консоли, сжимая ладонями колени. Ног ниже колен у нее больше не было – они остались где-то в месиве ее бывшего командирского кресла. Броня корабля зарастала, фрегат пытался нагнать воздух в раскуроченную рубку, я слышала десяток источников характерного свиста. Не успели, совсем чуть-чуть. Я села около Мисато-сан.
– Медотсек около гразерной установки, – спокойно сказала женщина.
– Верно? Я кивнула. Именно там. Был.
– Аска, тебе надо запустить ATF.
– Но…
– Стелс разделают, даже если он не один. Главное – запусти поле. Кацураги очень быстро бледнела, а у меня даже кровеобразующих не было: аптечку тоже размолотило, и вообще все размолотило, и я, наверное, родилась в сорочке. Два мои корабля убиты прямым попаданием в рубку, два фрегата, а я – а я вот она, жива и в последний путь провожаю свою несостоявшуюся наставницу.
– Диагностику «дырокола»… – слабеющим голосом сказала Кацураги.
– И сними вероятностную логику. Давай, давай…
– Логику? Что это?
– Выберешь в меню… Ты… Ты поймешь. Безнадежно. Слишком быстро уходит, наверное, какое-то еще внутреннее кровотечение. Я потянула из пояса реанимационный набор, но женщина окровавленным пальцем указала мне куда-то за плечо. Я обернулась, считая удары пульса: и – раз, и – два… В указанном направлении был только размолоченный пульт диагностики реактора, а когда я обернулась, Кацураги уже потеряла сознание. Вот так вот, подумала я, вставая. Вот так вот. Не дождалась ты, Аска, красивых предсмертных слов. «Сангоки» тряхнуло еще раз. Я запустила резервные системы диагностики. Ту-дум. Ту- дум. Моя кровь играла сейчас против меня, она колотилась в висках – медленно колотилась, но очень сильно, и вокруг меня было дежа-вю, пусть и неполное, потому что «Сангоки» – не «Нигоки», он искалечен, но жив, и хоть молчит ВИ, я знаю, что он в строю. Меню трансаверсального привода. Диагностика – пройдена. Подменю логики. Что это? Плевать, нет времени. Я нашла пункт «вероятностная логика» и отключила его. Ту-дум, сказал мой пульс, и это было уже в горле. Ну же, Аска, захлебнуться своим собственным сердцебиением – совсем не дело. Совсем-совсем! Ту-дум.
– «Сангоки», порт синхронизации! /'Запусти поле'/. Это вам не кнопку нажимать, Мисато-сан. Я падала на ложемент, копье падало на меня, я скреблась в себе, ища те крохи безумия, что помогут мне – и все замерло. Больно. Черт, как же больно. Это была как пытка: мое тело всунули в покореженную броню, на мне медленно застегивали фрагменты скафандра, ломая кости, растягивая связки. Я врастала во фрегат, который был грудой биометалла, синхронизироваться с которым – глупо. Слева шел бой. «Рокугоки» прикрывал меня бортовым маневром, а «Сегоки» и «Йонгоки» как раз взорвали стелс-бомбардировщик. Видимо, уже не первый и, увы, – не последний. Из обломков вдогонку Мане устремились две торпеды, и кто-то рвался сквозь разрушенные станции, я слышала чьи-то крики в эфире. /'Это не мой бой'/. Мысль далась тяжело, но у меня и впрямь была другая забота. Мне срочно надо найти ту самую кнопку.
– Режим изнаночной навигации.
– Да, Аска. В сером космосе было мало обломков. Изломанные резонансными ракетами струны еще дрожали, путая карты желающим быстро исчезнуть, серость колебалась, в ней кто-то будто менял яркость, игрался с настройками. Фиолетовую кляксу червоточины я обнаружила почти сразу:
яркие искры сражающихся кораблей точно огибали пылающую дыру в Закат.
– Туда, – приказала я.
– Внимание, – сообщил фрегат, – обнаружены критические повреждения двигательных систем. Скорость – маневровая. Система защиты и компенсации…
– Туда, сука. Ускорение – полторы тысячи g.
– Заданная программа не может быть выполнена…
– Туда, мать твою, я сказала!
– Заданная про… Сволочь ты такая, шептала я, глядя на фиолетовую кляксу. Я тебя ненавижу, я тебя ужас как боюсь, и не хочу тебя. Я бы тебя за мегаметр обошла, погань. Но так уж получилось, что мне надо. Просто надо. Иди сюда.
