога молю, чтобы не слегъ въ постель и ?ома Богданычъ. Прочее все на словахъ скажетъ вамъ добрый челов?къ, что взялъ отвести вамъ письмо, и Бориса можетъ привести до насъ, и обратно къ вамъ доставить'.

'Преданная вамъ Анна Галагай'.

Я едва могъ дочесть — и съ ужасомъ поднялъ глаза на командора. Онъ морщился и навивалъ себ? усы на палецъ, по обыкновенію, и гляд?лъ на меня изъ-подъ нахохлившихся бровей съ такимъ выраженіемъ, будто сбирался съ?сть меня живаго:- онъ былъ глубоко потрясенъ, какъ видно.

— Maman! воскликнулъ я:- неужели вы меня не пустите?

Она, видимо, была въ большомъ зам?шательств?: она не р?шалась согласиться сразу, и потому, что, пожалуй, это батюшк? можетъ не понравиться, да и сына было жаль: не на радостныя впечатл?нія отпустила бы она меня въ Богдановское. A какъ 'отказать умирающему' между т?мъ?… Сомн?нія ея разр?шены были съ той стороны, съ которой она, кажется, мен?е всего ожидала сод?йствія.

Въ комнату вошелъ отецъ мой; онъ радушно прив?тствовалъ командора, съ которымъ часто, въ Тихихъ-Водахъ, хаживалъ на охоту.

— Бекасовъ что должно-быть теперь на Толок?? засм?ялся онъ ему съ перваго слова, вспоминая о болот?, хорошо знакомомъ имъ обоимъ. — Не туда-ли звать меня прі?хали, достопочтенный воинъ?

— Не тебя, — Бориса, отв?чала на это матушка. Она, безъ словъ, передала ему письмо Анны Васильевны.

Оно его тронуло, очевидно; его всегда холодное лицо приняло, какъ бы противъ его воли, выраженіе печали и сожал?нія…

— Мальчикъ такъ плохъ? коротко спросилъ онъ у командора.

— Не вынесъ! еще короче отр?залъ тотъ.

— Вы когда прі?хали? спросилъ опять батюшка.

— Сейчасъ.

— И ?хать думаете?

— Какъ отъ васъ отв?ть получу.

— Съ челов?комъ вы, или безъ челов?ка?

— Одинъ.

— Въ чемъ?

— Въ двум?стной бричк?; на козлахъ м?сто.

— Ступай, Борисъ, къ Максимычу, собирайтесь скор?е — и съ Богомъ, р?шилъ отецъ мой.

Я прыгнулъ ему на шею и поб?жалъ къ своему старику…

Черезъ часъ мы скакали втроемъ, въ бричк? командора, по проселочному пути, на которомъ ждали насъ подставы черезъ каждыя двадцать верстъ. Маіоръ хот?лъ непрем?нно привезти меня въ Богдановское еще засв?тло. Все это совершилось такъ скоро, что я не усп?лъ ни о чемъ разспросить его, ничего узнать о томъ, какъ вдругъ, такъ скоро, очутился Вася 'безъ надежды', на порог? смерти… Все это было такъ поразительно, что въ первую минуту никакіе вопросы не шли мн? на умъ: — 'онъ умираетъ, онъ хочетъ проститься со мною', стояло у меня только, точно гвоздемъ забитое въ голов?…. Лишь теперь, сидя рядомъ въ экипаж? съ этимъ челов?комъ, 'который везъ меня въ нему, котораго онъ послалъ за мною', и то лишь про?хавъ съ нимъ безмолвно добрыхъ часа два, — командоръ какъ с?лъ, такъ рта не разжималъ, — подумалъ я обратиться въ нему за объясненіями, за подробностями…

Изъ его короткихъ, нескладныхъ, часто недосказанныхъ отв?товъ я могъ себ? составить о случившемся сл?дующее приблизительно представленіе:

