– За что пьем? – поинтересовалась я, принимая наполненный стакан.
Густая пена и не думала никуда деваться, а почти кофейная жидкость мгновенно напомнила о том, что мозги мозгами, но пить я хочу. Даже пускай и крепкое пиво.
– П-просто так, – улыбнулся Синдзи.
– Без повода? По-докторски, значит? Клево. Кафтиан оказался холодным, горько-кислым и, по-моему, страшно благородных кровей. Вообще, выпивать с и без того больной головой – это нечто, надо попробовать нажраться. Главное только с Майей, а не с этим уютным засранцем.
– Ну, п-повод у нас есть, – сказал Синдзи, изучая высокий стакан на просвет.
– Колись уже, – посоветовала я. – И лучше бы это оказалась не какая-нибудь удачная закупка. Мы сидели в полутемном двигательном отсеке, похлебывали пиво, глядели друг на друга. Синдзи лучился безмятежностью, и мне это почему-то не нравилось – то есть, нравилось, конечно, но как-то необычно это. Только соскочили с одного заказа, еле успели заправиться и пополнить запасы, как сразу поджал срок последней нашей сделки с Рыжим… Тебе, обормот, надо сейчас смотреть угрюмо и искать поддержки.
Короче, темнишь ты, мой капитан. Ой, темнишь.
– Д-давай допьем – и пойдем смотреть на наш повод, х-хорошо? Хм. Я отбросила откровенно пошлые ассоциации, вызванные этим предложением, и улыбнулась:
– Договорились. А вообще – мило вот так вот пьянствовать на крейсерском ходу. Ты хоть Нагису приткнул на вахту?
– Мгм, – сказал капитан одновременно с глотком. Для смелости он пьет, что ли? Я терялась в догадках и пила быстрее, чем надо бы, так что к концу бутылки икала, как окосевшая стажерка. Или как наша доблестная доктор Ибуки.
– Ну ч-что, идем? – спросил Синдзи, вставая. Я проследила за его лицом. Изнаночная серость лихо скрадывала малосущественные детали, и главное мне ухватить удалось: обормот на самом деле слегка нервничал.
– Идем. А по дороге ты рассказываешь, с чего это мы внезапно с тобой забухали в двигательном отсеке. Синдзи пожал плечами:
– Да п-просто захотелось.
– Не убедил.
– Н-ну… Прости. /''Прости?» Да что это за ерунда такая?'/
– Ээээ… Синдзи, ты точно в порядке? Вот я позорище, а? Иду, в глаза ему заглядываю, икаю тут, значит, а он весь такой благодушный, спонтанный и всепонимающий.
– Да в порядке, в порядке! Б-бежим! Синдзи схватил меня за руку и потащил за собой. А я не сделала даже рефлекторной попытки высвободиться, не удержала его на месте рывком – просто побежала наперегонки с совершенно дикой мыслью: /'Он ухватил меня за руку!'/
– … И что это такое?
– П-погоди. В рубке было прохладно, и причину я обнаружила довольно быстро:
кто-то – не будем показывать пальцем на одного заикающегося идиота – разворотил систему охлаждения блоков памяти ВИ. Из инженерного канала сейчас торчали какие-то провода, ведущие к независимому терминалу. /'А я еще гадала, почему во время диагностики сбивались настройки у «Сегоки''/
– Смотри вот с-сюда. Я посмотрела на экран терминала. Это была типичная трехмерная развертка структуры данных ядра ВИ. Тут было неприятно много файлов с функцией самоперезаписи, и почти у всех инициальные пакеты оказались закодированы. /'Вот ни разу не странно, что эта погань не реагировала на угрозы форматирования'/.
– Вижу, – мрачно сказала я. – Редкостная сволочь проектировала эту систему. Синдзи удивленно глянул на меня, потом на экран.
– Извиняюсь. В-вот так. Он повозил пальцами по панели, раздвигая субдиректории. Прохлада, немножко опьянения в крови, шмыгающий носом парень с лицом, подсвеченным голопанелью… И изломанные струны на серости всех экранов, и мертвенное мерцание в инженерном туннеле в недрах ВИ. Ужас. Мне приятно, мне плохо, мне хочется просто нормально поспать.
– Вот. В неприметной директории прятались четыре файла – маленький пакет и три самых настоящих монстра, в каждый из которых можно было умять логи всей нашей беготни по галактике. Включая подробные видео из каждой каюты.
– Что это?
– М-мне надо кое-что рассказать тебе. Я погладила свои плечи, прищурилась, а Синдзи встал и, усевшись напротив меня, вздохнул. Это было до неприличия драматично, но, видимо, все настолько плохо, что для разговора ему понадобилось немного спирта – себе и мне.
– П-помнишь, я рассказывал тебе, как очнулся на «Сегоки»? Н-ну, самое начало.
– Помню. Кошмары, «Прилетай». Помню. Обормот кивнул, зачем-то оглянулся на пульты управления «Сегоки»
и продолжил:
– Я сказал, что ВИ б-был чистый. Это не совсем так. Помимо рабочих данных системы б-были эти файлы. Я снова посмотрела на экран.
– Эти?
– Да.
– И что это значит?
– Я не знаю т-точно. Гм, подумала я.
– То есть, ты напоил меня кафтианом, чтобы показать странные файлы?
– И не т-только их. Синдзи наклонился, слегка повернул терминал к себе и вывел содержимое одной директорией выше. Так-так. Рядом располагались две папки схожих гигантских размеров: одну из них я уже видела изнутри, а у второй даже название отличалось только в последних знаках.
– И что там? В файлах во второй папке?
– Я тоже н-не знаю. Ощущение загадки без разгадки было просто раскаленным штырем, который вошел мне в ухо. Черт, да как же вы меня все!..
– Слушай, ты, идиот!.. Я замолчала – даже не сразу поняла, как так получилось: он положил ладонь мне на губы. Вот просто так взял и положил. Чудесная пауза закончилась одновременно с моим ступором, когда я представила, как на него смотрю.
– П-полегчало? Сидя на полу, Синдзи массировал кисть, а кровавая пелена медленно сползала у меня с глаз. В левой ладони пульсировало – я его свалила «вторым касанием». О, черт, черт, черт. Так нельзя, Аска. Так совсем-совсем нельзя. Хвала всему, что только есть на свете: этот идиот хотя бы не понял, что я едва его не убила.
– Да. Звуки со стоном протиснулись сквозь зубы – зубы рыжей дуры, которой самой не помешало бы настучать по голове. Больше ведь ничего не поможет, правда? Нет, конечно, может помочь хорошая драка с десятком каких-нибудь вирусных мутантов, когда я хладнокровна, собрана и отчаянна. Когда размеренное течение жизни, быт и простое прикосновение к губам не сводят меня с ума. /'Он мог умереть'/.
– Прости. Я подала ему руку – ту же самую, которой ударила, потому что мне это показалось очень правильным. И как-то поразительно легко далось слово «прости».
– Б-больно, – пожаловался Синдзи и потер грудь. – Б-больно и быстро.
– Я же извинилась.
– А, ну это все м-меняет, – спокойно сказал он. – Мне, может, лучше дорассказать с т-того конца рубки? А он еще и юморит, сволочь.
– Постараюсь держать себя в руках, – буркнула я. – Только обойдись без мелодрам своих, хорошо?
– П-постараюсь. Но я всего лишь честно ответил, что не знаю об этих файлах ничего т-точного. Но д-даты обращения к ним очень х-хороши.
– И что с датами?
– Три п-первых файла созданы в первый год м-моего беспамятства.
Самый маленький файл – самый ранний.
– Это интересно, но причем тут…
