– Что?!
– Ты слышала. Вообще, очень странно, что ты перетащила в эту вероятность меня. Маг и волшебник Аска Сорью, подумала я. Спешите видеть. Я смотрела на невидимую червоточину, слушала ругань спешащих на выручку капитанов имперского флота и улыбалась. /'Если Предвестия не уб//ь//ют //меня //одним ударом, я очень сильно их огорчу'/. ***
– И как это выглядело? Синдзи помялся, подбирая слова, а потом вздохнул:
– Н-не могу описать. Как обычный режим п-продвинутой тактики, только каждая копия б-быстро мерцала и менялась. Н-ну, то есть… Я потерла глаза:
– Ладно, не напрягайся так. Словарный запас лопнет. Обормот кивнул и затих. Связь все работала, мы все висели все вчетвером у самой червоточины, а вокруг шныряли корветы обнаружения.
– Д-десанта больше нет?
– Что? А, да. Магия «дырокола», – я щелкнула пальцами. – Могу разрушать будущее и строить города. На самом деле это пугало меня до одури. Вот ты есть, а вот кто-то уже вышвырнул тебя: пшел, дескать, вон из этого варианта вселенной.
Галактика, как известно, очень жестока, но это… Это, по-моему, уже слишком. Погибнуть в бою – одно, а исчезнуть потому, что кто-то перетасовал варианты развития событий – другое.
– Т-то есть, ты свободна? – настойчиво спросил Синдзи. А, вот куда он гнет. Безногая Кацураги против Инквизитора – это очень и очень хорошо предсказуемый бой. Только вот ведь беда какая:
не будет боя.
– Свободна. Куда ты меня пригласишь? Зря я тебе троечку за лицо ставила все время, зря. Очень сейчас живописная смена выражений получилась: «не понял», «все равно не понял», «а-а-а!», «расстроен».
– Значит, нет? Ну вот что за человек? Может, мне еще сказать, что я его даже такого люблю?
– Нет, Синдзи.
– И почему? Я вздохнула, ища, как бы так выразиться. По всему получался какой-то дурацкий супер- геройский пафос, вроде как я иду умирать за всех и каждого, во имя человечества, и чтобы знамена развернуты, и мой путь под моими ногами… Аминь, дрянь-то какая, а?
– Я тебе уже сказала. Иначе нельзя.
– Да почему нельзя?! А ты опасный сукин сын, канлереныш! Я почувствовала, как щекам становится ай-ай как горячо.
– Жизнь за человечество, человечество за жизнь – давай опять упражняться, а? Тебе не хочется сделать так, чтобы в твоей жизни произошел какой-то смысл?! Он помолчал, а потом кивнул:
– Хочется. В-выслушаешь? /'Опять заикается. А ведь прекратил было'/. Я кивнула, и он поерзал там, в нескольких километрах.
– Иногда очень хотелось, особенно когда б-бывал в древних системах. Видела снимки с К-кармины?
– Само собой. Планета-памятник, планета-заповедник. Неведомая умирающая цивилизация превратила всю поверхность своего мира в дорогу истории.
Статуи, скульптурные группы, обелиски. Они изобрели лазерную запись, они даже выходили в ближний космос, но на завершающем этапе своего развития технологии были втоптаны в грязь. Потрясающей красоты статуя, вырезанная лазером из туфа, а под ней – осколки магнитных носителей. Такое впечатляет и не отпускает очень долго. Ах, да. А вымерли они от переизбытка генетики.
– Я т-там заблудился. Встречался с клиентом и заблудился. Сидел под статуей и думал: вот отвезу эту п-партию. Потом еще один заказ.
П-потом – еще один. А потом меня не станет. Я невольно улыбнулась: обормот был по-детски непосредствен, а еще
– впечатления от Кармины оказались неимоверно знакомыми.
– И ты задумался, в чем смысл этого всего.
