Тяжело ступая, он прошелся по комнате, и тотчас зазвенела огромная хрустальная люстра. Хрупкие позолоченные стулья стояли вдоль стен, а посередине просторного, как танцевальный зал, помещения лежали свернутые в рулон ковры.
- Комнаты на первом этаже никогда не открываются. Тут есть огромная, как в ресторане, кухня, но Жуэтта не желает туда входить... Поднимемся наверх.
Они проследовали наверх по большой лестнице со скульптурными перилами. Не стесняясь, Арсен раздавил на ступеньке сигарету и закурил новую, чем весьма покоробил Мишеля.
- 'Воробьиной стаей' он владеет только с месяц... Прежде мы жили здесь постоянно. Именно тут побывали все ваши предшественники...
Он толкнул дверь довольно просторного рабочего кабинета, где возле камина стояла походная кровать.
- Комната хозяина... Он все время проводит тут - ест, пьет, работает, спит... Привычка со времен моторки. Понятно?
Он пересек комнату и распахнул другую дверь.
- Комната секретаря... Второго. Первый был здешний и ночевал у родителей. Маленький блондинчик, как вы, с манерами школьника. Если бы вы слышали, как он, понизив голос, говорил: 'Да, месье... нет, месье...' Если хозяин оставлял его поужинать, он не знал, как себя держать. Господин Дьедонне не выносил его, орал на него с утра до вечера... Беднягу звали Жийе... Альбер Жийе, если не ошибаюсь... Господин Дьедонне произносил, растягивая 'го-спо-дин':
- Послушайте, гос-по-дин Жийе...
И тот просто не знал, куда деваться... Его отец - служащий банка... У них маленький домик в виде столового буфета. Я вам его покажу. Жийе не поручали никакой работы, и он томился от скуки весь день. А когда собирался уходить домой, хозяин нарочно, чтобы его позлить, вызывал и часами диктовал... Или посылал меня за ним, когда тот, вернувшись к себе, уже собирался ложиться спать, а родители давно спали.
Понимая, что Арсен стремится испытать его, Мишель проявлял нарочитое безразличие.
- Вы тоже будете жить здесь. Мы все время ездим туда-сюда. Когда вовсе не ждешь, едем в Кан... Остаемся тут на два-три дня, неделю, несколько часов, как придется. Вас могут разбудить среди ночи: 'Машину, Арсен!.. Мы едем в 'Воробьиную стаю'...'
Старику всюду не сидится, у него еще не было 'Стаи', а молодой Жийе начал сходить с ума... Однажды он явился одетый с иголочки. Поднимаясь по лестнице, много раз вытирал ботинки тряпкой, которая лежала у него в кармане.
'Мой отец уполномочил меня...'
Бедняга что-то изрек, стал объяснять, что отец посоветовал ему просить прибавку, потому что... потому что...
Хозяин дал ему высказаться, а затем вежливо и молча проводил до двери.
И Арсен добавил, держа руки в карманах, с окурком сигареты, прилипшей к нижней губе:
- Если хотите забрать простыни и подушку с наволочкой... Советую также взять кувшин и таз - не знаю, есть ли там еще.
- А другие секретари? - спросил помимо воли Мишель, проходя через комнату господина Дьедонне.
- Один был из Парижа. Звали Класкен. Черноволосый крепыш с челкой до носа. Этот тип играл в регби в какой-то команде и закончил Институт политических наук. Он жил в доме... Разговаривал со мной, как с прислугой. Но нравился хозяину, потому что ночами играл с ним в карты. Вы умеете играть в пикет или белот? Скажу по-товарищески, вам нелегко придется. Они все время грызлись... Когда патрон проигрывает, он сатанеет... Они ссорились, как кошка с собакой, но на другой день опять были неразлучны...
Однажды господин Дьедонне, который любит удивлять людей и, несмотря на деревяшку, умеет тихо подкрасться, застал Класкена, когда тот рылся в его бумагах...
