матерью : искушение обрушить кулаки на эту плоть, о которой дочь думает, что она должна быть на удивление мягкой и податливой, а кости, наверное, хрупкие, как у курицы или кролика, – но в то же мгновение преобладающими ощущениями дочери станут ужас и застрявшее в горле отвращение к непристойности любого телесного соприкосновения с собственной матерью….. А может быть, что было бы еще хуже, ярость в позднейшие годы, когда эта Вы-Мама достигнет уже определенного, похожего на снег возраста, когда в ее широко раскрытых – водянистых теперь – светло- голубых глазах будет читаться безусловное знание того, что сейчас=увиденное может оказаться для нее вообще Последним перед окончательным Аутом, перед неотменимостью Смерти и Ночи (ибо в противоположность многим другим она, эта неумолимая женщина, верила, как верующие верят в Воскресение, с тем же душевным пылом и с незапамятных времен, в абсолютное Ничто после ее смерти, в без следа&остатка, без способности помнить что-то, холодное Исчезновение, в Умер=и-нет-тебя и Ничего-потом-для-вечности&бесконечности), и эта старуха, кажу–щаяся такой несгибаемо=прусской, тем не менее и несмотря на свои светло&зорко распахнутые глаза, будет, соответственно своей старости, казаться странно неловкой, простодушной и далекой от мира: вот, не заметив ступеньку перед уличной закусочной, она споткнулась и выплеснула кофе из чашки, да еще чуть сама не упала, она даже не способна соединить в уме свое желание скушать что-нибудь с представлением о разумных ценах, и дочери приходится этого как будто бы уже неопасного призрака, это виснущее на ее руке спотыкающееся Нечто, которое напоминает вырезанный из картона силуэт, но вместе с тем обнаруживает явное сходство с нею, представлять всем и каждому: Моя мать, – краснея за нее, за такую степень потери контроля над собой, неустойчивости и старческой немощности (так она, Вы-Дочь, конечно же, выражает собственный страх перед старением, ввиду этой демонстрации неизбежного для нее самой будущего в образе призрака, когда-то бывшего ее матерью, – такое будущее она и себе предрекает); И это=ее отвращение может быть превзойдено только одним – гложущим ощущением страха: страха, проистекающего из понимания того, что эта женщина с водянисто-светлыми старческими глазами, чью высохшую руку, практически состоящую из одних костей, Дочь сейчас чувствует через тонкую ткань своей блузки, так вот, что эта Вы-Мама, виснущая сейчас у нее на руке, в какой-то определенный день, очень может быть, подцепит болезнь, от которой потом будет страдать годами, но так и не сможет вылечиться, которая именно и окажется той самой болезнью, в конце которой, после всех мыслимых мучений и болей, придет !наконец ощущаемая как избавление смерть (правда, ощущение избавления будет только у нее, Дочери, ну и еще у врачей & сестер, обихаживавших это костлявое, как бы завернутое в папиросную бумагу Нечто, которое когда-то было Царственной Матерью; и знаком такого избавления окажется просто прекращение особого (все-эти-годы от-Мирания из этой одной человеческой оболочки через дряблое, казавшееся невероятно глубоким и пустым ротовое отверстие время-от-времени вырывавшегося) хрипло-свистящего звука, который был, так сказать, слышимым остатком внутреннего крика, – ну и еще иссякновение тех немногих, прежде окроплявших простыни капель мочи, которые сами были не более чем намеком на опоражнивание: так что эта оболочка одного человека, одной матери, – так подумает в свое время дочь, – давно застрявшая в туманно-ватном междуцарствии сумеречного растительного существования, вообще не сможет почувствовать в последний момент ни настоящей боли, ни ощущения избавления –); итак, тогда !наконец придет ощущаемая как избавление смерть, но прежде, во все-годы до такого-Избавления, ей, дочери, придется прикла–дывать неимоверные усилия & практически заботиться о теле своей матери (которое смерть будет пожирать кусок-за-куском, год-за-годом, в том садистском темпе под-лупой-времени, какой возможен только в нашей жизни), что необходимо и неизбежно….. А значит, вся ее собственная жизнь – или: что к тому времени от жизни останется – тоже будет отдано & принесено-в-жертву этому медленному, всеперемалывающему от-Миранию….. этому египетскому или: скифскому пониманию смерти, которое сохранилось до сего дня и является частью нашего наследства, наряду с болезнью и немощью матери, и обе эти части наследства в совокупности воплощают неотвратимость индивидуальной судьбы, принявшей форму точно отсчитанных