type='note'>[20], сформулировать которое еще только предстоит, или: которое само хочет – очень медленно, из давно отошедших в прошлое, давно уже позабытых представлений о смерти&бренности, и именно здесь, среди поблекших руин, в наше ничтожное время, – снова подняться на поверхность, обнаружить себя. Потому-то жар из прошедших дней оставался в этих ночах, и дыхание было – как если бы глинообразный воздух, словно связующий раствор, склеивал все темноты, и в нем я=сам казался себе 1 волоконцем человеческой плоти в кишках библейского чудища: Ионой – неперевариваемым, проглоченным по ошибке, бесполезным и лишенным надежды на примирение. И вдруг, как бы в результате озарения, я понял всю ненависть, иронию & презрение крестьян по отношению к Мертвецу, который не может умереть, – мое опрометчивое воодушевление и тайная симпатия к Тому-там : отскочили от Здесь=внутри, как отваливаются от крошащейся штукатурки куски клеевой краски; потому что моя настроенность-в-его-пользу – она возникла из отвращения к этой-орде=снаружи –, а ОНИ, эта орда, как и мое презрение к НИМ, не имели ничего общего с безобразным Нечто Здесь-внутри. Все же это новое ощущение не приблизило меня к тем=снаружи. Хотя я чувствал чудовищность, гротескность и дерзость не известного мне существа в его умирании, чувствовал безмерное растранжиривание времени – времени уже по ту сторону влечений & боли, которое расходовалось, 1ственно и непрерывно, в пользу Ничто; и свойственная всему живому зависть, характерная для тварного мира недоброжелательность, а также чудовищное разочарование, суть которого я так быстро не мог для себя прояснить, толкали меня к возмущенному: И Для-этого, значит, Он еще продолжает жить – –
Нигде в этих сумерках, которые представлялись мне распределенной по всем здешним закоулкам особой субстанцией тьмы, я и сейчас не мог обнаружить ни его укрытия, каким его описали крестьяне, ни, тем более, его=самого или: того, что от него осталось; не мог даже строить хоть сколько-нибудь достоверных догадок на сей счет. Блок тошнотворной тьмы, обжуживаемый мухами….., и я в удушливом глинообразном воздухе, словно уловленное клейкой лентой насекомое. Снаружи, сквозь ломаные линии руин & сквозь кусты, шумящие под ночным ветром, приглушенно проникали сюда возгласы собравшихся вокруг лагерного костра – никаких якобы столь ужасных хрипов стонов кряхтений не известного мне существа в его умирании –:ощутимо только копошение каких-то мелких животных, наверняка крыс или мышей, которые по кирпичной крошке, лавируя между кучами гниющего хлама, валяющегося здесь вокруг, видимо, пытаются добраться до еще более глубокой тьмы, к нему, чтобы своими гадкими острыми зубками выгрызать из умирающего клочки его плоти; если не считать жужжания мушиных полчищ, которое, как бывает с непрерывным и постоянным шумом машин, в какой-то момент просто перестало мною восприниматься, это копошение, столь тихое и целенаправленное, среди неистовства роев насекомых, производило здесь 1нственные шумы, которые, несмотря на свою ничтожность и, вероятно, только потому, что они были !реальны, могли быть услышаны. В кармане моей куртки зажигалка – я не отваживаюсь ее достать, щелкнуть ею. Маленький огонек: 1 раскаленная искра, внезапно брошенная во тьму –, она могла бы сразу погаснуть….. задохнувшись от вязких испарений….. Или: такой маленький огонек мог бы спровоцировать пробуждение-во-тьме некоего существа, чья жизнь еще более зловредна, чем жизнь мух….. или той-орды=снаружи….. : Ибо в этом пространстве присутствовало чье-то темное дыхание – и гнетущее телесное ощущение, как под сильноточными проводами, сеть которых, нависающая над ландшафтами, кажется, способна формировать из Ничто воздуха, тумана или тонкой завесы моросящего дождя одновременно силу&материальность электрического тока – & воплощать ее внутри этой ауры гудящих, обнаженных нервов; и в результате воздух пропитывается сущностью Незримого, так что сила, добытая из воздуха, тумана и тонкой пряжи дождя, способна в любое мгновение материализоваться : …..В красно-черных всполохах огня тогда покажется он: Мертвец, который, вероятно, лишь потому до сих пор не мог умереть, что в своем умирании не остался один, и потому он в бесконечной комедии разыгрывал перед слушающими=снаружи сцены своей завораживающей гибели, – & крошечный огонек в моей руке мог бы даже еще ярче расцветить краски ужаса, превратив их в опалисцирующие лужицы цвета….. : Я !должен остаться, здесь=внутри, в этой лишенной проблесков света темноте, в этой 1 малой, особенной ночи, наедине=с-собой, !должен в моей малой ночи ждать конца Большой Ночи и скудных рационов дневного света, которые проникнут сюда & вернут это таинственное место умирания в реальную обстановку залитой свинцово-белесым мерцанием внутренности руины, с ее залежами мусора & старого хлама, полными плесени насекомых нечистот –: Тогда я действительно был бы !спасен, стал бы !действительно и !окончательно одинок – – И смог бы убить его, точнее, то, что от него осталось. Прежде, чем придут другие, эта орда-из-снаружи….. Я бы убил его, чтобы ему не пришлось умереть от рук этой- своры=линчевателей….. И я бы убил его на самом ярком свету, который возможен в руине. И на сей раз я бы смотрел, чтo делаю, я бы не зажмурил глаза: Но ясно видел бы каждый удар, наносимый камнем дубинкой рабочим-инструментом, или что там подвернется мне под руку для убийства. Я сумею, после ночи=здесь во-внутри руины, убить его !без страха и без ярости, обусловленной невыразимым разочарованием. Я сумею убить оставшееся от человека здесь=внутри, который застрял на полпути между жизнью и: смертью, даже без того сковывающего страха, который я испытал тогда, годы и годы назад, ребенком : Тогда, когда я увидел на асфальте раздавленного армейским грузовиком голубя.
