похороненные здесь при таких же траурно-комических обстоятельствах: Немногие люди, которые пришли на похороны (не в том дело, что покойных не любили или не уважали, просто во время-их-жизни они в глазах соседей отличались незаметностью и незначительностью, качествами, которые они, эти соседи (если бы уделили когда-нибудь хоть 1 мысль подобной теме), имея в виду собственную жизнь-по- обязанности, наверняка приписали бы и себе, и потому смерть неизбежно должна была увязнуть в тех же незаметности и незначительности, в каких увязала Всяжизнь=до-нее, так что 1 прохладного дождливого утра хватило, чтобы удержать этих людей от посещения кладбища); так вот, те немногие, которые все-таки пришли, выстроились позади черного БАРКАСА похоронной конторы, который продвигался по главной аллее между рядами могил, с запинающимся мотором & бледными венками из выхлопных газов, в предписанном ему, по всей видимости, медленном темпе (каждодневная многократная симуляция торжественности человеческого участия & признания заслуг совершенно неизвестных умерших, таких как эти двое, от которых не осталось ничего, кроме нескольких горстей пепельно-серой пыли); И !внезапно машина остановилась, пастор с неожиданной силой рванул на себя кормовую дверь кузова: после чего, впав в подобающее его сану оцепенение, возле открытой двери, дал возможность немногим присутствующим увидеть картину, которую ты с тех пор не можешь забыть, которая повергла тебя & других, обескураженных и смущенных, в полную растерянность: Ибо там стояли они, посреди охряноцветной, засыпанной песком&комочками-глины деревянной грузовой платформы : обе эти крошечные урны, цвета графита, с жестяными блестящими щитками, на которых, как на солдатских жетонах, для идентификации этих ничем не примечательных мертвецов были выбиты их имена – (1 урна, под которую попал камушек, даже стояла криво); и именно=эта картина заставила нас=немногих оцепенеть, &, может быть, в этот момент мы=немногие все подумали об одном и том же: о других картинах, которые в Те-дни в нашей стране можно было видеть так часто: продуктовые лавки в селах & маленьких городках – Потребительские Ко –, которые не выдерживали конкурентной борьбы с наступающими-с-окраин супермаркетами & разорялись. ?!Чего иного, в самом деле, могли мы ждать от всех-этих комплексных-починочных-мастерских – центральных-баз-снабжения-алкогольными- напитками – авторемонтных-центров – : жалких свидетелей жизни-на-биваке, временных краткосрочных образований, которые, в определенном смысле, строились на гатях, проложенных через болото времени и уводящих в никуда, в Исчезновение: долгие прогорклые годы – военный коммунизм, вновь и вновь разогреваемый, наподобие блинчиков, при доминирующей роли бараков Интершопа [36] : на? приманка для не имеющих валюты оссиатов, на? заповедник для элиты – мягкая мыльно&парфюмерная атмосфера, подпорченная лишь убого=прекраснодушным юмором, который в те времена фокусировался в 1 шутке: в Интершопе гражданин-ГеДеР перепрыгивает через прилавок, чтобы попросить продавщицу=там предоставить ему разрешение на выезд & 1временно политическое убежище ; между тем, несмотря на всю помпу & детски=агрессивное бахвальство, Крах&Упадок стал гедеэровским фирменным знаком – внутри и снаружи. Или: даже не в этом дело, а просто с самого начала здесь разворачивалась убогая, жалкая Катастрофа, на протяжении целых десятилетий продолжалась всем, по сути, безразличная, никому не приносящая радости и, значит, бесчеловечная игра-вничью – Все как-то держится, ну и ладно –, И потом вдруг в 1 ноябрьскую ночь – трясинный Аут, !Конец-рабочей-недели, !Огни-погасли & !Занавес: скифские господа открыли ворота тюрьмы & выпустили своих рабов на свободу – :?!Что оставалось делать всем этим рабам – : (Ты еще помнишь 1 крошечную лавку на деревенской улице в Бранденбурге, помнишь, как в воскресный полдень ты, проезжавший через эту деревню, случайно остановился, прочитал от руки написанную вывеску Домашние обеды , подошел к окну, к этому раздаточному прилавку, который, казалось, совсем недавно и в спешке выскочил из стены, а теперь был окружен Чужаками-вроде-тебя & местными: внутри полутемного помещения старая женщина=совсем-1, лицо покраснело от напряжения & взмокло от пота, седые пряди прилипли ко лбу & с трудом удерживаются платком –, она, задыхаясь, металась туда&сюда в насыщенном едкими испарениями тесном закутке между плитой & раковиной, иногда путалась в заказах, даже забывала кое-что, длилось это все слишком долго, посуды на всех клиентов явно не хватало; & ты слышал нетерпеливое блеянье, жалобы столпившихся у прилавка –!