единиц времени, – как и у этой дочери еще оставшиеся впереди годы простираются перед глазами наподобие уже обозримого, определенных размеров ландшафта –) – так что после всех таких посещений матери прогулок-с-нею совместных-выходов-по-делам всегда остается 1 и то же: ощущение поражения, неизбежности неудачи и своей, всегда одинаково проявляющейся, несостоятельности : Год-за-годом, за всеми масками придуманных для себя отговорок: Ничего другого, а только=Это –, И еще: безусловное понимание того, что ее, дочери, давнишний уход от-Сюда, из квартиры этой Вы- Мамы, был не суверенным решением и уж тем более не победой над грозными тенями старости, то есть индивидуального из-живания и от-мирания, но уже Тогда – не более чем попыткой побега: жалкой беспомощной попыткой вырваться & удрать; как и потом, во все последующие=годы, она, дочь, после 2 часов обязательного посещения матери всегда будет удирать: ведь уже первый побег был лишь 1ой остановкой на длинном пути поражений – поражений ее, этой Вы- Мамы, и самой=дочери, вместе со всем в=ней, что неизбежно остается навеки при-данным ей прошлым….. А потому Каждыйраз 1ственным итогом ее визита к матери, сохраняющим свою действенность до конца дня, будет подспудно тлеющая, парализующая и слепая ярость, готовая при малейшей возможности превратиться в неистовый гнев…..
?Может, ребенок=сегодня для нее, этой женщины, только ступившей на путь своего безысходного многолетнего 1очества, был, помимо прочего, еще и повседневным напоминанием об умершем муже, который, как она тебе рассказала в ту-ночь….., еще во времена-Восточной- Германии, поддавшись внезапному порыву, непостижимому стремлению к справедливости (которое иногда внезапно&эпидемически начинало свирепствовать в определенных слоях населения, как если бы невидимые барьеры, маркирующие переносимую еще меру надругательства надо всем населением со стороны столь же ужасных, сколь, одновременно, и ужасно-смешных партийных=бонз, их лизоблюдов & сикофантов, – как если бы такие барьеры вдруг оказывались сломленными, естественная граница, охраняющая самоуважение и достоинство человека – нарушенной (нечто подобное случалось в эпоху античности, когда убийство тирана вдруг становилось для многих делом чести – видимо, потому (подумалось тебе), что Левиафан=Тогда еще имел голову, которую можно отсечь мечом, а не одну только рыбью чешую); И ведь даже в нашу эпоху, до сих пор, этим людям с-Востока не хватает того специфического опыта, прививку которого на-Западе каждый получает еще в детстве & который, соответственно, оказывает решающее влияние на все последующее поведение человека, концентрируясь в принципе: Кто попробует выступить против Начальства, немедленно !вылетит !вон – : Так что то самое, что Одним представляется трусостью пронырливостью и лицемерием, в глазах Других является 1ственно возможной, хотя и труднопереносимой, стратегией выживания, когда имеешь дело с лемурами Повседневности –); Тогда на-Востоке практически все были захвачены половодьем полуприватного недовольства, мелких-войн & личных-конфликтов на предприятиях, в школах, университетах, – и, как следствие, возникали всяческие недоразумения, обусловленные разобщенностью 1очек, которые иногда принимались размахивать флагом не там, где надо, или чересчур рано, из-за чего и становились жертвами партии&чиновников=черни –) – тогда же и муж этой женщины, на своем рабочем месте в больнице, выступил против правительственных махинаций, связанных с тайной продажей человеческих органов на-Запад; & после того, как Толстяк….. разрушил основы его профессионального социального & приватного существования, он, не долго думая, повесился в лесу, а ее, эту женщину, и свою дочь, тогда 7летнюю, оставил совсем-1х в это – теперь действительно ставшее для них холодным – время (:соседи родственники друзья….. из прежних, лучших дней, когда пошли разговоры об этом-деле, дополнительно инфицируемые & подогреваемые слухами & нехорошими-комментариями….. отвернулись от них как от прокаженных: у многих даже чесались ноги: Хотелось самим успеть дать пинка…..); И в то время как те бунтари нытики критиканы уже давно вернулись к привычным для них полумирным отношениям с самими-собой партией & алкоголем, к ней, этой оставшейся в 1очестве женщине-с-ребенком в невзрачной квартирке- окнами-на-задний-двор посреди каменных джунглей Восточного Берлина, пристало клеймо политически неблагонадежной – подозрительной личности, чей муж сперва имел ?Какие-то осложнения с государством, а после даже сам !