Въ самый день смерти Герасдма Ивановича Вася захаркалъ кровью. Онъ старался это сначала тщательно скрыть отъ окружающихъ, прятался отъ доктора, не отв?чалъ на его вопросы. Кашеваровъ, какъ говорилъ онъ и намъ въ К., сталъ подозр?вать его въ какомъ-то дурномъ замысл?. Испуганные Галагаи учредили надъ нимъ бдительный надзоръ, при помощи командора, который даже переселился, по просьб? ихъ, въ домъ, въ бывшую нашу съ Васей комнату, посл? того какъ самъ Вася захот?лъ непрем?нно перейти въ спальню покойнаго и спать на той кровати, на которой тотъ скончался… Но это только раздражало Васю: онъ забивался въ какой-нибудь уголъ дома или старался уйти въ дальнюю аллею сада, поближе въ озеру, туда, гд?, над?ялся онъ, не встр?тится ему ни единое челов?ческое лицо, не дойдетъ до него звука челов?ческаго голоса. Но повсюду натыкался онъ на кого-нибудь, приставленнаго 'беречь' его. Доеный ?ома Богдановичъ, въособенности, докучалъ ему своими допытываніями, суетливою заботливостію о немъ и неум?стнымъ выраженіемъ своихъ опасеній. — 'Дядя, за что вы меня у себя какъ въ тюрьм? держите?' сказалъ ему, не выдержавъ, однажды Вася. Смущенный ?ома Богдановичъ ничего лучшаго не могъ сказать въ свое оправданіе, какъ то, что 'а ты, можетъ, съ большаго горя своего, Василю, да въ думку возьмешь чтось такое надъ собою сд?лать!' Вася въ эту минуту сильно закашлялся: онъ отнялъ ото рта платокъ, полный крови и, показывая его дяд?: — 'Стоитъ-ли?' отв?чалъ онъ только. Б?дный Галагай такъ перепугался, что съ нимъ дурно сд?лалось. Послали опять за Кашеваровымъ; онъ призналъ въ Вас? вс? признаки скоротечной чахотки. Много было переполоха въ дом?, и сов?щаній, и уговоровъ между докторомъ и б?дными Галагаями. Единственнымъ средствомъ къ спасенію считалъ докторъ — увезти немедленно Васю въ Одессу, а оттуда на первомъ пароход? въ Константинополь и Каиръ, чтобы въ этомъ посл?днемъ город? провести зиму; онъ соглашался самъ, — ?ома Богдановичъ об?щалъ ему за это пять тысячъ рублей ceребромъ въ годъ, — сопутствовать больному и оставаться при немъ. Но едва заикнулись Вас? объ этомъ предположеніи, онъ впалъ въ такое нервное раздраженіе, что дальн?йшая р?чь объ его отъ?зд? стала въ общемъ сознаніи уже невозможною. — 'Вы не оторвете меня отъ его могилы, не см?ете, я не дамся!' рыдая безумно въ истерическомъ припадк?, повторялъ несчастный мальчикъ. Насилу мольбами своими, слезами и клятвами усп?ла успокоить его Анна Васильевна. Но въ ту же ночь, осторожно провравшись мимо заснувшаго на минуту, въ передней Савелья, — командоръ, не спавшій въ кто время, даже ничего не слышалъ изъ своей комнаты, — Вася о босу ногу выскользнулъ изъ дому… На зар? сл?дующаго дня его нашли распростертаго, безъ чувствъ, на мокромъ дерн?, покрывавшемъ св?жую могилу его отца… На выздоровленіе нечего былъ разсчитывать. Въ одинъ прекрасный день онъ прямо, съ какимъ-то сіяющимъ лицомъ, сказалъ доктору: 'Я в?дь очень скоро умру, ?едоръ ?едоровичъ, не правда-ли?' Тотъ смутился съ перваго раза и уже совс?мъ растерялся, когда мальчикъ, до этихъ поръ недов?рчиво, почти враждебно относившійся къ нему, бросился въ нему вдругъ на шею, восклицая: 'не скрывайте, не скрывайте, голубчикъ ?едоръ ?едоровичъ, — я в?дь знаю, папа мн? сегодня ночью во сн? сказалъ!' Докторъ однако не счелъ нужнымъ далеко таить отъ него безнадежность его положенія… 'И не видывалъ я еще его никогда такимъ счастливымъ', говорилъ мн? маіоръ, — 'какъ ребенокъ малый, руками даже заплескалъ, Слава Богу, слава Богу! повторялъ только — и см?ется, — а старики наши глядятъ на него и обливаются слезами'…

Съ этой минуты наступила для Вася какая-то, по выраженію командора, для вс?хъ очевидная оттяжка физическаго и нравственнаго страданія. Кашель его значительно ослабъ, а съ этимъ и количество извергаемой крови сд?лалось уже почти ничтожнымъ. Мучительная лихорадка, возобновлявшаяся съ больнымъ каждый вечеръ, перешла въ ничтожный 'жарокъ', какъ будто уже и не зам?чаемый имъ и при которомъ нисколько не изм?нились спокойствіе и ясность его духа. Вася вдругъ сд?лался необыкновенно тихъ, мягокъ и св?телъ; улыбка не покидала его устъ; по утрамъ онъ прилежно читалъ Евангеліе съ Анной Васильевной, которую не хот?лъ уже бол?е отпускать отъ себя; вечеромъ любилъ, чтобы въ нему собирались вс? живущіе въ дом? и болтали вокругъ него о всякомъ вздор?. 'На- посл?дяхъ общество полюбилъ', съ печально-сердитою улыбкой говорилъ командоръ, — но я понималъ, что б?дный мальчикъ 'на-посл?дяхъ' старался оставить по себ? добрую память въ т?хъ, съ которыми онъ долженъ былъ скоро разстаться на в?ки, что хот?лъ онъ заставить ихъ забыть, простить ему т? поводы въ недовольству имъ, въ которыхъ онъ, быть-можетъ, признавалъ себя относительно ихъ виновнымъ… 'Я не умру спокойно, не повидавши еще разъ Бориса', говорилъ онъ прямо Анн? Васильевн?: 'мы нехорошо съ нимъ разстались'…