Пошевеливайся: Бабуся – я свое время не в лотэрее выыграл – (и ухмыльнулся, довольный собственным остроумием, обернулся проверить реакцию приятелей –) – А тарелки, хозяйка, могли бы разок и !какследоват помыть, при !такой-то цене – –Если уж вы ! этим решили зарабатывать на жизнь, любезнейшая, то позвольте заметить: Вкалывать вам надо ку!уда усерднее –, причем эта=Последняя Речь преподносилась с такой артикуляцией и так решительно, что ты буквально чувствовал присутствие в ней запятых, так что эта последняя услышанная тобою фраза, казалось, вынырнула из какого-то сверх-грамотного, предусматривающего все возможные случайности прусского должностного предписания прошлого столетия, что, в свою очередь, напомнило тебе о том, как выглядит любая улица в Берлине: серые плиты тротуара & рассеянные по ним, словно запятые, черно-коричневые загогулины собачьего дерьма….. – и в итоге от этой забегаловки на окраине бранденбургской деревни в твоей памяти осталось только красно-потное, разгоряченное лицо старой женщины в полутьме задымленного закутка –), наверняка очень скоро и на витрине этого заведения появилась наклеенная поперек белая бумажная лента с красной надписью: Распродажа ; правда, вряд ли по этому случаю было выставлено на обозрение что-то еще, помимо давно просроченных консервных банок; вдоль шва, там, где их когда-то заклепывали, у многих уже проступила коричневатая ржавчина, а на выцветших этикетках значилось: Белые бобы со шпиком , или: Яичные спагетти в томатном соусе –:что-то бледно-разваренное, вроде червяков, в кашицеобразном красном соусе, готовые блюда, впридачу к ним волокнистые переваренные овощи, всё с сильным привкусом жести&консервантов; теперь, значит, еще и эти две урны, которые, казалось тебе, тоже выставлены на распродажу, да только, похоже, никто не жаждет их заиметь; как, впрочем, и твоих приемных родителей, которые когда-то, в конце последней войны, одной из волн Исхода, катившихся по Пути Изгнанных, из одного товарного поезда (в нашем столетии несметное число таких поездов курсировало по континенту, между лагерями & группами беженцев, и курсирует до сих пор), из какого-то-1 вагона, забаррикадированного досками цвета сыпи, в конечном итоге были выброшены Сюда, в этот маленький северонемецкий городок, выброшены выплюнуты & оставлены на берегу, – как и их тоже никто ни в какие времена не жаждал заиметь , то есть реально заняться их судьбой или хотя бы проявить к ним участие; так же как, в свою очередь, и они, эти быстро состарившиеся люди, с Техпор, как в том месте Судетской области, которое они, после такого Исхода, всегда именовали только Родиной , им приказали через 2 часа явиться на вокзал, имея при себе не больше 8 кило багажа (тогда считалось, что такого количества Родины должно хватить на всю=дальнейшую по-обязанности-жизнь –), – так вот, они с тех пор ничего по-настоящему и не хотели иметь , после того, как в свое время, к Концу-Пути, из принадлежавших им 8 кило Родины осталось только одетое-на-них; и потом в какой-то момент им пришлось осознать, что даже их сны о Возвращении на Родину были всего лишь тем, чем являются все сны: детской фантазией, извращенной сломленной обреченной-на- пагубное-забвение, а в конечном счете – несбыточным желанием, досадой –; И 1 воспоминание всплыло – тогда на кладбище, куда тебя загнал случай, среди немногих людей, пришедших, чтобы захоронить урны двух совершенно чужих тебе умерших, эти-то урны и навели тебя на него (а потом от него отвели): на воспоминание о той ночи много лет назад, когда твои приемные родители еще были живы & ты в панике бежал к ним Сюда, после того, как подал заявление на выезд Я уезжаю на- Запад , такая же паника тогда охватила тебя, какая овладевала тобой всякий раз, когда приходилось принимать так называемые важные для себя=самого решения – в стране, где, по сути, можно было принять только одно-единственное подлинное решение: Либо сохранить свою голову живой, либо в уютном зимнем комнатном тепле, в окружении специфических запахов твоей- семьи, заснуть & перенестись в сновидение о неизбежном приходе какого-то лучшего мира….. И ты собирался рассказать обоим старикам Все=Это, то, что должен был бы рассказать самому=себе, хотел ту опору, которую, как тебе тогда казалось, ты потерял и которую я, как я теперь знаю, потерял ! действительно, каким-то образом обрести вновь –, ибо уже тогда была в тебе эта отупляющая пустота, пустота, которую может породить лишь предчувствие неотвратимо надвигающегося ДРУГОГО: что-то вроде
Вы читаете Собачьи ночи
