– Уходи. У дверей шлюза стояли Рей и Синдзи. Нахмуренный обормот, никакая синевласка.
– Тебе не надо сюда. Это же надо, со мной разговаривает последняя из Аянами, а мой капитан только отмалчивается и сверкает глазами. Я пожала плечами:
– А в чем дело?
– Не приближайся к нему.
– Очень надо, – ответила я, глядя в красные глаза. – Я вообще шла к шлюзу.
– З-зачем? Заговорил-таки, успела удивиться я. А потом Аянами повернулась к Синдзи и взяла его за руку. Я окаменела.
– Не надо с ней разговаривать, – сказала Рей и поцеловала обормота. В губы. Я смотрела, как в облачках ледяного пара лицо обормота превращается в ледяную маску, как стынут черты его лица, превращаясь в лед, и когда послышался легкий звенящий треск, я наконец все поняла. ***
– Аска!!!
– Это сотрясение, отойдите все! Голоса водопадом хлестали по мне, и ощущение собственного тела навалилось, словно меня впрыснули в кусок слабо трепыхающегося мяса.
– Все… Нахер, – прохрипела я, но, видимо, не очень отчетливо. Я напружинила руки и толчком отбросила от себя экипаж, вконец озверевший от дурмана под названием «скорая помощь». В наступившей тишине я села и осмотрелась. В плывущее поле зрения попались: Майя, Каору, Синдзи. Имелся в наличии коридор, я сама сидела на полу, а в углу, у самой двери в рубку нашлась и Аянами.
– Что… Что произошло?
– У т-тебя был приступ, – сказал Синдзи со слабой улыбкой облегчения. – Ты вышла из рубки и почти сразу свалилась. Даже Рей не успела подхватить тебя.
– Подхватить? Я ощупала щеку: ничего там не было – ни боли от удара, ни опухоли от ураганного обморожения.
– Пфффф…
– Аска, я п-понимаю, что это не г-горит…
– Синдзи, отлипни от нее, – распорядилась Майя, протягивая мне руку. Синдзи, не говоря лишних слов, помог мне встать, но свой наладонник мне под нос сунул. Там красовались два сообщения: /
/ /
/// Я погладила теплую стену и улыбнулась. Даже страшновато как-то, что меня это радует.
*Глава 16*
Ударно-волновой излучатель – это такая штука, которую когда-то уминали только в артиллерийские снаряды. Толстые такие снаряды, тогда артиллерия была планетарной, баллистической и – страшно представить – химической. Или как оно там правильно называлось.
Сейчас я толкала кассету с полусотней картечных снарядов, в каждом из которых было по пятнадцать трехдюймовых шариков. Одна кассета – семьсот пятьдесят электромагнитных картечин, что для какого- нибудь тактического корвета означает полную потерю энергии на бортовых щитах. Я вздохнула и подвинула бокс к пневмоприемнику ФЛАКа. Все свои прикидки ни о чем можно заканчивать, придумать себе еще что- нибудь и убрать капельки пота, которые уже черти сколько висели на бровях.
Сдернув перчатки, я провела ими по лбу. Это было приятное ощущение:
тянущая боль в теле, трудовой пот, перспектива душа и кучи вещей, о которых еще можно так классно подумать. Я облокотилась на кассету, внутри которой зачмокал насос, досылая первый снаряд в затвор картечницы.
– Думаешь, скоро снова п-понадобится? А вот и сочувствующие. Надо медленно повернуться и принять какую-нибудь небрежную позу – так всегда проще смотреть в глаза. Я зевнула и вяло улыбнулась Синдзи:
– Ну, я все разрядила. Держать пушки разряженными – скверная примета.
– Еще бы н-не скверная, – с сомнением сказал Синдзи. – Аж сорок ч-часов вкалывать.
– Ну, раз мы согласны, то я пойду.
