плечо
– отрастишь новое, милочка, – и опрокидываем стол, Синдзи кидаем за него. Ничего я из запланированного не успела. Открылась дверь, и вошла давешняя девица в большом шлеме, которая здесь кто-то вроде начальницы охраны, и это был конец, и я ничего не успевала…
– Ты? Что… Доктор медленно вставала, глядя на вошедшую, а та одним движением бросила ее назад на диван. И я поняла, что мне лучше повременить еще чуть-чуть, но руку незаметно сдвинула. Была у меня однозарядная заначка, скрытая тяжелыми складками плахитьи.
– Именем Черного трибунала, приказываю оставаться на месте. /'Ого'/. Вот и все, что мне удалось выдавить из мозга, а «зеркальный шлем» продолжал:
– Вы обвиняетесь в попытке продажи информации, принадлежащей Империи, в преднамеренном нарушении режима памяти… Это было страшно, учитывая, что «черные» имеют право казни на месте.
– …по совокупности – смерть, – закончила Гончая, щелкая по запястью. – Знаете, Ибуки-сан, я уже даже перестала верить, что это случится. Мне надоела эта «подработка» в вашей охране. Какой бодрый голос. Видно, что и впрямь надоела. Я вот, например, не смогла бы работать под прикрытием вообще. Гончая вынула из локтевого кармана витую двойную спираль – клейнод «почетной казни» – и размашистым движением пробила грудь доктора Ибуки Майи, которая так ничего и не сказала. Ее тело, извиваясь, сползало с дивана, а зеркальный шлем уже повернулся ко мне.
– Пособники преступления, – сообщила Гончая в пространство. То есть, на самом деле это для протокола, но выглядит все равно это мерзко.
– Неустановленный мужчина. Парализован с неизвестной целью.
Парализованная женщина… Гончая шла ко мне, и ее забрало-зеркало тускнело, испаряясь вместе со шлемом. Передо мной оказалось лицо, покрытое серебряной сеткой татуировки. За бледным сиянием еще угадывалось лицо той, что вечность назад была самой-самой в космоходном училище. Староста курса Хикари Хораки. Ну, здравствуй.
– Беглый Инквизитор Сорью Аска Ленгли, оперативный псевдоним – «Утренняя Звезда». Хикари смотрела на меня с грустью, потому что это не лучший способ встретиться с сокурсницей. А еще из-под ветвящихся символов проглядывали веснушки, и это было совсем уж на грани фола – словно запертое в клетку лицо доброй, в сущности, девчонки. Что-то кололось в сознании, какая-то ненужная мысль. /'Меня сейчас казнят на месте'/. Нет, не то. /'Она слишком долго на меня смотрит'/. Нет, туда же. /'Она почему-то не опознала Синдзи'/. Не опознала… Вот черт. В скафандре Гончей содержится банк данных всех капитанов плюс средства связи с трибуналом для запроса неопознанных…
– Ты напрасно оставила свою работу, Аска. Двойная пружина распрямилась в ее руке, сама рука ушла для замаха куда-то за зеленые глаза, и я поняла, что лучше бы меня и вправду парализовало. Прыжок. Спираль распорола диван, и Хикари на полувзмахе попыталась достать меня, а я уже разряжала ей в спину однозарядный скорчер. Вспышка – и щит без остатка поглотил разряд, которому положено испарять катера.
– Еще и сопротивление, – произнесла Гончая, делая выпад с разворота. С ума сойти, как она двигалась. Я сорвала с пояса ударный пистолет, бросила в Хикари плахитью и обратным сальто прыгнула к стене. Фиг тебе, а не казнь. У вас там, по слухам, считается позором, если обреченный оказывает сопротивление? Ну, я тебя сейчас попозорю малость. Клейнод прочертил борозду в стене, силясь успеть за мной, а я вышла ей во фланг и выстрелила. Ударный патрон полыхнул по щиту, второй тоже, а третий ушел в потолок. Хикари попыталась выбить пистолет, но лишь отклонила ствол. Если бы не амортизаторы скафандра, запястья бы у меня больше не было. Еще выстрел, и еще один. /'Ну, давай!//'/ Патроны летели в цель через один. Я отступала, пытаясь загрузить ее щит, а Хикари попеременно пыталась меня достать клейнодом и отбивала ствол. Вниз, в сторону, вверх. Еще вниз. Предпоследняя пуля отбросила ее, и – в голову. Хикари успела зарастить шлем, и первый аккорд моей заупокойной был рявкнувшим рикошетом. Уж с квантовыми-то клинками против клейнода Гончей? Да ладно. /'Но я все же попробую»,/ – сказала маленькая рыжая отличница из космоходки. Лезвие с правой руки я метнула, и Хикари легко уклонилась от него. /'Вот и умничка'/. Первый же взмах клейнода сломал левое лезвие, и я осталась голой акробаткой против двуногого оружия. И это было круто.
