жизненной необходимостью, как и еда с питьем. Сапоги стояли рядом — четыре добротные пары с искусно вышитыми хищными птицами на голенищах. Джуджи смаковали крепкое темное пиво и почти не разговаривали. До тех пор, пока Мевлуд не ввел в общую залу трёх мзумцев: черноволосого рыцаря, огромного монаха и тщедушного юношу со старинным мечом на поясе. Геронтий Огрызок некоторое время с кислым видом оглядывал гостей, устроившихся за столом в углу, а затем прокашлялся и пригласил их пересесть поближе к огню, сообщив при этом, что «оно, конечно, чувства, а послушать человеков всегда занятно». Что касается его офицеров, то те даже не оглянулись, всецело поглощенные пивом и шевелением пальцев ног перед огнём.
— Кхм, — кашлянул брат Кондрат, видя, что, несмотря на заявление Геронтия, джуджи продолжают молча поглощать пиво, — а что нового в славном Принципате Джув?
Карлы уставились на монаха. Зезва с трудом сдержал смешок при виде мрачных бородатых физиономий, как по команде, повернувшихся в их сторону. Каспер занервничал, заерзал на стуле.
Геронтий почесал живот, задрав рубаху. Ни дать ни взять — бородатый медведь с пивом в руке.
— Чувства! — сообщил он, начесавшись всласть. — Принцепс вроде здоров. Ест, как бык, пьет, как лошадь, трахает, как кроль. В общем, молодец!
— Приятно слышать, — вежливо поднял кружку Зезва. — А как вам в Кеманах, господа?
— На-най, мзумец! — засмеялся Геронтий.
— Э…На-най?
— Ну! — доверительно подтвердил командир карлов. — Это всё чувства.
— Понятно, — озадаченно сказал Ныряльщик. Брат Кондрат и Каспер переглядывались с недоуменным видом. Снова наступила тишина, прерываемая лишь треском камина и сопением джуджей. Наконец, Зезва снова решил наладить диалог с этими молчунами.
— Как идут военные действия?
Геронтий громко отрыгнул.
— Прошу прощения. Пиво-то — сплошные чувства! — джуджа прищурился. — Давайте-ка представимся для начала. Известно, что вежливые люди и человеки не ведут беседы, не представившись.
— Конечно, — обрадовался брат Кондрат. — А то сидим, как козы на лугу, прости Дейла.
Геронтий уставился на монаха и вдруг громко захохотал, задрав кверху кадык. Другие карлы мгновенно присоединились, и комната еще долго сотрясалась от дружного смеха.
— Ты, я смотрю, шутник, святой отец, — вытирая слезы, проговорил, наконец, Геронтий. — Коза на лугу…Уо-ха-ха, чувства, ну! Эй, хозяин!
Явился заспанный Мевлуд.
— Чач есть? — осведомился Огрызок.
— Есть, — сообщил банщик.
— Чувственный?
— Очень.
— Тащи, давай!
— Слушаю, господин Огрызок!
После того, как на столе появились виноградный чач, хлеб, сыр и ветчина с подливкой из алычи, Геронтий поднял чарку.
— Позвольте же представить моих офицеров, — он указал на коренастого даже для джуджи мрачного бородача с большой серьгой в правом ухе и диковатым взглядом нелюдимого бирюка. — Это Абессалом Весельчак, старшина арбалетчиков в моем отряде. Рекомендую.
Весельчак кивнул с таким мрачным видом, словно находился на поминках. Зезва, Каспер и брат Кондрат вежливо возвратили поклон. Каждый из них думал примерно об одном и том же: что с ними будет после смешения пива с виноградным чачем. Геронтия Огрызка, похоже, такие мысли вряд ли посещали. Командир продолжил представлять офицеров:
— А вот это, — ткнул он волосатым пальцем в широкоплечего рябого карла с косившим правым глазом, — Заал Косой, главный над топорниками. Рекомендую.
