свойствами. Кацураги потерла подлокотники командирского кресла:
– Богатое у тебя воображение. Ничем это закончилось. Ничем и никак. Мы туда миллиарды всаживали, а оттуда нам шиш. И новая червоточина где-нибудь в другом рукаве галактики. Я кивнула. Все- таки даже самая красивая лампа с самым сильным джинном вряд ли годна на что-то, если ее как следует не трет нужный человек.
– Ладно, Сорью, лирика. Что там с выходом на курс? Приборы показывали, что до оборонных сооружений «Фойершельда» нам осталось всего-ничего, что пора сбрасывать скорость, что все идет пока четко по плану. Мы подойдем, нас там ждут, ради нас даже демонтируют часть скорлупы, окружающей дыру в иной мир. Все по плану, потому что тратить драгоценное сверх-топливо ради прямого прокола в Закат – это глупо. Коль скоро враг сам проковырял нам удобную тропинку, то да будет хуже врагу, ха-ха.
– Хорошо, – отозвалась Кацураги, выслушав доклад. – Сделай перекличку, разошли обновленные координатные пакеты.
– Есть. Я потянулась к пульту связи. Мана, Каору, Синдзи. Синдзи, Мана, Каору… Каору, решила я. Пусть будет Каору.
– «Рокугоки».
– Привет, Аска. Как там дела у тебя?
– Да нормально, как еще. Все не нарадуется, подумала я, в два касания отправляя пакет данных курсопрокладки. Было бы интересно сейчас с ним на вечные темы потрепаться. Получилась бы грустная и ироничная беседа. Ну в самом-то деле: летит вот парень, приращенный к своему звездолету, летит, радуется, что он человек, и не гребут его все эти метания типа жизни и смерти, каких-то там крушений миров и загадочной нашей миссии… Философия. А всего-то пара слов и обмен данными.
– Ага, принял, – весело отчитался Нагиса. – Рука мастера, даже править нечего.
– Это уже с правками Кацураги, не обольщайся.
– А-а… Ого. Я дала отбой. Дурацкий оптимизм в голосе, даже не хочется продолжать обмен этими невинными шутками. Нет, не хочу я философии.
И убийственно серьезного пафоса, собственно, тоже не хотелось бы, но и слышать, что кто-то относится к нашему полету как к походу за аккумуляторами – это, оказывается, малоприятно.
– «Йонгоки».
– Да, Аска. Капитан Киришима. Дурище в превосходной степени, мой спаситель и темная лошадка. Черт, вот с ней я так и не поговорила по-нормальному. Можно, конечно, наплевать на Мисато-сан и устроить трескотню в эфире, тем более что… Тем более. Просто тем более.
– Уточнение текущих координат.
– Спасибо, принято. Девочка-солнышко отключилась. Вот и поговорили, вот и славненько.
Теперь на повестке дня оставался самый сложный вызов.
– «Сегоки».
– Д-да, Аска. Захотелось включить видеосвязь. Обормот был собран, деловит и – где-то глубоко- глубоко на дне – взволнован. Я попыталась представить, какое там напряжение царит на корабле, и посочувствовала составу войд-десанта. Парень, который летит только потому, что со мной, и морозное супер-оружие, которое летит с этим самым парнем. Черт, как же плохо, когда у тебя в жизни так мало хорошего. Будь я сама хоть чуть-чуть лучше, я бы непременно попыталась объяснить Синдзи, что он так и не понял свою первую любовь – просто вообще никак не понял. Да, будь я чуть лучше. На деле же так поступают только записные дуры в мыльных операх.
– Обнаружены векторы выхода из изнанки. Я подняла голову от пульта связи и увидела кипящий космос. Вокруг укреплений червоточины «Фойершельд» из ниоткуда выплескивало в реальность десятки кораблей ежесекундно. Я не успевала принимать информацию о классах выходящих судов, не успевала вообще почти ничего, кроме одного.
– «Сангоки», синхронизация! Порт экстренный! Метка головного корабля, которую я успела рассмотреть, принадлежала сцинтианскому военному флоту. Первую же дельную мысль рассекло напополам копьем экстренного слияния с кораблем. Фрегат был броней – не мной, а броней, высококлассным скафандром со всеми примочками и тяжелым вооружением. Проклятье, я так и не успела стать одним целым с судном, но… Впрочем, так даже к лучшему: необычное ощущение щекотало нервы, оно, черт, заводило. Я мчалась в пустоте, словно воин из старых сказок: говорящее оружие, приросшие к телу доспехи, снять которые можно только с кожей. Враг в количестве совершенно неприличном тоже прилагался. Сцинтиане сформировали восемь полноценных трилистников, это без малого двадцать процентов их флота с ума сойти – целых двадцать процентов, и против них сейчас висели форты червоточины и спешили из далей четыре фрегата. Я поводила плечами, рассчитывая свои действия, и замерла.
