Никто не сказал ни слова. Гарри знал, что они ему не поверили. Да и сам он, если подумать, никогда раньше не слышал о палочках, творящих магию по собственной воле.
Его шрам горел от боли, всё, что Гарри мог, это постараться не завыть. Пробормотав что-то о свежем воздухе, он поставил стакан и вышел из комнаты.
Когда он пересекал двор, огромный похожий на скелет тестрал взглянул на него, зашуршал крыльями огромной летучий мыши, потом продолжил пастись. Гарри остановился у калитки в сад, глядя в его запущенные заросли, потирая лоб и думая о Дамблдоре.
Дамблдор поверил бы ему, он знал это. Дамблдор знал бы, как и почему Гаррина палочка действовала сама по себе, потому что у Дамблдора на всё были ответы; он знал про палочки, он объяснил Гарри ту странную связь, что была между палочками его и Волдеморта… Но Дамблдор, как Дикий Глаз, как Сириус, как его родители, как его бедная сова — все они ушли туда, где Гарри никогда не сможет с ними поговорить. Он чувствовал, как горит его горло, и не при чём тут огневиски…
И тут, не из-за чего, его ударило болью в шраме. Он сжал руками свой лоб и закрыл глаза, и в голове его раздался пронзительный голос:
И в его сознание ворвалось видение измождённого старого человека в лохмотьях, лежащего на каменном полу, кричащего ужасным непрекращающимся криком, криком невыносимой муки…
— Нет! Нет! Прошу вас, прошу вас…
— Ты лгал Лорду Волдеморту, Олливандер!
— Нет… я клянусь, нет…
— Ты искал, как помочь Поттеру, помочь ему спастись от меня!
— Я клянусь, что нет… я верил, что другая палочка сработает…
— Тогда объясни, что случилось! Палочка Люциуса уничтожена!
— Я не могу понять… связь… существует лишь… между вашими двумя палочками…
— Пожалуйста… умоляю…
И Гарри увидел белую руку, поднимающую палочку, и почувствовал прилив жестокой Волдемортовой злобы, увидел, как хилый старик корчится на полу в муке…
— Гарри?
Всё прошло так же быстро, как началось: Гарри стоял в темноте, дрожа, вцепившись в садовую калитку, его сердце колотилось, как на бегу, шрам покалывало. Только через несколько мгновений он сообразил, что рядом стоят Рон и Эрмиона.
— Гарри, пошли в дом, — зашептала Эрмиона. — Ты же больше не думаешь уйти?
— Да-а, придётся тебе остаться, дружище, — сказал Рон, хлопнув Гарри по спине.
— Ты здоров? — спросила Эрмиона, подвинувшаяся так, что смогла посмотреть Гарри в лицо, — Ты ужасно выглядишь!
— Ну, — неуверенно ответил Гарри, — всё-таки, наверное, получше, чем Олливандер…
Когда он закончил рассказ об увиденном, Рон выглядел подавленным, а Эрмиона была просто в ужасе.
— Но это же должно было прекратиться! Твой шрам — с ним такого больше никогда не должно было быть! Ты не должен был позволить этой связи опять открыться — Дамблдор хотел, чтобы ты закрыл своё сознание!
Когда он не стал отвечать, она крепко схватила его руку:
— Гарри, он завладел Министерством, и газетами, и половиной волшебного мира! Не пускай его ещё и в свою голову!
Глава шестая Упырь в пижаме
Дни шли, а потрясение от потери Дикого Глаза висело над домом. Гарри всё казалось, что он вот-вот увидит, как Дикий Глаз шагает через порог заднего крыльца, подобно другим членам Ордена, сновавшим туда и сюда с новостями. Он чувствовал, что лишь действие, и ничего более, сможет утолить его тоску и чувство вины, и что он должен выйти на свой путь, путь поиска и уничтожения Разделённых Сутей, так скоро, как только возможно.
— Ну, ты ничего не сделаешь с этими, — Рон губами изобразил слова «Разделённая Суть», — пока тебе не будет семнадцать. На тебе пока что Пригляд. А строить планы мы здесь можем не хуже, чем в любом другом месте, так ведь? Или, — он перешёл на шёпот, — ты считаешь, что тебе уже известно, где эти Сам-Знаешь-Что?
— Нет, — признал Гарри.
— Я думаю, Эрмиона что-то там выяснила, — сказал Рон. — Она говорила, что придерживает это, пока ты здесь не появишься.
Они сидели на кухне, за завтраком; мистер Висли и Билл только что отправились на работу, миссис Висли ушла наверх, будить Джинни и Эрмиону, а Флёр величественно удалилась принять ванну.
— Пригляд накроется тридцать первого, — сказал Гарри. — Значит, мне надо отсидеть здесь четыре дня, а потом я смогу…
— Пять дней, — твёрдо поправил его Рон. — Мы должны остаться на свадьбу. Если мы пропустим её, они нас поубивают.
«Они», понял Гарри, это Флёр и миссис Висли.
— Это всего один лишний день, — сказал Рон, увидев протестующий взгляд Гарри.
— Но неужели они не понимают, как важно…?
— Конечно не понимают, — сказал Рон. — Они ж не знают, в чём дело. А раз ты это упомянул, я бы хотел с тобой об этом потолковать. — Рон выглянул в прихожую, чтобы проверить, что миссис Висли ещё не идёт обратно, и придвинулся поближе к Гарри.
— Мама пыталось из меня и Эрмионы всё вытянуть. Ну, что мы делать собираемся. Следующим она за тебя возьмётся, так что будь начеку. Папа и Люпин нас тоже на пару расспрашивали, но когда мы сказали, что Дамблдор велел тебе ничего никому не говорить, они отстали. Но мама не отстанет. Она упрямая.
Предсказание Рона сбылось через несколько часов. Незадолго до ланча миссис Висли отделила Гарри от компании, попросив опознать одинокий, без пары, мужской носок, который, как она подумала, мог выпасть из рюкзака Гарри. Перекрыв Гарри путь к отступлению из кухни, из уголка около стиральной машины, она начала:
— Похоже, Рон и Эрмиона считают, что вам троим уже нечего делать в Хогвартсе, — начала она как бы между делом.
— А, — сказал Гарри, — Ну, да.
Каток для белья в углу заработал сам собой, выжимая что-то, похожее на куртку мистера Висли.
— Могу я спросить,
— Ну, Дамблдор оставил мне… одно дело, — пробормотал Гарри. — Рон с Эрмионой о нём знают, и тоже хотят пойти.
— Что это за дело такое?
— Мне очень жаль, но я не могу…
— Честно говоря, мне кажется, что Артур и я имеем право знать, и мистер и миссис Грангер, я уверена, со мной согласятся! — сказала миссис Висли. Перспектива массированной «родительской атаки» напугала Гарри. Он заставил себя смотреть миссис Висли прямо в глаза, заметив про себя, что они, оказывается, карие точь-в-точь как у Джинни. Это не помогло.
— Миссис Висли, Дамблдор не хотел, чтобы ещё кто-нибудь знал. Прошу прощения. Рон и Эрмиона идти не обязаны, но они сами решили…
— А я не вижу, чтобы и
