заканчивали потрошить флот сцинтиан.
Ударные эскадры «Мор» и «Война» при поддержке пятого и шестого флотов разорвали строй трилистников, высадили три СН-заряда и вот уже второй час дорезали выживших. Сцинтиане угодили в свою же ловушку: резонансные боеголовки – это дестабилизация изнанки. Можешь попробовать смыться, но удачи тебе на том свете. Очень иронично, что при этом никто не мешает вываливаться из этой самой изнанки, чем и воспользовался имперский флот. Правда, был один нюанс.
– Как вы так точно рассчитали координаты для выхода флотов? Мисато-сан прекратила греть нос чашкой и посмотрела на меня:
– Я ничего не рассчитывала. Во как. Я прикусила губу. Подпространственная связь после резонансных боеголовок не работает – это раз. Значит, она не могла их вызвать. Корабли точно ориентировались не на червоточину и не на взрывы этих самых резонансных боеголовок – это два. Значит, они ориентировались на…
– Ага, – сказала Кацураги, и я вздрогнула. Стратег искоса следила за моим лицом.
– Гравитационный сдвиг при торможении – это теория. Их из изнанки видно тысячи, – сказала я, понимая, что вытянула счастливый билет. – Вы можете фильтровать нужный?
– Давай вкратце пройдемся по свойствам двигателя, – хмыкнула Мисато-сан. – Помнишь зависимость между калибровкой реактора и программой торможения? Я кивнула. Меня трясло, потому что зависимость я помнила, но в упор еще не понимала решения. Но, черт побери, решение ведь существует! У меня над головой полыхали взрывы, а я сидела, жрала этот невкусный кофе, тосковала по простому и понятному кофесинту. И слушала слегка улыбающуюся женщину.
– …Вот так вот, – завершила Кацураги, откладывая стило в сторону. Формула выглядела до безобразия изящной и простой, я пожирала ее глазами со всех сторон и очень хотела добавки.
– И кстати, – добавила Мисато-сан. – Помнишь Звезду Безумия?
Именно по тормозному импульсу «Сегоки» я вывела «Ясиму» на перехват. А-а, ну да. Я еще думала: что ж так близко и точно? Машинально кивнув, я снова вернулась к формуле. Все гениальное просто, говорите? Нихрена. Все простое – гениально. Кацураги внимательно рассматривала меня, так что я даже смешалась и отвлеклась от выкладок стратега. Нет, ну что такое? Что еще мне надо сказать умного или глупого? И когда же, мать вашу, закончится ваш вечный экзамен?
– Хорошо, – сказала наконец женщина и поднялась. – Очень хорошо.
Я буду в рубке. Примерно через час мы сможем пройти через «Фойершельд». Я улыбнулась своим мыслям, и когда Кацураги вопросительно приподняла бровь, решилась:
– Знаете, войд-коммандер, мне на какую-то секунду показалось, что вся эта червоточинная эпопея была затеяна именно для разгрома сцинтианского флота. Чтобы они клюнули на нас, попали в капкан… Кацураги пожала плечами:
– Мы всего лишь удачно достигли побочной цели. Двадцать процентов флота вражеского государства при мизерных собственных потерях – клевая побочная цель, вот это я понимаю.
Мимоходом, можно сказать. Только вот ни разу не ясно, почему сцинтиане так жаждут уничтожения кораблей с ATF. Их вон и без «дыроколов» разобрали на запчасти. И, опять же, еще где-то есть четыре пятых флота. А, черт!
– Какие еще позиции людей атакованы?
– Столичная планета, Бездна Гадеса.
– Поэтому ушла «Тень»?
– Верно. /'Верно'/. Черт, я молодец. Странная война со странными приоритетами. Атака на оплот Империи и судоремонтные системы – это, получается, обманные маневры сцинтиан, а вот мы – самая настоящая цель. Допустим, Кацураги их переиграла, и хитрые комбинации трехпалых засранцев горят в аду. Мотивация расстановки приоритетов неясна.
– И за что они воюют? – поинтересовалась я. Кацураги стояла у двери и поправляла воротник своего кителя.
Что-то там было неправильно с эти воротником: он натирал шею.
– Наша разведка так и не смогла добраться до сути переговоров сцинтиан и Предвестий, – медленно произнесла Кацураги. – Беда в том, что посредниками выступали Черви Пустоты.
– Зато сцинтианам вы смогли влегкую слить наши летные данные, и подвоха те не заподозрили.
