вывернуть не может. Возможно, он через какое-то время задохнулся, потому что трахея была раздавлена – и кровь, светло-красная, налипла подрагивающими ручейками во всех морщинках & складках шеи, как если бы кто-то с извращенной радостью обвел каждую из них красной тушью, сама же кожа мерцала голубоватой белизной, как брюхо у рыб, когда они валяются, дохлые, в береговом иле, И глаза, несмотря на всю эту кровь & грязь, казалось, еще смотрели: полуоткрытые & мутно- стеклянистые, как у вареной камбалы –
–И ?ты – что же ?ты –
–Я – я тогда Ничего не чувствовал, кроме жжения: я стоял, как привинченный к месту, среди сорняков, перед невообразимым зрелищем, этим мертвецом, и крапива кусала через штанину мои ноги – мертвый в сорняках & жжение на икрах : И совершенная тишина кругом –
–Могу себе представить: ни у кого не сгорели предохранители, ни 1 не закричал – скорее ОНИ были привлечены случившемся & взирали на все это с немым сладострастием тех, кто сам уже дочиста выеден изнутри: с подлой смесью ужаса отвращения злорадства любопытства & удовольствия от того, что в кои-то веки вообще хоть !Что-то произошло. !Наконец !настоящее !ЧП. Может, они даже думали, что это можно будет квалифи–цировать как несчастный случай на производстве & что их Шефу=свинье на сей раз придется ответить за Что-то-в-таком-роде, тогда как прежде, когда дело так или иначе касалось Шефа, в подобных случаях все «заметали под ковер» –
–Не знаю. Я –
–Но, впрочем, ?!почему должны были ОНИ ипытывать ужас перед тем, что в них-самих давно уже обеспечивало это самое выедание-изнутри & чему они в лучшем случае могли удивляться, как при подметании чистой на вид комнаты удивляешься тому, что, вопреки внешней видимости, в ней было столько грязи –
–Не имею понятия. Знаю только, что нескольких наших парней от такого зрелища вывернуло наизнанку. Я до сегодняшнего дня так и не понял, почему он, Смайли, сделал Такое, & другие тоже не знают, или: никто об этом не говорит. До сего дня. Но я думаю, что другие правда не знают : Никто ничего толком не знает о других, здесь в Легионе. И ты правильно делаешь, что не пытаешься подступиться к кому-то из наших. Это !никогда не кончается добром.
–Я, наоборот, от всех-ДРУГИХ !от-ступился, И это, как видишь, тоже добром не кончилось – – : Но все-таки ?почему, как !ты думаешь, Смайли решился на Такое & поезд сделал из него размазню, тогда –
–Лис-его-знает, почему. Я лично думаю, самое опасное для каждого, кто должен-работать и кто еще состоит из живой плоти, это – всегда – тишина & особый род усталости. А тишина & усталость, они настигают любого и повсюду, как чума. И когда Они уже вцепились в тебя зубами, тебе больше не вырваться, – И тогда ты можешь внезапно решиться на Все-что-угодно. Все-что-угодно: плевать, плохое или хорошее, смотря что тебе взбредет в голову. Для тебя уже нет большой разницы, проломить ли череп своему Ближнему, или самому броситься под поезд. Пиджак или брюки, такому все едино.
–И ты думаешь, что ?он –
–Не знаю. И ничего не думаю. Я знаю только две вещи. Во-первых: В самой-жизни заключена какая-то сучья подлянка, только люди видят ее не постоянно и не отовсюду. Но те, что однажды увидели и больше не могут забыть, – такие уже дошли до края.
–А ?во-вторых.
–Во-вторых: Это был мой 1ый день в Легионе. Я просто хотел рассказать тебе кое-что о пресловутом «величии». Жаль, никому за последнее время не пришлось пережить на собственном опыте неудачное отрезание головы : !не-правда-ли, это было бы !драгоценным переживанием для человека твоего склада, сделало бы его знатоком проблемы Величие в страдании – !?да.
