привыкнуть – : сумею так схорониться в тени других теней, что не останется никакого света, ни проблеска от меня=самого, остаточного&плачевного состояния которых я должен был бы стыдиться – :Однако из-за присутствия здесь пишущего мертвеца, который, подобно светлому=беспощадному отражению в зеркале, показал мне всю бездну моей несвободы, – из-за него страдания от общения с себе подобными, которые я испытывал с детства (и от которых в те редкие мгновения, когда люди неожиданно проявляли дружелюбие, я, как мне казалось, ! окончательно избавлялся) вновь возобновились, разверзлись, как зарубцевавшаяся было рана, которая на самом деле не может исцелиться по-настоящему & которой я теперь, здесь, оказавшись перед саркофгом-руиной, с воющей толпой за моей спиной, стыдился еще болезненнее и – по причине свойственной мне трусости, всегда, наподобее грибницы, пронизывавшей все мое существо – с еще большим отчаяньем, чем когда-либо прежде : !Страх перед другими….. !всегда этот Страх перед !Сильными….. которые всегда считают себя вправе убивать : этот !Страх – Будь он проклят, этот проклятый !Страх….. как и всегдашний мой Страх перед самим собой….. Калибан встретил Калибана-в- зеркале и сразу понял, что этот образ – его отображение….. моя ярость мой Страх перед Теми перед самим собой Господибожеснова этот !Страх….. этот !проклятый – Если бы можно было !ускользнуть – и я вдохнул, как в1ые после долгой болезни, !свежий воздух. Но тут же одумался – мне до конца моих дней влачить такое существование, здесь ли, в другом ли месте, всегда одно и то же: рабочее здесь-бытие, и постоянное ощущение, что меня медленно, изнутри, дочиста выедают маленькими дерьмовыми ложечками…..
Я теперь находился у самого входа в руину, перед разрушенным помещением, где, если верить слухам: он, незримый в подвальной темноте….. Однако в последнем мерцающем свете вечера я там=внутри вроде бы !действительно разглядел множество !обрывков – ?те-самые содранные со стен & покрытые каракулями обрывки обоев, о которых рассказывали крестьяне & ? которые будто бы безостановочно скапливались вокруг постели умирающего, образуя неровный, то и дело осыпающийся холм, как если бы какая-нибудь горная шахта – так сказать, самотеком, неудержимо & без-всякой-пользы, но очень активно – углублялась, все дальше & дальше, в толщу горы, содержащей рудное или угольное месторождение, ради которого шахта, десятилетия назад, и была открыта; но только теперь, когда рудник уже давно заброшен, происходило бы нечто такое, как если бы внутренность- земли=сама решила продолжить дело давно исчезнувших рудокопов – и, впав в своего рода хтоническое безумие, стала выбрасывать на поверхность все новые кучи, все новые порции измельченной породы, в которых никто более не нуждался & которые громоздились одна на другую: может, 1ственно в силу привычки к рабскому подчинению; так иногда бывший фабричный рабочий, духовно&физически искалеченный после многолетнего стояния=у-конвейра, способен воспроизводить тем, что осталось от его организма, только привычные ему движения–
Очевидно, никого не интересовало, !Что можно прочитать на обрывках, исписанных рукой !мертвеца : и вообще, читаемы ли эти каракули, или же в самом деле представляют собой только результат бессознательных мускульных содроганий, как хотели верить, чтобы упростить для себя ситуацию, местные жители. Но ведь уже 1 !Это, само-по-себе, было бы удивительно & достойно внимания. Тем не менее, никого из пирующих, собравшихся вокруг костра, подобные вещи, похоже, не заботили; принесенные сумки рюкзаки пластиковые-пакеты, дребезжавшие металлически и стеклянно, ОНИ небрежно побросали в траву, рядом с собой; и теперь вдруг, все разом, с неуклюжей тяжестью & громко стали говорить друг-сквозь-друга и смеяться, будто, играя, бросали друг другу кирпичи ловили их & перекидывали обратно, и те падали среди сумок, стоявших на земле, в по-вечернему прохладную высокую траву, как куски кладки, отваливающиеся от полуразрушенной стены –; и так ОНИ сидели, расстегнув рубашки & ремни брюк, вокруг костра: руки роются во внутренности сумок, достают оттуда хлеб булочки колбасу сыр & все новые бутылки пива&шнапса – потом из карманов брюк вынырнули складные ножи. Все эти действия – бросание-сумок рассаживание распре–деление еды&питья – осуществлялись как бы сами собой, посредством бесперебойно