— За Дикого Глаза, — повторили все, и выпили.
— За Дикого Глаза, — эхом отозвался Хагрид, чуть опоздав, и икнул. Огневиски обожгло Гарри горло. Казалось, оно вновь зажгло в нём чувства, рассеяло онемение и ощущение нереальности, разожгло в нём что-то, похожее на отвагу.
— Так Мундунгус исчез? — спросил Люпин, осушивший свой стакан залпом.
Атмосфера в комнате сразу переменилась. Каждый выглядел напряжённым, каждый смотрел на Люпина, желая, чтобы он продолжал, и — как показалось Гарри — немножко опасаясь того, что, может быть, придётся услышать.
— Я знаю, что вы думаете, — сказал Билл, — и я тоже гадал в этом роде, пока летел сюда, потому что они нас, похоже, поджидали, разве не так? Но Мундунгус не мог нас предать. Они не знали, что будет семеро Гарри, они растерялись при нашем появлении, и — если вы позабыли — это именно Мундунгус предложил это маленькое надувательство. Почему бы ему не сообщить им тогда самый существенный момент? Я думаю, Гнус запаниковал, это ж яснее ясного. Он не хотел идти в первых рядах, но Дикий Глаз его заставил, и Сами-Знаете-Кто вышел прямо на них. От этого любой впадёт в панику.
— Сами-Знаете-Кто повёл себя точно так, как Дикий Глаз от него ждал, — фыркнула Тонкс. — Дикий Глаз говорил, что он будут ждать Гарри под охраной испытаннейших, самых искусных ауроров. На первого он напал на Дикого Глаза, а когда Мундунгус свалил, переключился на Кингсли…
— Да, и все это очень хо’ошо, — отрезала Флёр, — но это ещё не объясняет откуда они узнали, что мы забрали ‘Арри сегодня вечером, ведь так? Кто-то должен был допустить неосто’ожность. Кто-то позволил дате ускользнуть к посто’оннему. Это — единственное объяснение, почему они знали дату, но не весь план.
Она обвела всех горящим взглядом, следы слёз ещё виднелись на её прекрасном лице; она молча предлагала каждому возразить ей. Все молчали. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было икание Хагрида, закрывшегося носовым платком. Гарри взглянул на Хагрида, который только что рисковал своей жизнью, чтобы его, Гарри, спасти… Хагрида, которого он любил, на которого полагался, которого однажды подловили, выменяв важнейшие для Волдеморта сведения в обмен на драконье яйцо…
— Нет, — сказал Гарри громко, и все посмотрели на него с удивлением: казалось, огневиски усилило его голос. — Я полагаю… что если кто-то сделал ошибку, — продолжил Гарри, — и о чём-то проговорился, я уверен, он это ненамеренно. Он в этом не виноват, — повторил он, опять чуть громче, чем говорил обычно. — Нам нужно полагаться друг на друга. Я полагаюсь на вас на всех, я не думаю, что кто-нибудь из вас, в этой комнате, продаст меня Волдеморту.
За его словами последовала ещё большая тишина. Все смотрели на него. Гарри почувствовал, что ему опять стало немного жарко, и выпил ещё огневиски, чтобы хоть что-нибудь сделать. Когда он пил, он подумал о Диком Глазе. Дикий Глаз всегда уничтожающе отзывался о готовности Дамблдора доверять людям.
— Хорошо сказано, Гарри, — неожиданно заявил Фред.
— Ага… га… га, — сказал Джордж, искоса взглянув на Фреда, у которого дёргался уголок рта. А у смотрящего на Гарри Люпина было странное выражение, почти жалость.
— Вы думаете, я дурак? — потребовал ответа Гарри.
— Нет, я думаю, ты похож на Джеймса, — сказал Люпин. — Тот всегда отзывался о недоверии друзьям как о пределе бесчестья.
Гарри знал, к чему клонит Люпин: к тому, что его отец был предан своим другом Питером Петтигрю. Он почувствовал нелогичную злость. Ему хотелось спорить, но Люпин отвернулся от него, поставил свой стакан на стол и обратился к Биллу:
— Надо кое-что сделать. Я могу спросить Кингсли или…
— Нет, — тут же сказал Билл. — Я это сделаю, я пойду.
