– Нет. Я зачастила со словом «наверное». А он и впрямь на грани: Каору почти сдался своим непонятным способностям, почти сорвался. Приятно знать, что я могу подменить Синдзи на посту скорой помощи для съезжающих с катушек. Все, короче, клево: человек, гм, держится, я тут главная по спасению. И если бы вот я еще знала, какое решение принять, хотя месяц назад никакой дилеммы не было бы. Месяц назад я бы без колебаний пристрелила баронианского дельца, представься мне такая возможность. Месяц назад я бы изрешетила человека, продающего непонятно кому генную бомбу. Месяц назад я бы аннигилировала каравеллу, прошедшую сквозь червоточину туда и обратно. Подумать только, месяц назад я была жутко скучной рыжей козой.
– У меня есть вопросы для начала. Каору кивнул, и я убрала пистолет в поясной захват. Запястье ныло.
– Во-первых, почему тебя не раскусила Аянами? Нагиса даже удивился на секунду:
– Мм… Потому что она человек, как и вы. Я прикусила язык, вспомнив недавний разговор. Когда же мне надоест ее переоценивать?
– Хорошо. Во-вторых, что с тобой делать, если завтра ты развалишь корабль ненароком? Это был вопрос на пять. Каору молчал, внимательно изучая потолок.
В принципе, было бы не слишком глупо полагать, что он впрямь читает там ответ.
– Не хочу врать. Давай договоримся, Аска: ты узнаешь об этом первая. И я даже пообещаю сам уйти. Так, ну это даже где-то ожидаемо. Ты большой романтик, Нагиса, а вот я, вопреки всем своим новоприобретенным закидонам, – еще не совсем.
– Уйти – это убиться? Каору помолчал и кивнул.
– А ты сможешь? Тишина – и так хочется потянуться за манящей рукоятью ударного пистолета, чтобы решить чертову дилемму здесь и сейчас. Черт, Каору, ты сволочь. Итак, быстренько итоги. В первую кучку фактов (кодовое название «дерьмо»): он сам умеренно контролирует собственные возможности, и подкинуть нам гадость мог и может. И это идет во вторую кучку (пока без названия): мог, но не стал. В первую кучу: он потенциальная бомба с часиками. Во вторую: он готов воевать сам с собой, если его поддержать. Кучки хороши обе, и все решает – или должен решить – один вопрос: /'А нужен ли нам всем такой себе Нагиса Каору?'/ Я нахмурилась: вопрос был хорош и несоизмерим с риском. Но Синдзи принял меня на борт, не побоялся того, что я чикну его по горлу ночью. Даже руками Аянами не захотел меня убивать. Из возможных решений он выбрал доброе. /'С ума сойти. В этом сраном космосе, где сжигают планету под взлетающим кораблем. Самое доброе//. Человек, возящий генные бомбы//'/. И я, видимо, обречена заменять Синдзи по полной, сверяться по его глупым решениям и надеяться, что частичка обормотской везучести рано или поздно ошибется и прилипнет ко мне. Я застегнула фиксатор на поясном захвате.
– Надо бы сказать что-то обреченно-крутое, но глупо. Просто завтра все расскажешь остальным. Нагиса кивнул:
– Поверила?
– Нет.
– Тогда почему?
– Ты не поймешь. Я ушла, потому что он и в самом деле не поймет. На этом корабле надо вести себя по-идиотски, и тогда преуспеешь. Ведешь себя правильно и умно? Получи плюху. Так что я лучше уйду отсюда, чтобы не вдаваться в объяснения. А еще по горячим следам непременно захочу его расспросить – найдутся новые детальки, новые подозрительности, и я уйду на третий круг, снова засомневаюсь. Интересно, как бы отреагировала совесть, прими я другое решение? *** Я проснулась от боли. Болел вспотевший лоб, ныли груди, словно от застоявшегося возбуждения, ломили суставы рук, а мышцы разрывало судорогой. Для разнообразия мой сон решил не запоминаться, но это был, черт возьми, очень крутой кошмар. Сигнальные маячки неуверенно подрагивали, пытаясь отличить настоящие проблемы от придуманных. Я повернула голову: скафандр валялся на полу, там, куда его и швырнула, вернувшись к себе.