плавных, будто врожденных движений, жестов пусть и механически-грубых, но зато естественных, как дыхание. Ножами, зажатыми в крепких руках, ОНИ, осторожно проводя лезвием по прижатому большим пальцем батону колбасы или по куску сыра, отрезали толстые кругляши; глыбы сыра, словно резиновые, поддавались, когда по ним проводили надрез, из батонов салями лезвия вытягивали жирно-светлые волоконца, которые чуть позже ОНИ, шумно причмокивая & корча при этом нелепые гримасы, выковыривали из своих дырявых зубов –, пальцами ОНИ выламывали куски из краюхи хлеба, челюстные мускулы непрерывно работали, что- то пережевывали, в то время как сами ОНИ, с набитыми ртами, продолжали переговариваться или, будто загипнотизированные, сидели, уставившись пустыми глазами в пламя костра, – одним словом, в тот момент ОНИ являли собой картину мирную и даже успокоительную, так иногда при взгляде на спокойно лежащие ручные гранаты или мины возникает впечатление, будто оружие это укрощено, неопасно; те же мускулы&сухожилия на ИХ крепких руках, которые сейчас держат хлеб & бутылки, и которые с такой же естественностью целыми днями орудовали кувалдами & пневматическими-бурами, махали лопатами кирками, почти с нежностью прикасались к рычагам&баранкам автомашин; те же мускулы&сухожилия, которые загружали в кузова тяжеленные обломки кирпичной кладки, а во время вечерних пьяных туров по деревенским пивным сжимались в кулаки & наносили удары, дробили челюсти & вышибали зубы, ломали ребра или руки, иногда, не обращая внимания на вой, мучили кошку или собаку, или же в дискотеке, залитой алкогольным, кружащим голову светом, тискали молоденьких жительниц маленьких городков. ОНИ теперь, продолжая жевать&пить, смотрели, помаргивая, в ново&ярко вспыхивавшее пламя, не помня ни о ком за пределами своего круга &, очевидно, совершенно не интересуясь тем местом, о котором было известно, что там лежит при смерти….. некий человек –. Здесь-бытие, для НИХ столь же естественное и ничем не примечательное, как нахождение в любом другом месте, – & ИМ было бы безразлично, если бы завтра ИХ принудили оставить это место, чтобы продолжить свою деятельность где-нибудь еще. ОНИ стабильно покоились в=себе, в своей унаследованной от многих поколений срединной-точке Такогобытия, лежащей по ту сторону любых сомнений&колебаний по поводу ненадежности собственного существования. Жизнь, казалось ИМ, & в этом ОНИ сходились со здешними крестьянами, сводится к успешному использованию таких моментов, которые наиболее благоприятны для обжорства выпивки совокупления; именно об этих моментах шла речь, когда ОНИ рассказывали друг другу истории&шутки, относившиеся к ИХ кодовой системе, и ОНИ были щаасливы раствориться в только что обретенной, умиротворяющей общности с людьми из поселка. Бросалось в глаза, однако, что в такой обстановке, которая, вероятно, расценивалась ИМИ как уютная, и в отличие от всех других случаев, ОНИ сейчас, разговаривая, внезапно начали шепелявить, как если бы ОНИ=все совершали одну и ту же речевую ошибку, тыкали языком не туда, как маленькие дети, которые только учатся произносить более или менее длинные фразы….. ОНИ уже, как я слышал, добрались до автомобильной темы, отсюда было недалеко до футбола, а уж потом пошли шуточки про женщин (:–?Жнаете швэсское жэншко-ымя, аноже !прыглашенне: Падемдарагой, парадуй шваю Фрею – (:& все разразились прилипчиво-жирным смехом); и тут же ОНИ посерьезнели и перестали шепелявить, потому что теперь речь зашла о Комм Пьютере –. Появись сейчас Кто Нибудь, кто, по ИХ разумению, имеет право давать ИМ распоряжения, и ОНИ точно так же, в тот же момент, легко переключились бы на другое, бросили свою жратву&выпивку, костер&музыку, и принялись бы за ту РАБОТУ, которую обязаны выполнять и за которую ежемесячно получают деньги: не замешкавшись ни на минуту, осанисто поднялись бы 1ой темной массой из длинной травы, застегнули бы ремни-брюк & рубашки, и остатки еды & бутылки снова убрали бы в рюкзаки & пластиковые-пакеты, совершая те же отлаженно=привычные, естественные движения, с какими прежде их вынимали, – чтобы немедленно &, опять-таки, как 1 компактная масса выполнить распоряжение, касающееся ИХ РАБОТЫ. Эта рассеянная в РАБОЧЕМ МИРЕ Вечная Солдатчина, которая, поскольку она встречается повсюду, уже перестала восприниматься как непристойность. : !Хочется
