Гарри Поттер и Дары Смерти (перевод В. Сорокина)

— Конечно не заметили… Рон, мы же невидимые, когда под ним!

— Но всё, что он там говорил о других плащах, а они, знаешь, не по десятку на Кнут продаются, это ж правда! Мне раньше не приходило в голову, но я слышал всякое, про то, как на них чары от старости снашиваются, как они рвутся от заклинаний, так что получаются дырки; а Гаррин плащ ещё его папа носил, он точно не новенький, но он просто… идеальный!

— Да, Рон, всё верно, но всё-таки камень…

Пока они спорили шёпотом, Гарри пошёл обходить комнату, слушая вполслуха. Дойдя до винтовой лестницы, он без особого любопытства взглянул наверх, на следующий этаж, и тут же был поражён. С потолка верхней комнаты на его смотрело его собственное лицо. Через миг он с недоумением сообразил, что это не зеркало. Заинтересованный, он начал подниматься по ступенькам.

— Гарри, что ты делаешь? По-моему, нам не следует тут всё осматривать, без него!

Но Гарри уже поднялся на следующий этаж. Луна украсила потолок своей спальни пятью прекрасно нарисованными портретами: Гарри, Рон, Эрмиона, Джинни, и Невилл. Они не двигались, как двигались портреты в Хогвартсе, но всё равно в них была какая-то магия. Гарри казалось, что они дышат. По росписи вилось что-то вроде золотой цепи, связывая всех воедино, но, внимательно разглядывая роспись с минуту, Гарри понял, что звенья цепи — это одно-единственное слово, тысячу раз повторённое золотыми чернилами: друзья… друзья… друзья…

Гарри ощутил взрыв признательности и симпатии к Луне. Он оглядел комнату. Рядом с кроватью была большая фотография маленькой Луны и женщины, очень на неё похожей. Они крепко обнимались. Луна на фото была гораздо более ухоженной, чем Гарри когда-либо доводилось видеть в жизни. Фотография была в пыли; эта странность задела Гарри. Он посмотрел вокруг внимательнее. В комнате что-то было не так. Бледно-голубой ковёр тоже в густой пыли. Платяной шкаф стоит нараспашку, и одежды в нём нет. Постель холодная, неуютная какая-то, словно в ней уже которую неделю не спали. В ближайшем окне, на фоне кроваво-красного неба, паутина.

— Что-то не так? — спросила Эрмиона, когда Гарри спустился по лестнице, но прежде чем он смог ответить, из кухни поднялся Ксенофилиус, неся поднос теперь уже с мисками.

— Мистер Лавгуд, — спросил Гарри, — где Луна?

— Простите?

— Где Луна?

Ксенофилиус замер на верхней ступеньке.

— Я… я уже вам говорил. Она там, у Нижнего Моста, удит Плимпов.

— Тогда почему у вас на подносе только четыре прибора?

Ксенофилиус попытался заговорить, но не издал не звука. Слышен был только непрекращающийся стук печатного станка и лёгкое дребезжание подноса в дрожащих руках Ксенофилиуса.

— По-моему, Луны здесь не было уже с месяц, — сказал Гарри. — Её одежды нету, на её кровати не спали. Где она? И почему вы всё время смотрите в окно?

Ксенофилиус уронил поднос. Миски полетели во все стороны и разбились. Гарри, Рон и Эрмиона выхватили палочки. Рука Ксенофилиуса замерла на полпути к карману. В это же миг печатный станок громко бухнул, целая куча Экивокеров хлынула из-под скатерти на пол, и станок наконец затих. Эрмиона, не отводя палочки от мистера Лавгуда, наклонилась и подобрала один из журналов.

— Гарри, посмотри на это. — Он пошёл к Эрмионе так быстро, как только можно было среди куч хлама.

Обложку Экивокера украшало его собственное изображение, сверху — «Нежелательный номер один», снизу — сумма наградных…

— Выходит, Экивокер сменил курс? — холодно спросил Гарри, его голова отчаянно работала. — Так вот что вы там в саду делали, мистер Лавгуд — сову в Министерство отправляли?

Кснофилиус облизал губы.

— Они забрали мою Луну, — прошептал он. — Из-за того, что я тут писал. Они забрали мою Луну, и я не знаю, где она, и что они с ней сделали. Но они вернут её мне, если я… если…

— Выдам им Гарри? — закончила за него Эрмиона.