И птица не была мертвой.
Покрашенные грязно-зеленой краской тяжелые транспортеры с широкими шинами, взвихривая за- собой облака выхлопных газов, давно & ничего не заметив проехали мимо – я же, которому было тогда, может, лет десять или того меньше, на своем детском велосипедике с вихляющимся передним колесом и вибрирующим в моих руках рулем ехал рядом с последней машиной автоколонны & кричал изо всех своих сил вверх, к кабине водителя, упрашивая, чтобы они все-таки !вернулись, чтобы еще 1 раз проехали по голубю и он смог бы, наконец, умереть –, напрасно: Они там-вверху, в кабине, меня не слышали или: не хотели ничего слышать от визжащего пацана на велосипеде – :газанули разок, & все, сопляк отвязался – :Я остался совсем-1 на извилистой проселочной дороге, под тяжестью серых туч. Медленно и со страхом, спотыкаясь и волоча велосипед за собой, я вернулся к месту, где лежал голубь. Моя надежда, что птица могла за это время издохнуть, не оправдалась. Других машин тоже не было видно, эта дорога почти всегда оставалась безлюдной, по ней редко ездили. Я обнаружил, в общем, что ничего не изменилось с того момента, как грузовик переехал птицу: 1 крыло & тело были распластаны на асфальте, раздавленные, с поломанными перьями. Другим крылом голубь все еще колотил по дороге, как побежденный воин, который пытается дать понять своему победителю, что хотел бы прекращения бессмысленной пытки, этих ненужных мучений. Шею голубь держал почти вертикально, но из клюва, распахнутого, не доносилось ни звука. Мне все время казалось, что глаза птицы неподвижны, без всякого выражения, почти безжизненны, как 2 пуговицы из фарфора. Собственно, я видел только один глаз смертельно раненого голубя: широко открытый, вокруг иссиня-черного зрачка – светлый ободок, и выпуклый круг зрачка казался в 1 месте слегка вдавленным, как темная луна, уже в фазе убывания….. Громко хлопало другое, неповрежденное крыло, перья на нем топорщились, время, казалось, остановилось, запутавшись в такой боли, птица не могла умереть – это биенье крыла просьба о пощаде: она предназначалась !мне, я был 1 здесь, !я должен был сделать ?что. Я беспомощно осмотрелся, начал бестолково бегать вокруг, искал в траве большой камень, которым мог бы запустить в птицу….. какой-нибудь сук или кол – : Ничего. Я не нашел ничего. Я должен был сделать своим маленьким велосипедом то, чего не сделал водитель грузовика: переехать голубя еще 1 раз, чтобы он мог умереть.– !Если бы только он не бил крылом. !Если бы лежал спокойно, головой на асфальте – –
Снова и снова я подъезжал к нему на велосипедике, предварительно взяв разбег –, И каждый раз в самый последний момент сворачивал в сторону – : – И голубь не умирал, только удары крыла стали, казалось, чуть менее энергичными. В горле у меня удушающий страх – И я снова помчался – с бешеной, как мне казалось, скоростью приближался к голубю – :за секунду до того, как должен был его переехать, я зажмурил глаза – : Когда я остановился & посмотрел назад, я увидел: что промахнулся; что переехал голубя в том же месте, которое уже было раздавлено. Все оставалось как прежде. И птица не умерла.