/'Сесть. Сейчас же'/. На полке сигналил планшет, сообщая, что до выхода из крейсерского режима осталось меньше часа. Меня трясло крупной дрожью, я соображала, что там, по ту сторону крейсерского режима, и очень хотелось под бок к обормоту. /'Вот еще. Сама справишься, рыжая'/. Я смогла наконец расслабиться и поняла, что нужны две вещи:
первая называлась «кофесинт», вторая – «душ». Вообще-то была и третья, под названием «психиатрический осмотр», но в ту сторону мне смотреть чего-то не хотелось. Под горячим душем третью вещь удалось потеснить совсем далеко, зато нахлынули совсем уж неуместные фривольные мыслишки о Синдзи. /'Эк меня носит'/, – восхитилась я, понимая, что горячо мне далеко не только от воды. Я хмыкнула и опустила температуру душа куда-то поближе к точке замерзания. После купания возникла здоровая мысль сходить в рубку и выяснить, как там дела. Вот так вот – вся из себя довольная и даже бодрая, вооруженная горячей чашкой, – я выбралась в коридор фрегата. /'Опять не поддалась желаниям, Аска. Что-то умно поступаешь, минус один тебе'/. В коридоре было темно, тут шли новопроложенные кабели для питания зарядных устройств дронов, и приходилось смотреть под ноги. Кто-то вытащил ящик с ракетными патронами под стену медотсека, и здесь пришлось сделать остановку. Ну что за бардак, право слово. Чашку я поставила на полу у стенки, ящик сунула под руку. Интересно, кому там места мало, в медотсеке-то? Кто это у нас помирать собрался? Дверь блока неслышно скользнула в сторону, и первое, что я увидела, была спина Синдзи. Парень держал в руке пистолет, нацелив оружие на кого-то в глубине медицинского отсека.
– …она же сама, – вздрогнул голос Майи.
– Я сказал, верни Аянами. Быстро. Это было страшноватый голос. Таким голосом приказывают вынуть самому себе сердце. Майю я видела очень частично – лишь взъерошенный хохолок ее волос. А еще в помещении было жарко, и что-то мощно светилось слева. Я шагнула вперед и, роняя ящик, вывернула руку капитана. /'Дерьмо у тебя реакция//, Синдзи//'/, – подумала я, вырывая у него из руки пистолет. Чертов фрегат как-то извращенно исполнил мои желания: в гробу я видала такие обнимашки с обормотом – чтобы правую руку фиксировать на отлете, а два пальца своей левой ему под челюсть.
– Пх-пусти!.. Ага, уже сейчас. Сначала разберемся.
– Какого тут… И тут я увидела. На медицинском ложементе все кольца с киберами сдвинули в сторону – да и не увидела бы я этих колец, потому что от ложемента шел свет, и его источником была едва видимая в этом сиянии голубоволосая девушка. /'Не сходится. Аянами, свет и… Жар?'/ Еще я уловила электромагнитные колебания, как если бы сердце Рей билось в радиочастотном диапазоне. Еще я рассмотрела сжавшуюся у ложемента Майю, которая, не моргая, повторяла только одно:
– Она сама… Сама… Синдзи дернулся, пытаясь высвободиться, и мне пришлось его усадить.
– Что происходит?
– Ибуки проводит опыты над Рей, – зло сказал Синдзи, безбожно сипя и пропуская часть звуков: видимо, я перестаралась с горлом.
– Неправда! – Майя аж вскочила. – Рей сама попросила, чтобы…
– Чтобы ты ее убила?! – рявкнул Синдзи.
– Нет! Я смотрела на этот цирк, и, видимо, только мне казалось, что спор на пустом месте.
– А почему бы не спросить саму Аянами?
– Нет, – быстро сказала Майя. – Нельзя!
– Верни ее!
– ОБА, БЛЯДЬ, ЗАТКНУЛИСЬ!! Синдзи инстинктивно втянул голову в плечи, Майю, кажется, отбросило слегка назад, но мне было глубоко насрать. Это наконец вырвалось наружу мое настроение. Попутно оно слегка повредило мне голосовые связки.
– Ты, – произнесла я, морщась от боли в сорванном горле, и указала на Майю. – Быстро объясняешь, что происходит. Ты, соответственно, не рыпаешься.
– Но Рей… Я ухватила Синдзи за ухо и вздернула его, указывая свободной рукой на едва заметный кардиомонитор:
– Вот это видел? Она пока жива. Синдзи всхрапнул и напрягся:
– Ей же нельзя греться!
– А вот это нам сейчас расскажут, – сказала я, настойчиво глядя в глаза Майе. /'//И только попробуй соврать, сука, –////я взамен пистолета дам//идиоту квантовый нож. Так //будет //больнее'/.
