… Дальше улица обрывалась. Впереди, на площади Свободы, в которую Якушев уперся, высился президентский дворец.
Часть вторая
Оставь надежду всяк сюда входящий
Глава девятнадцатая
— Раз, два, взяли! Еще раз!.. Порезче, мужики, что как сонные мухи возитесь?
Трое красных от усердия артиллеристов огромным шомполом начищали до блеска жерло орудия. Ствол его покорно опущен к земле, прапорщик Дедовский, исполняющий обязанности, как заместителя Васнецова, так и старшины батареи, из квадратной канистры заливал в казенник смазку. Бурая пахучая жидкость нехотя стекала по каналу.
— Не завтракали сегодня? — наблюдал за чисткой Васнецов. — Сергиенко, ты же гири тягаешь. Неужели силенки не хватает?
Квадратный сержант в запятнанной «пэша»[6], с жарко распахнутым воротом, из-под которого синела полосками неуставная тельняшка, уперся каблуками во влажный грунт, поднатужился. Единым движением шомпол прогнали от казенника до среза ствола.
— Сверкает, как у кота!.. — с удовлетворением заметил сержант, заглядывая в орудийный ствол. — Принимайте работу, товарищ старший лейтенант.
Васнецов с пристрастием осмотрел играющее солнечными зайчиками жерло с полосками нарезов, провел пальцем по внутренней поверхности.
— Насухо протрите.
Он присел на стылую станину, порылся в кармане, доставая сигареты.
Внимание привлек далекий гул и завывание моторов, доносившиеся со стороны леса. Мелко задрожала земля.
— Никак танки, Максим Иванович? — прапорщик щупал глазами кромку леса и проселочную дорогу, что, подобно жалу змеи, раздваивалась возле палаточного городка, одним ответвлением уходя в станицу, другим на Грозный.
— Да кто их знает? — сломав пальцами неприкуренную сигарету, произнес Васнецов.
Огибая прицепленные к тягачам орудия, он добрался до узла связи, обстучал грязь с подошвы о металлические ступеньки, и вошел в натопленную будку. Накурено было так, что впору топор вешать. Наигрывала музыка. Связист, забросив ноги на тумбу, мурлыкал под нос мотивчик, пойманный на радиоволне.
— Гончаров! — низким голосом рыкнул Васнецов. — Ты что, вконец обнаглел?
Связист, как ошпаренный, подорвался со стула, застегивая воротничок.
— Так я… товарищ старший лейтенант… — Он потянулся к рации и щелкнул переключателем.
Музыка сменилась сухим эфирным треском и посвистыванием.
— У тебя на подходе танковая колонна. Запроси позывной, маршрут следования.
— Есть, — услужливо дернул цыплячьей шеей Гончаров, подсел к защитного цвета рации, надел резиновые наушники. Поднес к обметанным простудой губам тангетку и, отжав кнопку, запросил:
— Я — «Ворон-2», я — «Ворон-2». Вызываю на связь «Змейку»… — он оглянулся на Васнецова, уточняя, все ли верно делает. — Назовите свой позывной, выйдите на связь…
Он отпустил кнопку, в микрофоне вновь засвистело и затрещало. Прошло еще несколько секунд, прежде чем помехи прервались. Васнецов услышал:
— «Ворон-2», я «Броня». Со мной семь «коробочек». Будем у вас через четверть часа.
— Шесть, — забрав у связиста тангетку, бросил в эфир Васнецов.
Заминка была недолгой.
— Пять, — отозвался динамик.
«Все верно, одиннадцать. Пароль знает», — подумал старший лейтенант и добавил от себя в эфир: — Ждем.
Сунув в уголок рта мятую сигарету, он выбил кремнем огонь, глубоко затянулся и открыл дверь, проветривая помещение.
Завывание танковых моторов надвигалось всё ближе, подавляя в округе другие звуки. Над кронами деревьев, — Васнецов это уже отчетливо видел — голубоватой пеленой вздымалась выхлопная гарь.
Проходя мимо штабной палатки мотострелков, он повстречал майора Сушкина, одевавшегося на ходу.
— Ты на КПП?
— Надо же встретить…
— Как бы не по мою душу, — пробормотал майор.
Выйдя на дорогу, они обтерли о траву обувь; из-за мешков, пружиной, выскочил Быков.
— Танки, товарищ майор…
— Знаю, — отмахнулся комбат, всматриваясь в петляющий изгиб дороги.
С устрашающим ревом из леса появилась головная бронемашина, выбрасывая инжектором густой шлейф дыма. С гусениц летели комья земли и снега, на антенне трепыхался российский вымпел. Придерживаясь за открытый люк, на башне сидел танкист в шлемофоне, в куртке с меховым воротником.
А из леса, подминая траками тонкое дерево, с уключным лязгом выворачивала следующая машина…
Подойдя к КПП, колонна застопорилась. Из башни шедшего в авангарде танка Т-72, выбрался старший, спустился по пологому лобовому скату, встал перед машиной, делая знак механику заглушить двигатель.
Взревев напоследок, «семьдесятдвойка» дохнула в лицо комбата удушающей гарью, от которой спазмом перехватило дыхание.
— Кто из вас пушкарями командует? — вместо приветствия, пожав офицерам руки, — спросил танкист. Поверх шлемофона с написанным неровно бортовым номером задраны на резинке горнолыжные очки. Лицо танкиста покрывал слой копоти, и только часть лба, тронутая морщинами, живые глаза и нос, закрытые в движении прозрачным импортным пластиком, оказались недоступны гари.
— Мужики, у меня мало времени, — проговорил он, обнажив безукоризненно белые зубы. — К ночи я должен быть в Грозном…
— Я, — ответил старший лейтенант, и тут же, поправившись, доложился по всей форме.
— Подполковник Гриньков, — отрекомендовался танкист. — Вообщем так, старлей. Времени у нас в обрез. Заводи свою «кашэемку» и пристраивайся к нам.
— С какой целью? — До Васнецова сразу не дошел смысл сказанного. — Я приказа на передислокацию не получал. Как это… самовольно сняться…
— Ничего не знаю, — отрезал танкист. — Я утром лично получил распоряжение насчет тебя. Хозяйство твое остается на месте, а ты следуешь с нами в качестве корректировщика огня.
— Бред! И на кого я батарею брошу? На прапорщика?
— Повторяю для непонятливых, — повысил голос подполковник. — Все это делается для того, чтобы твои бойцы не лупили наобум, когда потребуется накрыть конкретные цели. И еще, пойми правильно, это не моя прихоть. Начальству в штабах, видимо виднее, что лучше, а что хуже. Полемику разводить не будем, у тебя десять минут на сборы.
Огорошенный свалившейся новостью, Васнецов крутанулся на каблуке и размашистой походкой ушел к палаткам.