— Товар не продаётся, — отчеканил Рон. — Вали с дороги, мы уходим.

Ксенофилиус побледнел, как мертвец, он словно постарел на сотню лет, его губы оттянулись в хищном оскале. — Они будут тут в любой миг. Я должен спасти Луну. Я не могу потерять Луну. Вы не должны уйти.

Он раскинул руки, загораживая лестницу, и Гарри внезапно привиделась его мать, так же стоявшая перед его кроваткой.

— Не заставляйте нас применить силу, — сказал Гарри. — Уйдите с дороги, мистер Лавгуд.

— ГАРРИ! — пронзительно вскрикнула Эрмиона.

За окном пролетели фигуры на мётлах. Все трое обернулись к окну, и Ксенофилиус выхватил палочку. Гарри едва успел понять свою ошибку. Он метнулся вбок, отталкивая Рона и Эрмиону, и посланное Ксенофилиусом Ошеломляющее заклятие пролетело через комнату и задело рог громамонта.

Взрыв был ужасным. Грохнуло так, что, казалось, всю комнату разнесло на куски. Куски дерева, клочья бумаги, камни полетели во все стороны, от густой белой пыли стало ничего не видно. Гарри подбросило в воздух и вмазало об пол, он прикрыл голову руками от всего того, что, невидимое в пыли, сыпалось на него. Он слышал визг Эрмионы, вопль Рона, и дробь тошнотворных звонких ударов, которые сказали ему, что Ксенофилиуса сбило с ног, и он катится вниз головой по винтовой лестнице.

Полузасыпанный каменной крошкой, Гарри пытался подняться. Из-за пыли было почти ничего не видно, и почти невозможно дышать. Половина потолка провалилась, и в дыре торчал край Луниной кровати. Рядом с Гарри валялся бюст Ровены Рэйвенкло, половины лица как не бывало; по воздуху летали клочья пергамента; то, что осталось от печатного станка, лежало на боку, перекрывая люк на кухню. Тут к нему подошла белая фигура, и Эрмиона, из-за покрывавшей её пыли — вылитая статуя, прижала палец к губам.

Внизу с треском открылась входная дверь.

— Я ж говорил тебе, Трэверс, что нам нечего торопиться, — сказал грубый голос. — Я ж говорил тебе, что просто у этого шизика опять мозги понесло! — Звонкий удар, и Ксенофилиус застонал от боли.

— Нет… нет… наверху… Поттер!

— Я тебе, Лавгуд, на той неделе сказал, что мы не собираемся мотаться сюда ни за чем, кроме надёжных сведений! Забыл, что было неделю назад? Когда ты хотел выменять свою дочку на эту дурацкую шапку, чтоб ей? А за неделю до этого… — снова удар, снова стон…

— Когда ты решил, будто мы отдадим её тебе, если ты докажешь, что они существуют, эти — удар — Складкорогие — удар — Стеклопы?

— Нет… нет… умоляю! — всхлипывал Ксенофилиус. — Там в самом деле Поттер! В самом деле!

— А сейчас так выходит, что ты позвал нас затем, чтобы попытаться подорвать! — взревел Пожиратель Смерти, и последовала целая серия ударов, перемежающихся воплями боли.

— Селвин, эта дыра выглядит так, словно вот-вот обвалится, — второй голос, спокойный и весомый, донёсся по заваленной лестнице. — Подъём совершенно завален. Стоит пробовать расчистить? Как бы всё не поехало.

— Ты лживый кусок дерьма! — заорал тот волшебник, который Селвин. — Ты в жизни Поттера не видал, сознавайся! Решил, небось, заманить нас сюда и угробить? Небось, думал, что так девчонку вернёшь?

— Клянусь… клянусь… Поттер наверху!

— Хоменум ревелио, — произнёс голос внизу лестницы. Гарри услышал, как Эрмиона судорожно вздохнула, а у самого его было странное чувство, словно что-то наваливается на него, расплющивая его тело в тень.

— Там, наверху, точно кто-то есть, Селвин, — резко сказал второй голос.

— Это Поттер, говорю вам, это Поттер! — всхлипывал Ксенофилиус. — Пожалуйста… пожалуйста… отдайте Луну, просто верните мне Луну…

— Ты получишь свою девчонку, Лавгуд, — сказал Селвин, — если подымешься по этой лестнице и