– Зафиксированы множественные пуски.
– Дальность? – быстро переспросила я.
– Ракеты станут неуправляемыми на расстоянии… Картинка, передаваемая ВИ «Сангоки», всплыла у меня перед глазами. Плохо. Флот сцинтиан палил считай что в пустоту, и вряд ли это означало что-то, кроме резонансных снарядов. Чертовы трехпалые хотели, чтобы мы никуда не свалили, и ради этого тратили дорогущие боеголовки. /'Что ж вам такого наобещали эти Предвестия?'/ Я прислушалась: призрачный голос Кацураги, ставший уже почти привычным, молчал. Что ж, продолжаем движение, тем более что пытаться удрать в изнанку уже поздно. Впереди весьма скромно заполыхали первые разрывы: настоящий урон эти снаряды наносили границе между мирами. /'Включить изнаночный режим навигации, что ли? Хоть на фейерверк погляжу'/. Тем временем оборонные станции вокруг червоточины приняли на себя первый удар: сцинтиане безо всяких изысков выпустили на них целую орду дронов, и я мысленно попрощалась с тысячами своих сограждан. Их только что обрекли на не самую добрую смерть.
– Аска, – сказал призрак в моей голове. – Торможение по команде.
Отрицательное ускорение три с половиной тысячи g. Призрак. Сходство с привидением голосу Кацураги придавал холод, который сейчас основательно грызнул мне сердце. /'Тормозить? Лишать себя скорости в бою?'/ Это круто для толстенного линкора или дредноута: кучнее залп, вернее урон противнику. Это минимально оправдано для дрон-носителя: в крайнем случае, от залпов прикроют свои же «паучки». И это смерть для фрегата. /'Смерть? Да ладно»./ Я перебросила свободные ресурсы на носовые щиты, чувствуя, как тяжелеет мой шлем, как он наливается свежей грозой. Я перетряхнула сочленения брони, ища изъяны в компенсаторах перегрузки – ища и не находя. Призрак шептал что-то, призрак приказывал остальным судам, а у меня уже было все готово – все, вплоть до алгоритмов тормозных импульсов.
– Торможение. Мир загустел, когда пустота вдруг стала упругой. Запела броня, я вслушалась в ее мелодию и поняла, что все удалось. Слабые огоньки жизни во мне даже не почувствовали ничего – все эти группы сдерживания, все эти десантники и протезированные. Все прошло хорошо, под знаком вопроса «на хрена?» Забавно, подумалось мне, висящей в космосе с нулевой скоростью. Я даже не стала обдумывать приказ Кацураги: чертова карга почти доломала меня своим авторитетом, настолько доломала, что я висела себе, висела, просто отстраненно наблюдая, как надвигаются на меня корабли врага, развернутые в боевые трилистники. Полминуты до попадания в зону прицельных пусков, около минуты – до зоны действия энергетического оружия, около двух – до дрон-атаки. /'Ну//,//давай, войд-коммандер,/ – попросила я. – /Подавай уже свой десерт'/. А потом в голове стало тошно, когда в нее вошли тонны новой информации. Метка, еще метка, десяток сигналов, десяток, десяток…
Космос стремительно переставал быть пустым. В десятках километров от нас вспыхивали звезды, рожая силуэты кораблей, а ВИ все шептал, шептал, шептал, и сквозь этот шелест пришел приказ:
– Разрывай синхронизацию. Я прикрыла глаза, чувствуя, как растворяется броня, как я становлюсь все меньше, как вокруг становится все больше рубки и все меньше – пустоты.
– Что это? Ложемент подо мной был почти горячим: я никогда не любила торможения. В затылке неприятно кололся острый взгляд, а экраны светились, как голый реактор.
– Это флот Империи, Аска. Пойдем пить кофе. Я обернулась. Мисато Кацураги выбралась из своего кресла, махнула дежурящим в дверях десантникам и остановилась у выхода. Ну, а я… Я успела только встать. Встать, включить мозги и все понять. *** Кофе оказался странным напитком. Он очень напоминал кофесинт, только был кислее и более терпким, и вообще – страшная гадость. Я вспомнила, что кофесинт, собственно, изобрели как подражание кофе, и прониклась отвращением к генетикам. У кого-то явно было извращенные вкусы. Я хлебала кофе, поглядывала на экраны и завидовала. В пяти мегаметрах от нас