– Ба-бах, – сказала я с самой приятной своей улыбкой. Хикари даже успела что-то понять, но вот сделать – нет. Грохот выстрелов бросил Гончую на меня, и я уклонилась, пропуская дергающееся тело, с которого хлопьями дыма срывало скафандр. Когда магазин иссяк, от тела уже летели ошметки.
– Молодец, – сказала я, поднимая пистолет со сброшенной плахитьи. Синдзи трясло, у него дергалась щека, и он медленно опускал «ударник». Меня, честно говоря, тоже порядком колотило: не каждый день получается убить соперника такого калибра. Пусть и чужими руками. Ну, чужие руки – тоже оружие, если ими управляют твои мозги.
– Т-ты…
– Я. Собери стволы, клейнод руками не трогай. Не трогай, я сказала!!! Оружие Гончей полыхнуло и исчезло, как и положено таким сильным вещам. Синдзи сел на пол, проморгался и поднял на меня взгляд.
– Ч-черт. А как ты… Он обернулся и посмотрел на осколки злополучного терминала.
Молодец, обормот, понял все. Сорью Аска Ленгли не жертвует квантовыми лезвиями просто так. Синдзи кивнул – мне и своим догадкам заодно – и принялся собирать оружие, а я подошла к развороченным останкам Хикари и подняла ствол. Не люблю достреливать трупы, но все же…
– Оружие на пол, – распорядился тихий голос. Я подняла голову. В дверях стояла охрана доктора – три штуки – и какой-то хлыщ с мафиозной меткой во все лицо, и все это – поверх жерл излучателей разного калибра. Расчет с учетом расстояния: минимум два трупа с их стороны.
Гарантированные пять-шесть дырок в Синдзи, по меньшей мере одна во мне. /'Не пойдет'/.
– Быстро! Ударная пуля взвыла у моей щеки. Да, нервы. Нервы. К чему бы это? Заходит, значит, пациент к местному светилу, а тут такое: у светила дыра в груди. Заходит охрана, а у их босса вместо спины лохмотья. И два каких-то гражданина с оружием. Так что, похоже, нас сейчас ждет суд. Не Черный трибунал, конечно, а по понятиям фронтира. Впрочем, исход все равно один.
*Глава 6*
Суд был скорым и справедливым, даже бить не стали. Хорошие манеры
– это вообще своего рода признак полукриминальных миров: тебя могут назавтра приговорить к молекулярному расчленению, но сегодня все проходит очень чинно и красиво. Мне не понравилось только то, что с меня сняли скафандр. Приговор тоже, конечно, не особо восхитил, но с милой безделушкой во все тело умиралось бы как-то поспокойнее. Я сидела в камере два на два, пыталась свыкнуться с мыслью, что завтра на тот свет, и придумывала планы бегства. Дело ведь такое:
или ты сидишь в отчаянии, и тогда ты все равно что уже умерла, или ищешь выход. Мыслить категориями «все там будем» я как-то не привыкла. То есть, наоборот, привыкла: работа у меня была такая. Но одно дело подозревать, другое – знать. Конечно, жаль, что камера одиночная, вместе можно и спеть что-нибудь, и вообще, много чего интересного можно сделать в ночь перед казнью, когда ты не одна. Говорят, вместе и умирать веселее.
Врут, конечно, но попробовать было бы интересно. /'Ты самая лучшая, доченька'/. Конечно, лучшая, думала я, усаживаясь из третьей позы бифудху сразу в пятую. Неужели я сама не справлюсь со своей смертью?
Справлюсь, мама, обязательно справлюсь. Лет эдак через триста. А теперь отстань и дай мне подумать. Казнь в изнанке – это не очень гуманно и, строго говоря, запрещено. Теоретически это как раз своеобразное испытание, с вполне конкретным шансом на выживание, однако практически… Практически же ни один человек, брошенный в «Куб», еще не выходил оттуда живьем.
Несколько раз возвращались седые тела, пару раз – фрагменты, но все больше изнанка не разжимала челюстей. Я в свое время смотрела записи таких казней, то еще зрелище. Картинка там часто пропадает, но все равно на фронтире попасть к трансляционному экрану, приобщиться, так сказать – вопрос