– Д-да. И знаешь что? Если в этой вселенной и может быть какой-то смысл, то он наверняка совершенно д-дурацкий. Например, ты пустила волосатика на ночь п-погреться. Или выкупила ч-чей-то заказ.
– Это мило, конечно, Синдзи. Но это оправдание какого-то минимализма. И Кармина твоя – фигня, на два выстрела сейсмооружием.
Причем тут масштаб? Обормот облизнул губы и тихо рассмеялся.
– И чего ржешь?
– В-во-первых, ты со мной согласилась.
– Это где еще?
– Ты сказала «причем т-тут масштаб». Вот сволочь, я ведь имела в виду, что…
– А во-вторых, т-ты сослалась на «-изм». Я даже не знала, что и сказать. Синдзи, обормот Синдзи, торговец смертью и милый мальчик просто взял – и уделал меня всухую. Осталось только для полноты картины послать его, уколоть его же собственным прошлым и отключить связь.
– Знаешь что, Синдзи…
– Б-боюсь, что знаю. Лучше бы ты п-просто сказала: «я так чувствую». Зря решила подтянуть теорию. Экран погас. Я сидела так – дура-дурой – перебирала в уме все мыслимые и некоторые баронианские ругательства, и было мне офигительно тошно, потому что меня сейчас знатно выволокли. И противно ведь, что он и сам удовольствия не получил, самому не хотелось говорить.
– Все? Я оглянулась. Опираясь на медицинский стек, в дверях рубки стояла Кацураги.
– Все? – переспросила она. – С личным покончено?
– Да, Мисато-сан. Войд-коммандер поизучала меня и медленно повернулась идти прочь:
– Тогда за мной. Пить кофе и изучать план действий. Я оглянулась на черный экран, вспомнила еще пару ругательств для вкуса – и пошла.
*Глава 25*
Вероятностная логика. Жульничество и шулерство, игра с изнанкой, игра с вероятностями по крупной. Меню боевого корабля было скупым и сухим, это вам не user-friendly интерфейсы коммерческих посудин – тут никаких всплывающих подсказок, никаких двойных проверок действия. Так что я пялилась на простую опцию «запретить – разрешить» и думала о вечном. Если вот так вот разобраться, то я – это не совсем уже я. Та Аска, которую я знаю, навсегда осталась стоять на коленях над мертвой Кацураги. А вот я кто? Я лучше самой себя, потому что увидела призрачную угрозу, уклонилась и нанесла удар в ответ. Я – это не совсем я. Круто, черт. Значит, это не я облажалась в споре с Синдзи. Тысячи фальшивых «я» сидели в шулерской опции «дырокола» и издевательски щупали мой едва заживший мозг: /'Выдержишь? По второму- то заходу?'/
– Прекрати. Я оглянулась: Кацураги, занятая до того какими-то своими расчетами, повернула ко мне голову. В глазах у женщины с воем плавилась боль. /'Не приняла-таки обезболивающих»,/ – поняла я.
Фантомные боли из другого варианта реальности – интересно, как это?
– Ты уже минут пять смотришь на меню опций «дырокола». Тебе больше не о чем думать? Что тут скажешь. Даже «виновата» говорить не охота.
– Виновата. Есть о чем. Войд-коммандер потерла переносицу и села ровно.
– Послушай, Аска, просто чтобы ты понимала, что произошло на самом деле. Ограничитель логики – не пусковой ярлычок чуда. Это чистой воды нарушение правил этого мира, кусочек Заката в нашей реальности. Я кивнула вопросительно глядящей на меня Мисато-сан. «Кусочек Заката» – во сказано-то, а?
– Раз это понятно, то идем дальше, – продолжила женщина. Меню и голопанели под ее пальцами спешно сворачивались. Что бы она там ни делала, это что-то закончилось, и, судя по разговорчивости войд-коммандера, закончилось успешно.
– Идем, – согласилась я.