– Внимание, не установлено ограничение вероятностной логики… Получилось, поняла я, и мир поплыл. Где-то я это уже видела – чувствовала – слышала. Зрение сказало мне «упс», и мир непослушно раздвоился, копия ушла куда-то в сторону, потом еще одна копия, и еще. Давай, копирка. Давай! В какой-то момент я оказалась в колоде карт – одинаковых карт, которые змеились в руках фокусника, которые тянулись, тянулись и тянулись. Лента карт стала бесконечной и в какой-то момент я поняла, что жульничаю: карты оказались из разных колод. Я ощущала себя в сердце разрушенного фрегата, меня откачивала живая и невредимая Кацураги, в рубку вламывались десантники, меня волокли в спасательный бот… Беги, Аска, беги! Бот. Спасательный бот – это выход. Не мой бой, не моя война.
Просто отсидеться. Я замерла. Аска сидела, скорчившись, в спасательной капсуле, вокруг нее бушевало сражение, радиоузел капсулы был поврежден, воздушные системы – тоже. /'Я не герой»,/ – прошептала Аска – я. Я молилась, потому что струсила и оказалась в ловушке. Mein Gott, я нашла свой последний кошмар. Кто бы мог подумать, рассмеялась я, прежде чем навсегда оставить эту себя и бежать дальше, вглядываясь в карты. Черная вспышка: в каком-то из нескончаемых «Сангоки» Аска Сорью Ленгли оказалась не такой удачливой. /'Так вот как это – умереть?
Чернота и все?'/ Меня волокло вдоль целой серии черных вспышек, меня волокло в боли, с меня срывало ту самую сорочку, в которой я родилась, космос трещал, надрываясь от такого чудовищного напряжения, а я все тянула и тянула на себя странное одеяло – одеяло невероятных вероятностей. И – вот оно. Аска недоумевающе вертела головой в рубке абсолютно целого фрегата, Аска смотрела на сходящие с ума приборы и ничего не понимала: она ведь уклонилась в самый-самый распоследний момент, она смогла, а значит – мне нужна именно эта я. Моя единственная выигрышная комбинация. Колода карт с хрустом сложилась, вызывая знакомое ощущение чудовищного пресса. Тысячи Асок вихрем летели в меня – с искаженным от боли лицом, изумленные, восторженные, перепуганные. Нескончаемая череда вероятностей возвращалась к подмененному исходнику. Раненная я. Проигравшая я. Мертвая я. Хуже всего была мертвая. Или нет, вру. Хуже всего была та, трусливая и задыхающаяся Аска, которая так некстати вспомнила о боге, о спасителе, о своей жизни. Гори ты в аду, трусливая трагичная дура. Или нет, не так: лучше иди ко мне, в меня. Копье развеялось над моим лицом, втянулось в порт под нормально освещенным потолком, на моем лице не оказалось шлема, и я была отчаянно жива. /'Мать твою, давай мы это просто забудем, хорошо?'/ Я поднялась с ложемента. На радаре кого-то добивали в две «линейки», кто-то весело горел, отметила я между делом. Больше всего мне хотелось обернуться. Сразу и рывком, чтобы одним махом избавиться от страшного вопроса.
– Аска, я не чувствую ног. Кацураги сидела под своим креслом и массировала голени. Голени были на месте, но вот так захочешь – не раскорячишься. Я подошла к ней, ухватила под руки и усадила на место. /'Тяжелая вы, Мисато-сан,/ – думала я. – /Тяжелая и взмокшая'/. Бисеринки пота на лбу, мокро в подмышках – карманный стратег панически боялась инвалидности, хотя бы и временной.
– Что ты сделала? Я отключилась… Женщина посмотрела мне за спину. «Сангоки» получал входящие вызовы: флагман зввали сразу три корабля, все три фрегата, завершив бой, шли ко мне. Целы все трое – и слава небесам. Сейчас отвечу.
– Вы приказали снять ограничение вероятностной логики. Я запустила ATF в этом режиме.
– Я? Но… – Мисато-сан замолчала, а потом кивнула сама себе. – Что произошло? /'Как бы вам так…'/
– Стелс-бомбер почти уничтожил «Сангоки»… Взрывом рубки вам отрезало ноги, – добавила я. Кацураги все еще сжимала ладонями колени, будто боясь, что тех нет на месте. Если Мисато-сан и изменилась в лице, то Инквизитор Сорью этого не заметила.
– Понятно. Хорошо, принимай вызов. И помоги мне добраться до медотсека. Я оглянулась уже от пульта связи:
– Вызовите кого-то из десанта, быстрее же будет. Кацураги, массируя колени, запрокинула голову:
– Вне рубки на «Сангоки» никого нет. Это было как, знаете, вам возле уха открыли баллончик с охлаждающей жидкостью: пшшшш – и мороз по коже.
