у нас на хвосте перехватчики. О том, что там космос, а впереди – изнанка. Я устала. У меня тут разговор, который куда интереснее, чем это все. Опять же, в какой еще ситуации я могу считать себя соперницей гвардейца Его Тени?
– Понятно, – сказала Рей, и разговор закончился не начавшись.
Серость освещения вдруг стала обесцвеченным негативом. Ну, здравствуй, изнанка – мы ныряем.
– Аянами, – позвала я. – Зачем тебе нужна восемнадцатая поза бифудху? Рей посмотрел мне в глаза – как-то странно, необычно посмотрела – и отвернулась.
– При высоких температурах в этой позе я не теряю сознания. Высокие температуры… Мамочки. Аянами ушла, а я поняла, что прочитала в ее необычно выразительном взгляде. /'Не это ты хотела спросить, стерва рыжая. Ой не это'/. *** Я лежала в своей кровати и созерцала потолок. Синдзи оказался молодцом: от всех ушел, всех взгрел, мультипликаторов набросал столько, что они нас могут по всему человеческому сектору искать. И вышел из рубки словно бы прежний обормот – усталый, хмурый, но обычный. Вышел – и поплелся в трюм к криокамере со своей ненаглядной. Извиняться за свою глупость и необдуманные желания, надо так полагать. Спать мне не хотелось – третья чашка кофесинта была явно лишней. На нас охотятся. Мы взяли контракт и идем его выполнять, потому что Синдзи теперь еще больше хочет разгадки. Ситуация даже не требовала особых размышлений. Корабль с двумя «дыроколами» оказался важен, ох как важен он оказался, целую планету хлопнули, едва узнали о его там наличии. И Империи этот корабль нужен, да что там, кому же не нужен фрегат, способный завалить дредноут? Сцинтианам вот не нужен, хе-хе, вспомнила я и помассировала виски. Безумие синхронизации было все еще там, я до сих пор не знала, что произошло, как я победила, почему мне удалось оказаться в шкуре обормота. И теперь я еще больше хочу денег, чтобы самой стать на ноги. Я вообще много чего хочу. А вот остальные… Майя, пожалуй, единственная, кто разве что сапоги мне не целовала после капитанского брифинга. Синдзи при всех обрисовал ситуацию с вызовом с борта «Голода». Избегая, правда, моих методов убеждения – о них он предпочел не рассказывать, даром что спящая красавица мирно отдыхала в трюме. Докторша горячо поддержала мою линию поведения и весь разбор полетов бросала потом благодарные взгляды. Вообще, не люблю людей. Они так часто считают, что ты о них заботишься, что аж противно. Кстати, Ибуки поразительно похожа на Синдзи: оба неимоверно опытны и циничны в одном, и как дети малые – в другом. Я улыбнулась потолку. Милая парочка, что и говорить. Нагиса отреагировал философски. Этот тип опять был согласен с общим мнением и старался никуда особо не лезть. Прокомментировал парой слов – и все. /'Нагиса Каору, чертов зазеркалец'/. Я встала, одернула майку и сняла с полки планшет корабельной сети. Виртуальный интеллект от скуки (или из вредности) затребовал полный комплект доступа, включая сканирование сетчатки. Я вошла в наблюдательное подменю и принялась там безобразничать. Попросту говоря – подглядывать. Мы так увлеклись космосом, что притащили его в человеческие отношения. И я сейчас говорю не о вакууме или радиации – я имею в виду расстояния. Они стали беспощадны. Мы тщетно ищем у звезд планеты, похожести с собой, анализируем спектральные классы, и все это – сквозь телескопы. Крутые телескопы, мощные и, несомненно, хорошие. Они называются «психодинамика для любителей», «как привлечь внимание вон того парня», «укротить девушку на одну ночь». Мы хотим понять ближнего любыми доступными средствами, а расстояния-то все больше и больше… Правда, у таких, как я, есть еще видеокамеры по всему кораблю. В отгороженном отсеке трюма на эвакуационном лежаке сидел Каору и смотрел на свою ладонь. В ладони плясал ослепительно-черный шарик.
Шарик пульсировал. Я несколько секунд рассматривала это зрелище, а потом принялась натягивать штаны. Где там мой «ударник»? К двери в трюм я подошла уже в скафандре. Не ахти, не инквизиторская модель, да и ерунда это против мрази из зазеркалья, но лучше, чем гражданская одежда на голую попу. Я подняла пистолет и ткнула стволом в кнопку. Створки разошлись в стороны, и я осторожными шагами двинулась внутрь. Черт, тоскливо-то как.
Оглушить, опционально – убить нахрен, взять за шкирку и вышвырнуть эту погань раз и навсегда с борта «Сегоки». Я так не держала оружие с сопливого детства: обеими руками, перед собой, так, чтобы смотреть только поверх ствола, чтобы наверняка попасть, даже если заморочит голову, и сенсорный курок выставлен на минимальную чувствительность. Каору даже не стал прятать свой черный сувенир с той стороны – просто поднял на меня взгляд.