– П-погоди. В изнанке все выглядит серее, чем есть на самом деле: будто ты настраиваешь в глазах какой-то фильтр, и он обесцвечивает тебе картинку. Свет кажется блеклым, корабль – сумрачным и недовольным, а люди… Люди кажутся несчастными. Впрочем, от изнанки это уже не зависит. Капитан- обормот Синдзи казался расстроенным: я явно его избегала. Явно, успешно и уже третьи сутки. В принципе, не отказалась бы продолжать – или отказалась бы, потому что на самом деле хочу, чтобы меня остановили. Ну что взять с безумной?
– Аска, что с т-тобой? Я остановилась и села на контейнер. Кажется, контейнер был с кристаллами для противоракетного лазера.
– Что со мной? Со мной ничего. В смысле, ничего особенного, – добавила я, подумав.
– Ммм… Х-хорошо. Синдзи кивнул, подошел к раскрытой сервисной системе пушки и отстучал там что-то на всплывшей голографической панели. ФЛАК свернул панель и перешел в режим ожидания. Я, в некотором смысле, – тоже.
– Я п-просто что хотел сказать, – протянул Синдзи не оборачиваясь. – Если ты по поводу того б-боя, то просто забудь. Я же сказал, что п-понимаю тебя, и Яуллис…
– А я сказала, что мне все равно.
– Т-тогда в чем дело? А вот теперь ему срочно надо на меня смотреть – а у меня перед глазами стоит это же лицо, покрытое тонкой корочкой льда, и по нему уже бегут трещинки. /'Эх, знал бы ты, в чем дело…'/ У меня дернулся уголок рта. В голову пришла занятная мысль, вернее, не мысль даже – так, вопрос: а почему это он не знает, и что мне мешает рассказать?
– Я чокнутая, Синдзи. Он еще не понял: улыбается. Думает, я сейчас расскажу о какой-то шалости своего сознания. Больно уж преамбула хороша и фривольна.
– В самом прямом смысле. Уж не знаю как, но это вылезает из меня все дальше. Вот так и стой – растерянный, убитый и сожалеющий. Я как-то вытесняю свое безумие в кошмары – поглубже, подальше, но это такие ребята, что им там тесно, им хочется гулять на широкую ногу, и я раз уже проснулась в коридоре корабля на полпути к каюте капитана, а второй раз отрубилась, не выходя из синхронизации. Я даже не знаю, где наступит следующий случай – в душе, на вахте, за едой. Я не хочу снова в череду нескончаемых снов, где мозги проскакивают реальность – глупые неразборчивые гениальные мозги. Не хочу, но, по всему видать, придется. Вот так вот, мой капитан. Вот таким вот образом.
– Я… Я м-могу чем-то помочь? Я нахмурилась, разглядывая его. Нет, конечно, я едва ли верила, что он проникнется отвращением ко мне, но чтоб столько боли? И заботы, и участия? А еще ему стыдно за свой вопрос, потому что он сказал банальность. /'Черт,/ – подумала я, изучая этот эмоциональный коктейль, – /на каких верфях строят таких парней, а?'/ Аж самой неприятно огорчать его.
– Вряд ли.
– П-почему? Как бы тебе так объяснить?
– Ну, смотри. Во-первых, психодинамика не сработает. Я настолько привыкла общаться с этими господами на профосмотрах, что сама не смогу перестроиться и начать выкладывать правду. Это на подкорке уже
– все эти реакции на стандартные и нестандартные техники. А без раскрытия… Ну, ты ведь понимаешь? Он подумал и кивнул – понял, значит. В принципе, представить этот порочный круг не слишком сложно. Вот проникнуться ужасом положения значительно тяжелее.
– А л-лекарства какие-нибудь?
– Не пойдет. Даже если допустить, что я захочу лечить частности… – я представила себе размер этих «частностей» и поморщилась. – Все, что глушит симптомы, неизбежно будет влиять на синхронизацию с кораблем. А теперь Синдзи отвел глаза, потому что снова все понял, и в этом уже нет ничего сверхъестественного: он, в конце концов, тоже капитан сингл-класса. Не знаю, что для него значит возможность сливаться с кораблем, но недаром синхронизационный порт на флоте называют «иглой». Обормот сидел на полу напротив меня, и я его беззастенчиво рассматривала – статус записной дуры
