– Большие файлы менялись много раз, н-но там не все логи доступны, – продолжил Синдзи. – П- последнее обращение системы произошло после контакта с тем… Существом из ч-червоточины. Крылья- ленты, вспышка – и пустота. В нее провалилась я, попав в завихрение фрегата, который возвел сам себя в степень. Я покусала губу: ситуация прояснялась. Синдзи нашел ключ к своей памяти, правда, почему-то только сейчас.
– Что в файлах?
– Т-тройное шифрование. П-полностью закодированная логика. А, ясно. То есть, он понятия не имеет – знает только, что это как-то связано с полем продвинутой тактики. Ну а «Сегоки» не станет на своих мощностях потрошить свои же секреты.
– А если… – начала я, но Синдзи меня прервал:
– Я купил «Атомфрейм», чтобы взломать их в независимой среде.
– Ну и?
– Ты видишь у нас т-тут «Атомфрейм»? – улыбнулся Синдзи. – Система сгорела при копировании этих файлов. Ф-физически выгорели мозги. Я кивнула. Вряд ли идиот настолько идиот, что не защитил суперкомпьютер от вирусной атаки самого ВИ. Значит, защита вшита в сами файлы, и защита эта отрастила себе зубы и взяла в каждую лапу по своему цифровому турбоплазменному излучателю. Печально.
– Погоди, – сообразила я. – Так а почему мы сейчас это обсуждаем?
– Из-за второй папки, А-аска.
– Там те же файлы?
– П-похожие. У меня внутри как-то неприятно похолодело все: говорят, психи – отличные интуитивы.
– И что там?
– Т-там снова важны даты, – сказал Синдзи и, морщась, растопырил пальцы, выводя новую картинку. Ушибленная кисть плохо его слушалась, но обормот честно терпел, разрывая останки моей совести на куски. – Г-гляди. Маленький файл с немаленьким числовым названием, контекстное меню и – свойства.
– П-по логам это совпадает с выходом на орбиту П-паракаиса, – сдавлено прокомментировал обормот. – Ты вышла из атмосферы – и был создан этот ф-файл. В рубке стало еще холоднее, словно бы охлаждающие потроха ВИ фрегата выдохнули мне в лицо свой смешок. Это было тогда, когда я провалилась в дикий и непонятный режим ATF. Когда порвала дредноут. Я дернула терминал на себя и открыла свойства трех других файлов
– их система просто создала, но изменить не успела. Дата, время. Я подняла глаза на Синдзи. Он сидел с ногами на консоли и внимательно меня разглядывал. Кусочки мозаики быстро собирались, но картинка получалась настолько смутная, что мне просто надо было о ней поговорить.
– Это битва корпораций, да?
– Да.
– И как это понимать? Обормот пожал плечами:
– Как видишь, можно только д-догадываться. Одно точно: ты не синхронизировалась с «Сегоки» между Паракаисом и тем сражением. Ну, вот и ты, последний кусочек. А ведь как все просто, оказывается, а? Есть у нас хитрый-прехитрый корабль, который любит и умеет побеждать. С веселым ВИ, толстыми щитами, мощными двигателями и мистической установкой в заднице. Но размножать себя в военных целях фрегат умеет только при нужном пилоте, и вот тут начинается самое интересное. Корабль берет подходящего пилота и заводит на него папочку с делом. Сначала дело тоненькое, а файлик маленький – ну, вроде напоминалки: эй, мол, не забудь, клиент у нас что надо. А потом корабль вычисляет момент, когда пилот еще в сцепке с ним, но вокруг всех уже постреляли, и устраивает… Устраивает… Меня словно перековало цепями по всему телу. Тот жуткий кошмар, из которого я выныривала только за глотком воздуха, чтобы тут же очнуться и понять, что этот воздух – спертая жижа еще одного ужаса.
Тот сон, где меня полосовали все, кому не лень. Где меня отшлепала Майя, где меня оттрахал Каору, где отвернулся Синдзи, чтобы быть убитым Рей. /'Да что ж ты мне устроил, су//чий ты фрегат//?!'/
– Ты т-так и не рассказала в деталях, что пережила, – сумрачно сказал Синдзи. – Мерзко было, да? Я кивнула. Оказывается, весь этот бред мне показали, чтобы переписать меня – меня! – на сраную болванку. Как биржевую статистику. Как курсопрокладочные данные. Просто тест, из-за которого я посмотрела самое шикарное кино в своей жизни.