– Знаешь, что это такое?
– Нет. Черт, это я сказала? Я заговорила с ним? Какого…
– Я тоже не знаю. Я смотрела, как чертова дура, на крохотную сферу тьмы, которая вяло кружила по раскрытой ладони, смешно подпрыгивая на пальцах. И вроде как надо бы спустить курок и закончить с этим, и вроде как все это понимаю, но стрелять не тороплюсь. Каору снова оторвал взгляд от этого шарика:
– Извини, но ты выслушай сначала. Извини? Что значит… И тут до меня дошло: он меня ведет. Не гипнозом, не волевым приказом – какой-то другой техникой. Я не могу нажать на спуск и не могу сказать ни слова. Вот так все просто и неизысканно, что за версту разит зазеркальем.
– Скажу сразу: я понятия не имею, что с тобой делаю. И со всеми вами тоже. Просто делаю – и все. Ты ведь понимаешь уже, да? Теперь – да. Да мы дважды должны были вышвырнуть ублюдка в космос. Первый раз – сразу после того, как он очнулся, второй раз, когда он проболтался про память с Макса-6. И ведь не пикнули! Каору одним махом стал своим, затерялся среди прочих проблем, и мы…
– Вы даже доверили мне роль, выдали дорогущий стелс-комбинезон. Каору было грустно. Очень плохо и грустно.
– Я вообще даже не понимал, что делаю… Как будто инстинкт, это как дышать. Мне хотелось остаться с вами – и я остался. Остался. Он стал одним из нас, влез к нам, наводил свой чертов морок, бродил тут, как привидение, и вылезал тогда, когда был в самом деле нужен, когда не вызывал подозрений. Он шастал тенью, слушал нас, и ему хотелось большего: быть своим по-настоящему, потому что он уже понял, что живет на «Сегоки» только пока действует его непостижимое колдовство. Но, увы, это лежало на поверхности, а вот глубже…
– …Я почти не сплю. Я вижу чужие сны, и не только сны с этой стороны изнанки. Те, другие сны иногда приходят и наяву. Мне и слов-то не подобрать, чтобы описать тебе, как это по-другому, не по- нашему. А потом я вдруг начал видеть полевую структуру.
Представляешь? Какой-то сектор зрения стал словно бы… Сканером.
Это продолжалось два дня. Он контролировал себя. Каору, черт побери, держал себя в руках, хотя и рассказывал о несусветной ереси, с пистолетом, нацеленным ему в лоб и четкой перспективой улететь через воздушный шлюз. А еще – он не сошел с ума от всех этих дурацких возможностей: бесполезных, спонтанных, по большей части непонятных. Пока что не сошел.
– …Вот этот шарик, Аска. Может, я могу взорвать им «Сегоки». А может, он укорачивает мне жизнь, пока я с ним играюсь. А может, это просто какая-нибудь штука, которая вообще не нужна в этом мире. Он поерзал на кровати и придвинулся так, что уперся лбом в ствол «талдама». Я почувствовала, как дернулся ствол, когда Нагиса с усилием нажал на него, будто стараясь вогнать оружие себе в голову.
– Это убивает, Аска. Понимаешь? Я просто хочу, чтобы кто-то меня принял. Чтобы кто-то был… Как друг. Наверное, по-другому я не удержусь. Я брожу среди вас, как в этом «Хищнике». Вроде есть. А вроде и нет. Красные глаза смотрели на меня исподлобья, снизу вверх. Если бы я могла, я бы дрожала, наверное, потому что так не должно быть – и других мыслей я подобрать не могла ну никак. Так, мать вашу, не должно быть.
– Я сейчас тебя отпущу. Можешь стрелять сразу. Наверное, я даже умру. Слезливо. Жалко. Неестественно. Но он говорил правду, ведь никакая изнанка не исковеркает лицо: раз ты способен передать страдание, то оно будет либо правдивым, либо лживым. А Нагиса страдал, и мне почему-то вспомнился обормот. Вернее, вспомнилось, как я со своими подкожными драконами пришла к нему в поисках чего-то, что и сама не понимала. Не «Сегоки», а цирк уродов. Впрочем, оставались вопросы, и я очень вовремя почувствовала, что могу шевелиться.
– Так. Наверное, глупо приказывать тебе лечь на пол? Нагиса дернул уголком рта и пожал плечами. Да и так ясно, что захочет – скрутит, вопрос я задала, чтобы проверить, что могу говорить. Что же до Каору, то надоело ему скручивать, управлять и наводить морок. И главное – своего он добился словами, а не заставив меня что-то забыть. Мне расхотелось стрелять.
– Наверное, у тебя даже есть варианты. Так?
