XLIII
Раннія осеннія сумерки облегали окрестность, когда мы доскавали до Богдановскаго. Кое-гд? въ окнахъ большаго дома уже св?тился огонь. Богунъ сид?лъ на крыльц?,- онъ выжидалъ насъ. .
— Пани просили, какъ прі?дете, молвилъ онъ, высаживая насъ изъ экипажа, — чтобы на верхъ вы заразъ не шли, а чтобъ ее позвать до васъ: он? къ вамъ сойдутъ.
Онъ насъ провелъ въ кабинетъ ?омы Богдановича и поб?жалъ на верхъ. Анна Васильевна не замедлила явиться.
Увид?въ меня, она не могла удержаться отъ слезъ, хотя видимо силилась не давать имъ воли.
— Спасибо, спасибо Софь? Михайловн?, что отпустила тебя, говорила она, ц?луя меня, — спасибо и вамъ, Степанъ Пар?енычъ, что привезли его! Ахъ, Борисъ! воскликнула она: — коли-бъ въ нашемъ гор? да не сей челов?къ золотой…
— Погодите хвалить, пока уйду! чуть не крикнулъ на нее командоръ и сердитымъ шагомъ вышелъ изъ комнаты.
— Анна Васильевна, милая! воскликнулъ я, — меня вдругъ точно какимъ-то вихремъ охватило чувство глубокаго отчаянія. — Вася совс?мъ умираетъ?…
Она развела руками.
— Самъ увидишь его сейчасъ, Борисъ, какой онъ, — и не пов?ришь, можетъ, — ясный онъ, св?тлый, какъ зв?зда въ неб?… Какъ зв?зда, съ тоской договорила она, — что въ утру и сл?да не будетъ ея… Часомъ мы даже съ ?омой Богданычемъ другъ на дружку глядимъ и думаемъ себ?: нк можетъ того быть, чтобы помереть ему скоро…
— Онъ хот?лъ непрем?нно меня вид?ть, Анна Васильевна?
— A какъ еще! Сегодня съ утра, какъ узналъ что маіоръ за тобой вчера въ ночь у?халъ, все безпокоился, что тебя, можетъ, Софья Михайловна не отпуститъ, хот?лъ даже самъ писать до нея…
— Онъ одинъ теперь? спросилъ я.
— Сидятъ у него ?ома Богданычъ, да студентъ тотъ; Кашеваровъ въ у?здъ у?халъ вчера рано; только промежъ насъ ужь сказано, чтобы когда ты будешь, оставить васъ вдвоемъ съ Васей… Они уйдутъ заразъ…
— Такъ можно идти въ нему, Анна Васильевна?
Она смущенно зашевелилась на м?ст? и замедлила отв?томъ.
— A напередъ хот?ла я тебя чегось спросить, Боренька, начала она… — Насчетъ его матери… чтобы ты ему сказалъ, домолвила Анна Васильевна…
Я вопросительно взглянулъ на нее.
— Она, говорятъ, въ Петербургъ у?хала?…
— Въ Москв? она, перебила меня Анна Васильевна, — письмо прислала мн? оттуда. Чи тамъ, чи туда ?дучи, только узнала она, что боленъ Вася, — пишетъ, чтобъ я ей отписала скор?е, что если нужно, то вернется она заразъ…. только чтобъ знала она, проситъ, что сынъ хотитъ ее вид?ть…
— Разв? въ К. ей не было еще изв?стно о положеніи Васи?
— A не знаю я того, отв?чала Анна Васильевна. — Тади Вас? такъ не было еще худо, какъ теперь… Кашеваровъ былъ у нея тамъ, какъ вернулась она съ похоронъ отсел?, только не приняла она его въ тотъ часъ…
— Онъ говорилъ намъ съ maman, сказалъ я, — что Вася не хот?лъ говорить съ ней на похоронахъ…
— A отъ же о томъ и хочу я теб? сказать, молвила Анна Васильевна съ новою скорбію въ голос?:- не хот?лъ онъ тамъ ее вид?ть и до настоящаго часу не хотитъ!… A ты самъ помысли, Борисъ, можетъ-ли же то быть, чтобы сынъ матери да предъ смертью не простилъ!…
— Вы говорили ему объ этомъ?