– Ты имеешь в виду то, что их легко выманили к «Фойершельду»?
– Да.
– Когда-нибудь расскажу, как обмануть самую хитрую разведку, – сказала Кацураги и открыла двери. – Я в рубке. И можешь называть меня «Мисато-сан». В коридоре свет был приглушен, там маялся размазанный силуэт металлопода, он рад был даже хоть честь отдать, лишь бы не торчать и не бездельничать. А потом дверь встала на место, и я осталась одна. Я улеглась на диван. Прозрачный потолок кое-где вспыхивал последними огоньками сражения, и мне выпало любоваться им вот отсюда. Мягко, на языке – горечь треклятого кофе, в голове – хитрые комбинации замудреной имперской политики и стратегии. Я улыбалась. Какая-то часть меня хотела быть звездным рыцарем и мстить за людей, которые рисковали собой, охраняя опасную червоточину. Это была моя замечательная часть, она познакомила меня с Синдзи, эта часть меня выгрызала победу у баронианцев, у мутировавших ученых с «Ируила», у девочки-солнышка. Мне нечего было делить с этой собой, не на что было обижаться. А вот другая часть меня… Другая часть меня слушала Кацураги, выдерживала ее экзамены. Другая часть меня никак не отреагировала, когда Мисато-сан упомянула захват «Сегоки». «Ясима», противоторпедная спираль. Его Тень. Друзья. /'Простите меня'/. Срочно надо с кем-то поговорить, решила я. Надо просто посмотреть кому-то в глаза. Кому? Мане? Еще чего. Я заняла ее место – прочно и всерьез, теперь я любимица Мисато-сан, которая разрешила называть себя «Мисато-сан».
Ученики не бывают бывшими, а вот фавориты – о да. Осталось только приложить усилия и всего лишь выжить в самоубийственной миссии. Каору? Гм, смешно. Синдзи? Пожалуй, стоит. Я приложила пальцы к губам. Просто разговаривать с ним мне не хотелось. От его тепла я бы не отказалась, от его внимания, от поцелуев… И – стоп. Хватит.
Короче, не пойдет. Видеосвязь с обормотом меня точно не порадует. Я обдумала эту мысль, встала и пошла в рубку. В конце концов, осталось меньше часа до прыжка в Закат, а корабль еще не проверен. *** Обломки были повсюду. Флот зачистил местность от дронов и крупных остатков фортов, но с медленно перемещающейся мелочью ничего не мог поделать. Пластик, металлорганика, металл, металл, металл… Обломки были мертвы – безнадежно и без вариантов, словно никогда и не было людей здесь. Я не любила вот такие кладбища, а есть ведь любители разбирать уничтоженные станции и взорванные корабли. Чертовы некрофаги.
– «Сангоки», – позвала Мисато-сан. – Приказ. Всем родственникам служивших на станции «Фойершельд» обеспечить продвижение в гражданстве. Материальная компенсация по второму тарифу.
– Принято, войд-коммандер. Даже так, удивилась я. Кацураги оказалась из этих: «Всем выжившим выпивки, всем погибшим награды». Неожиданно.
– Я оттрубила три года на станции «Химера», – сказала Кацураги. Черт, а я уже привыкла, что она так запросто лазает мне в голову.
Начать, что ли, мыслить неординарно. Обломки кружили вокруг, искрили от столкновения со щитами, и черепашья скорость начинала серьезно бесить, а пристроившиеся в хвост фрегаты давно уже раздражали своим молчанием, и все острее ощущалась совсем близкая червоточина.
– Ну, вот и… Поле руин раздалось в стороны, и как я заметила моргнувший кусок алюмопласта – даже не знаю. Ангел-хранитель, не иначе. Припозднился ты, крылатый.
– «Сангоки»! Синхронизация! Торпеда вынырнула из ниоткуда прямо в полусотне метров от щитов, и раскрывшийся стелс-бомбер не намеревался останавливаться на достигнутом. Цифровое копье канала синхронизации летело в меня, и я на трех языках молилась, чтобы успеть, и, видимо, мне не хватило чего- то. Наверное, проклятой кармы. Копье вздрогнуло и исчезло, а вместе с ним задрожал агонизирующий корабль. Мой скафандр мгновенно отрастил шлем, я захлебнулась холодным воздухом, и развернулась, чувствуя, как исчезает искусственная гравитация. Рубку позади ложемента разворотило: взрыв сместил первую установку гразера ПРО, которая в падении смяла переборки, как бумагу. Войд-коммандер сидела у