– Ты п-поняла?
– О да, – сказала я. – О да. Я все поняла.
– Точно? В глазах у обормота обнаружилось сомнение, и меня вдруг осенило:
а ведь впрямь – я дура. Но именно дура – не психичка.
– О, т-теперь верю, – сказал Синдзи и улыбнулся. – Поняла, за что м-мы пили?
– Ага, поняла. Корабль молчал. Огромный корабль молчал, молчал ВИ, к которому у меня появилось чертовски много вопросов, который я готова была стирать до конца жизни, чтобы своим ограниченным разумом он на какую-то долю секунды ощущал неполноту существования. Чтобы его корежило и разрывало в клочья, суку такую. Ты слышишь, мама? Твоя дочь не сумасшедшая! Отвали от меня, поняла? Просто от- ва-ли! Вставая с ложемента, я глубоко вдохнула: прохладно, пахнет охладителем, синтетикой и немного – спиртом. Пьянкой моей победы пахнет, чертовой пьянкой победы.
– Здорово, п-правда? – спросил Синдзи.
– Что – здорово? Что на меня завели дело? Или что мне взломали мозги? Я улыбалась – проговаривала вслух страшные вещи и улыбалась.
– Здорово, что ты – это ты. А ведь ничего толком не изменилось. У меня было мое прошлое, я, пожалуй, как обычно, выпью снотворное на ночь, и вряд ли смогу доверять снам, но все равно. Все равно, потому что я – это и в самом деле я.
– Ты прав, обормот, – весело сообщила я.
– Об… Обормот? Ой. Вот это было неожиданно, но мне, наверное, сейчас все можно.
Я подошла к Синдзи и ткнула губами его в щеку.
– Спасибо.
– П-пожалуйста… Вот так мы и стояли, пока я не поняла, что вижу только глаза, а взмокшую верхнюю губу щекочет чужое дыхание. /'Щекотно, обормот.
Очень'/.
– А-аска… Картинка быстро сменилась: я увидела и синюю жилку на его виске, и расширенные зрачки, и бисеринки пота на скулах.
– Вижу, – прохрипела я. – Быстро в медотсек. /'Проклятое «второе касание'»,/ – думала я, забрасывая руку ватного капитана себе на плечо. Может, ничего страшного – не умер же сразу, теперь и подавно не умрет, но спазм лучше убрать. И вообще:
ты опять все испортила, Аска. Только наладилась жизнь – и ты опять все испортила. Я тащила парня, которого чуть не поцеловала, в медотсек, тащила по собственной тупости, кривилась от досады – и улыбалась. ***
– Если после вашего секса мне придется собирать его из кусков, я не удивлюсь, – сказала Майя, подумала и добавила: – Впрочем, нет. Я удивлюсь, что у вас был секс. Потолок медотсека выглядел как любой другой в корабле, но сегодня я валялась на «разделочном» столе просто так – забросив ногу на ногу и рассматривая окрестности. У меня ничего не болит, с Синдзи все хорошо, Майя вон нацелилась меня подоставать – все просто здорово, так здорово, что и не передать.
– Майя, тебе идет такой треп.
– А? – рассеяно переспросила докторша, отрываясь от экрана. – Ты что-то сказала? Ты прекратила глупо улыбаться и что-то сказала?
– Говорю, ты когда треплешься о сексе, кажешься моложе. Лет на пятьдесят. Или шестьдесят. Я не пойму, в больших числах не очень разбираюсь.
– А, юмор, – сказала Ибуки и закрыла что-то на экране. – Юмор – это хорошо. Значит, мозг от неудавшегося поцелуя не пострадал. Я послала ей воздушный поцелуй и снова уставилась в потолок.
Докторша противно пощелкала пальцами, размяла их в духе детской гимнастики.
– Все, закончила. Ты как насчет поесть, Аска?
– Положительно.