–И все же: Разве ты знаешь, ?что !он при этом испытал: я хочу сказать, чувствовал ли он ?боль – так, как мы ее себе ?представляем. !?Что знаем мы о переживаниях умирающих и об их восприятии времени. 1 секунда – как год как десятилетие, или наоборот. ?Кто может знать: После того, что рассказывают о тех, кто прыгал с небоскреба или тонул – и в эти секунды еще раз….. заново проживал всю-свою жизнь. Во время Французской революции гильотинировали одного человека, & голова его после того, в корзине, еще скрежетала зубами. Это было последнее проклятье мертвеца, обращенное ко всей его прошлой говеной жизни. И !это – 1ственное из прав человека, которое действительно чего-то стoит: Право на Последнее Проклятье – :Откуда же можем ?мы знать – И: !? Почему хочешь ты то последнее, что еще остается у человека: подтверждение его человечности, выражающееся в способности проклясть Всё, чем ему приходилось быть, – почему хочешь ты все это уничтожить, испортить, унизить, сведя к той тепленько-убогой вони, какая бывает в больницах, которая внушает только ужас и отвращение – И от которой нужно бежать – И чтоб ноги твоей никогда там больше не было –
–Но ты: Ты ведь пошел-таки туда, в больницу, к твоей жене, хотя не мог не знать, что за минуту со всем этим не разделаешься, И –
–Да. Но тогда еще это=Всё представало передо мной не так драматично, не так театрально, как перед тобой в твой 1ый день в Легионе. Может, мне нужно было сперва попасть сюда. Сперва !сюда: в эту руину, к: Нему –
–?И потом. Чего, собственно, ты тогда хотел от нее, от твоей жены, чего ты и без того уже не –
–Я тогда принес ей цветы & пакет со всем тем, что обычно приносят людям в больницу, включая бандажные бинты; искал на дверях палат, напоминавших мне двери чуланов-для-метел, номер ее палаты – в конце концов нашел – постучал, что было излишним, поскольку в палате лежали 4 женщины & кровати 3х были уже окружены посетителями: они, посетители, сидели и на кроватях, потому что стульев не хватало, ссутулив спины & повернувшись друг:к:другу – как заговорщики, оцепеневшие в неподвижности; я слышал их перешептывания и видел лица, обращенные к каждой из лежавших на застиранных простынях, с руками, скрещенными поверх одеяла, будто их обладательница уже покоилась на катафалке, женщин=больных – : Когда я вошел, они подняли глаза, все, и у всех был 1аковый пепельно-серый взгляд, который не только не выражал никакой надежды, но, казалось, и за пределами этой больницы никогда не освещался даже проблеском воодушевления или страсти. Я увидел мальчика лет 5ти, который принадлежал к 1 из представленных здесь семей и сейчас с шумом&скрипом катал по линолиумному полу свою игрушечную машинку, полицейский автомобиль. При этом он все время выкрикивал 1 фразу, которую, вероятно, позаимствовал из женского=ТВ-сериала: – !Я здесь !мужчина. Здесь !я !мужчина – :Озвученная фальцетом 5летнего малыша, фраза эта производила такое же нелепое впечатление, как если бы настоящая полицейская сирена вдруг пропела: Та!ти-Та-!та. Я некоторое время смотрел на этого шибзика – :?Почему, собственно (повторял я тогда про себя знаменитый вопрос) ?Почему, собственно, детей не подвергают линчеванию….. Они тоже уже испорчены, загрязнены & заражены гнилью до самой сердцевины, поскольку подцепили эту гниль от заболоченных душ своих родителей. С тех пор, как детей больше нет, а есть только «маленькие взрослые», дети воздействуют на окружающую среду еще хуже, чем индустриальные отходы: они загрязняют ее активно. Дети, собаки и аккордеоны должны быть искоренены, причем желательно, чтобы именно в такой последовательности –
–Ну, проблема детей, по крайней мере, для тебя сама собой разре – я хочу сказать: теперь, после операции твоей жены, когда она –
–Там присутствовали представители всех возрастных групп, на семейной встрече в этой больничной палате; но в !1ый момент, когда все они как по-команде воззрились на меня: глаза школьников-?ростков, взрослых – все=они имели одинаковый вид: захватанных & уже позеленевших мелких монеток….. к которым эти люди алчно тянут свои загребущие лапы….. Только на мгновение, когда я вошел в палату, они повернулись ко мне, прикинули на глаз мою стоимость & тут же снова отвели взгляд, как отворачиваются от того, на кого не стоит тратить усилий & жаль даже тратить слова. И вот тогда – в самый 1ый момент – из чужих глаз упало на меня то самое слово; мне показалось, оно поджидало меня в этой палате, как злобная маленькая=коварная собачонка. И слово это оставило у меня во рту такой же хамски=ядовитый привкус, какой могли бы оставить захватанные & позеленевшие монетки, с