Вы бы видели эту картину! Я был в гараже, во дворе, и прибежал на крик, думал, что случилось несчастье. Они катались по полу и тузили друг друга. Патрон не очень-то крупный мужчина... Когда увидите его раздетым, то поймете... Злить его не советую... В общем, он взял верх над игроком в регби... Разбил ему челюсть и нос... Он был так зол, что побежал бы за ним на улицу, если бы я его не удержал... На другой день явился адвокат... Класкен решил подать в суд... Можете поверить, адвокат тоже нахлебался от старика... Третий, Макс де Ланнуа, был из благородных. Высокий и печальный молодой человек. Но он кричал по ночам и был сомнамбулой... Я лично отвез его на поезд. Дурачок плакал... Пошли, выпьем что- нибудь.
Дом, должно быть, оставался таким же, каким был при старой графине, то есть загроможденным старинной мебелью, бархатом, потускневшим шелком, с зачехленными стульями, хрупкими безделушками, маленькими столиками для работы и игры в карты, инкрустированными секретерами. Перед одним из каминов в будуаре лежал меховой мешочек с золотыми кисточками для согревания ног. Сквозь щели ставен пробивался слабый свет серого дня. Зажженное электричество освещало все это своим пыльным светом.
- Идите за мной... Вот моя комната.
Это была комната хозяев, с кроватью под балдахином и сиденьями эпохи Возрождения со скульптурными спинками. В зеркальном шкафу Арсен взял бутылку в рюмки.
- Это бургундское графини. Осталось несколько бутылок, а хозяин не пьет...
Жилет на кровати, фиолетовые туфли, на красноватом ковре-стоптанная обувь. На камине между канделябрами-пузырьки с лекарствами.
- За ваше здоровье!.. Вы заметили, я старался избавить вас от иллюзий. Мне ведь все равно - вы или кто другой. Советую, кстати, не доверять старухе Жуэтте...
- Этой прислуге?
- Вы разве не обратили внимания, что они на 'ты'? Это его старая любовь, приятельница, как говорит хозяин. В Убанги, когда он начал богатеть, то посылал ей деньги, она так и не вышла замуж... Разумеется, не больно много... Но достаточно, чтобы прожить одинокой женщине. Случалось, что, наезжая во Францию, он даже не встречался с нею... Уж такой он... Когда же начались неприятности, на него спустили всех собак и он высадился с парохода в Бордо, чтобы защитить себя, Жуэтта ждала его на пристани. Вот и вся история... Только не думайте, что они с нежностью относятся друг к другу. Бывают дни, когда он грозит ее прогнать... Она спокойно отвечает ему той же монетой... Потребуется полк жандармов, чтобы выставить ее за дверь, и все равно она влезет в окно... За ваше... Давайте, давайте, надо допить бутылку...
Проходя по комнатам и гася свет, Арсен словно ненароком спросил:
- Сколько он вам положил?.. Можете не стесняться, я и так знаю.
Почему-то Моде почувствовал желание солгать.
- Тысячу франков.
- Значит, он меняется...
- Почему?
- Остальные получали по шестьсот - восемьсот... Но это касается вас одного... Только не пытайтесь утаивать марки или подавать фальшивые счета... Он все замечает... И считает каждый сантим...
- Благодарю вас,- сухо обронил Мишель. И тот пожал плечами.
Они вернулись вечером. Сидя рядом с шофером и не отрывая глаз от блеклых пучков фар, Мишель чувствовал, как замерзли его ноги и закоченели руки. Но голова была горячая, слишком даже - он опять дал себя напоить. Он был еще под впечатлением маленьких улочек Кана. Увиденные картинки танцевали перед его глазами-черные мостовые, блестящие от дождя тротуары, освещенные вдоль темных фасадов витрины, слабо подсвеченные шторы в окнах с силуэтами людей за ними да зонтики, кланяющиеся друг другу, чтобы не мешать пройти.
Белые остовы стен на минуту вырывались из темноты. В какой-то момент посреди дороги возникла корова. Когда они стали приближаться к морю, послышался пронзительный свисток маленького поезда, который они обогнали и который напоминал игрушечный, с маленькими головками людей за окнами и мужчинами на площадках.
Мишель наклонился, чтобы разглядеть Лину, которая должна была находиться там, но они проехали очень быстро, и он не узнал ее среди других людей. Миновав клубы паровозного дыма, которые ветер