— Куда это вы собрались? — спросили Тонкс и Флёр разом.
— За телом Дикого Глаза, — ответил Люпин, — мы должны принести его.
— А это не может…? — начал мистер Висли.
— Подождать? Это — если ты предпочитаешь, чтобы его забрали Пожиратели Смерти, — ответил Билл.
Никто ничего не сказал. Люпин и Билл попрощались и вышли.
Все, кто был в комнате, теперь попадали на стулья, все, кроме Гарри, который остался стоять. Неожиданность и необратимость смерти ощущались всеми почти физически.
— Я тоже должен был пойти, — сказал Гарри.
Десять пар удивлённых глаз обратились к нему.
— Не говори глупости, Гарри, о чём это ты? — сказала миссис Висли.
— Я не могу оставаться здесь. — Он потёр лоб; шрам опять начало покалывать, как он уже больше года не болел. — Пока я здесь, вы в опасности. Я не хочу…
— Только не надо эти глупости! — сказала миссис Висли. — Вся сегодняшняя ночь была для того и затеяна, чтобы тебя сюда в целости доставить, и это, по счастью, вышло. И Флёр согласилась здесь свадьбу сыграть, а не во Франции, мы всё так устроили, чтобы всем нам вместе быть тут и за тобой присматривать…
Ничего она не поняла, от её слов Гарри стало не лучше, а хуже:
— Если Волдеморт сыщет, что я здесь…
— А как это? — спросила миссис Висли, а мистер Висли сказал: — Гарри, ты сейчас мог бы быть в дюжине мест. У него нет способа определить, в каком именно из безопасных домов ты находишься.
— Да не за себя я волнуюсь! — сказал Гарри.
— Мы это знаем, — тихо сказал мистер Висли, — но если ты отсюда уйдёшь, не покажутся ли все труды этой ночи бессмысленными?
— Никуда ты не сунешься, — проворчал Хагрид, — ты чё, Гарри, эт после всего, чё мы вынесли, когда тебя сюда тащили?
— Ага, и моё кровавое ухо не в счёт? — сказал Джордж, усаживаясь среди подушек.
— Да знаю я…
— Дикий Глаз не согласился бы…
— ЗНАЮ! — заорал Гарри.
Он чувствовал, что его загнали в угол, что его шантажируют: они что, не понимают, что он знает, как много они для него сделали, что вот именно поэтому он хочет уйти сейчас, прежде чем они потерпят из-за него новые страдания? Все долго и неловко молчали, и его шрам продолжал пульсировать и болеть; наконец миссис Висли нарушила молчание.
— Гарри, а где Хедвиг? — спросила она нарочито-заботливым тоном. — Мы можем поместить её с Боровуткой, и дать ей чего-нибудь поесть.
У него внутри всё как в кулак сжало. Он не мог сказать ей правду. Чтобы не отвечать, он допил остатки огневиски.
— Гарри, ты погодь, пока они сообразят, чё ты опять это сделал, — сказал Хагрид, — ушёл от него, одолел его, когда он уже брал над тобой верх!
— Это не я, — ответил Гарри без выражения. — Это моя палочка. Моя палочка орудовала сама по себе.
Чуть выждав, Эрмиона осторожно сказала: — Гарри, но ведь это невозможно. Ты хочешь сказать, что ты колдовал, не думая, что реагировал инстинктивно.
— Нет, — ответил Гарри. — Хагридова тачка падала, где был Волдеморт, я и сказать не мог, но палочка крутанулась у меня в руке, нашла его, и залепила в него заклинанием, и я даже не понял каким. Я никогда раньше не устраивал золотые огни.
— Это часто бывает, — сказал мистер Висли, — когда ты в критической ситуации, то можешь сотворить такую магию, какой тебе и не снилось. С маленькими детьми, ещё не учившимися, это часто…
— Да не так это было, — сказал Гарри сквозь сжатые зубы. Его шрам горел. Он чувствовал себя злым и расстроенным: он ненавидел саму мысль, что все вокруг воображают, будто у него есть сила, такая, чтобы тягаться с Волдемортом.