— A говорила-жь, и отца Матв?я до него посылала…
— Что жк онъ?
— A онъ что! повторила Анна Васильевна. — Отв?та отъ него н?тъ, и вижу я только, что мучаю я его т?ми словами моими… Можетъ, въ разговор? найдешь ты случай, Борисъ, скажешь ему…. спросишь, отчего онъ вс?хъ проситъ ему простить, а самъ простить не хочетъ, и кому-жь — матери родной!… Вчера захот?лъ онъ самъ испов?даться и святое причастіе принять, — и еще св?тл?й сд?лался онъ посл? того, и сегодня такой хорошій былъ онъ день весь… Можетъ, Борисъ, и поможетъ теб? Богъ, дойдетъ слово твое до его сердца… Я сейчасъ тади Любочку до него выпишу!…
— Я непрем?нно буду съ нимъ говорить объ этомъ, Анна Васильевна, клянусь вамъ!
— И наградитъ тебя Богъ за это! воскликнула она, снова обнимая меня. — Тольки ты гляди, Борисъ, не труди его слишкомъ разговоромъ, а самъ ему говори больше…. дыханья у него на половину уже н?ту…
Мы отправились на верхъ.
Командоръ вышелъ къ намъ на встр?чу въ корридоръ.
— Онъ ждетъ васъ нетерп?ливо, сказалъ онъ, пропуская меня въ дверь и задерживая Анну Васильевну какимъ-то вопросомъ…
У меня подгибались ноги… Я пересилилъ себя и вошелъ.
Ничего не перем?нилось въ этой бывшей комнат? Герасима Ивановича. Та же лампа подъ зеленымъ абажуромъ гор?ла на кругломъ стол?, за которымъ Людвигъ Антоновичъ съ ?омой Богдановичемъ молча пили чай; та же кровать, задвинутая ширмами, видн?лась въ дальнемъ углу покоя, а посреди его стояло такъ хорошо знакомое мн? большое вольтеровское кресло покойнаго, — и въ немъ, ухватившись руками за ручки, сид?лъ Вася…. сид?лъ призракъ прежняго Васи, съ устремленными глазами на дверь.
— Борисъ, милый! проговорилъ онъ довольно слышнымъ голосомъ.
Я кинулся къ нему. Онъ упалъ, ослаб?въ, на спинку кресла и, закашлявшись короткимъ, деревяннымъ кашлемъ чахотныхъ, промолвилъ опять:
— Я такъ боялся, что ты не прі?дешь!
?ома Богдановичъ не далъ мн? отв?чать, — онъ повисъ мн? на ше?, и горячія слезы его закапали мн? на лицо.
— Ну и будетъ, ?ома, будетъ! заговорила вошедшая за мною Анна Васильевна, — оставь его, оставь съ Васей, нехай себ? пріятели переговорятъ промежъ себя тихимъ разговоромъ. A мы пойдемъ чай кончать къ Степану Пар?енычу… Смотри, Борисъ, не давай Вас? кашлять слишкомъ! поручала она мн?, улыбаясь черезъ силу и уводя подъ руку послушнаго и едва сдерживавшаго свои всхлипыванья мужа.
Студентъ, захвативъ съ собою стаканъ свой съ чаемъ, ушелъ всл?дъ за ними.
Я остался одинъ съ Васей.
Онъ гляд?лъ на меня огромными, словно ввалившимися къ какую-то пропасть и оттуда высматривавшими глазами, и протянулъ мн? руку. Я схватилъ ее и тотчасъ же выпустилъ: Вася застоналъ слегка. Я выпустилъ эту б?дную руку, не переносившую уже бол?е прикосновенія другой руки, и испуганно уставился на него.
Онъ улыбался св?тлою, умиленною улыбкой.
— Перем?нился я? спросилъ онъ, и не ожидая моего отв?та,
проговорилъ онъ тутъ же съ насм?шливымъ отт?нкомъ, какъ бы для того, чтобъ я никакъ не вздумалъ
— Вася, неужели это правда? вырвалось у меня помимо воли.
— Правда, Борисъ, правда! и въ голос? его мгновенно зазвучало выраженіе какой-то безм?рной,