Косой ощерился, обнажив кривые зубы. Его правый глаз при этом ушел куда-то в сторону. Огрызок хмыкнул и повернулся к последнему джудже, тщедушному лысому старичку с крючковатым носом и острыми глазами охотника. — Рекомендую: начальник штаба Гус Орлонос! Ну и я, скромный слуга принцепса — Геронтий Огрызок.
— Отец Кондрат, инок, во славу Ормаза.
— Каспер, сын Алексиса.
— Зезва из Горды.
— Чувства! — завопил Геронтий. — Ну, за знакомство!
Джуджи выпили залпом, враз подобрели. Мзумцы последовали их примеру, чуть поколебавшись. Зезва услышал вздох Каспера: юноша и пиво-то пил с трудом, а тут чач.
— Ну, по второй, э? — провозгласил Геронтий, жуя ветчину с хлебом. — На-най!
— На-най!!
После третьей чарки перед глазами Зезвы уже начало понемногу двоиться, но он держался. По отцу Кондрату вообще не было заметно, чтобы он что-то пил, а вот беднягу Каспера развезло полностью. Юный Победитель уложил подбородок на подставленные ладони и закрыл глаза.
— Что ж так, молодой человек, э? — участливо поинтересовался Огрызок, разливая новые порции. — Устал, наверное.
— Наверное, — подтвердил Зезва, чувствуя, как Каспер медленно заваливается набок. Ныряльщик осторожно устроил юношу поудобнее, улыбнулся, когда тот положил голову ему на плечо. — Молодой еще, к гадости этой не привык.
— Гадости? — впервые подал голос Заал Косой, глаз которого удивительным образом теперь смотрел правильно. — Это ты про чач, человек? Ну, ты и деревенщина, клянусь носом принцепса!
— Село! — вмешался и Абессалом Весельчак, угрюмо насупившись.
Отец Кондрат незаметно ткнул Зезву локтем в бок.
— Во славу Дейлы, дети мои! Чач — напиток благородный, бодрящий и…
— Чувственный! — вставил Заал Косой.
— …чувственный, вот свидетель тому Ормаз!
Зезва отрицательно покачал головой, когда Геронтий захотел снова наполнить его чарку. Брат Кондрат величественно кивнул, и столь же величественно осушил «чувственный» напиток, вызвав уважительные взгляды джуджей.
— Зезва, — вдруг сказал Геронтий, задумчиво разглядывая большой палец правой ноги.
— Да, это я, — отозвался Ныряльщик, — ты не ошибся.
— Чувства, человеков сын! — засмеялся Огрызок. — Слышал я про тебя, брат рассказывал, как вы с отче племянников Альберта Иоса от лиходеев выручали. А братец мой, хоть и толстый как бочка, а глаз острый имеет!
— Так как вам Кеманы, господа джуджи? — вопросил брат Кондрат, чуть покачнувшись. Это был пока единственный признак, что достойный инок принял кувшин пива и почти полкувшина чача.
— Чувственное место, — сообщил Геронтий, — но слабое.
— Слабое? — вздрогнул Зезва.
— Очень слабое, человеки! — командир джуджей потянулся за новым куском ветчины. — Правда ведь, Гус? Поясни друзьям-человекам. С военной точки зрения.
Орлонос засопел, отставил недопитую чарку. Обвел мзумцев колючим взглядом, едва заметно шевеля ноздрями своего крючковатого носа. Заговорил неожиданным басом:
— Тут и пояснять нечего, если на плечах голова, а не бурдюк. Кеманы нависли над городом Даугремом. Кто владеет Кеманами, считай, владеет и городом внизу. С юга не подступишься — везде мзумские посты. С севера тоже — королевские солдаты вышли к элигерской границе. Еще южнее — море! Казалось бы, надежное место. Но, как говорил дед нашего принцепса, в железных рукавицах яйца не почешешь! Что в монастыре? Ну, стены чувственные, это да. А сама деревня? Подступи неприятель, и всё — куда народ денешь? За стены храмовские, отсиживаться? А жратвы хватит?
