протягивал зонтик, приглашал где-то посидеть и о чем-то поговорить.
Они медленно вышли на улицу. Еве не очень легко было идти по крутой мостовой Кузнецкого. К тому же сапоги скользили по утоптанному снегу, и она боялась упасть.
— Может, под руку меня возьмешь? — предложил Денис. — Все-таки нога… Еще поскользнешься!
— Нет, спасибо, — отказалась она. — Да вот кафе какое-то. Зайдем?
То, что Ева приняла за кафе, было обыкновенной стоячей забегаловкой — с серыми пельменями в общепитовских тарелках, с высокими столами без стульев, за которыми стояли какие-то спившиеся личности да командированные, с трудом отыскавшие в центре Москвы место, где можно дешево перекусить.
— Какое же это кафе? — поморщился Денис. — Давай поприличнее поищем!
— Зайдем, зайдем, — повторила Ева. — Какая разница?
Случись это полгода назад, она с удовольствием предоставила бы ему возможность выбрать хорошее кафе: ей было бы приятно, что он думает об этом… Но теперь — теперь ей хотелось только поскорее где-нибудь присесть и поскорее закончить разговор, который еще не начался. Она с удивлением ловила себя на этом чувстве, но это было так.
— Я кофе возьму? — предложил Денис, когда они встали возле столика у самого окна. — Или ты есть хочешь?
— Не хочу, — улыбнулась Ева. — Я и кофе не хочу. Ну, возьми, если хочешь.
Пока он ходил к прилавку за кофе, она присела на широкий низкий подоконник перед витриной и смотрела, как за соседним столом трое мужчин с жеваными лицами разливают водку в пластмассовые стаканчики, потом солидно чокаются. Стаканчиков было только два, одному не хватило, ему оставили водку в бутылке и, чокаясь, приговаривали: «С тренером, с тренером!»
Денис принес кофе в таких же пластмассовых стаканчиках.
— Что это ты под столом сидишь? — спросил он, глядя сверху вниз на Еву. — Нет, но ты и выбрала местечко! Нарочно бы на Кузнецком такое искал — не нашел бы. И кофе — ты глянь только, чистые помои!
Ева улыбнулась, слушая его. Ей было совершенно все равно, какой здесь кофе. Главное, никому здесь не было до нее дела, никто не обращал внимания на то, что какая-то женщина разговаривает с каким-то мужчиной. И ее вполне устраивала сейчас эта отдельность от идущей рядом жизни.
— Садись, Денис, — сказала Ева. — Я стоять долго не могу.
— Предлагал же, давай приличное место найдем, — поморщился он. — Все-таки…
Он не договорил, но Ева и так поняла, что «все-таки». Все-таки они расстаются после шести лет… Шести лет чего — связи, любви, близости? Она не знала, каким словом обозначить то, что соединяло их в эти годы. И как знать, может быть, грязная забегаловка и есть как раз то самое место, в котором все это, по логике вещей, должно завершиться?
— Ева! — сказал Денис, садясь рядом с нею; цепочка из фольги, к Новому году протянутая поперек витрины, касалась жесткого завитка на его виске. — Я думаю, ты понимаешь… — Он замолчал, ожидая, что она скажет что-нибудь или хотя бы кивнет, но она тоже молчала. — В общем, ты же понимаешь: вряд ли мы с тобой дальше будем, — сказал он, не дождавшись ответа. — Ты извини, я тебе сильно нахамил тогда под горячую руку. Понимаешь, так некстати грохнулся, чуть шею не свернул. И ведь, главное, совершенно непонятно почему!
Ева увидела, что он увлекся, вспомнив о параплане, и подумала: сейчас начнет рассказывать, почему не удался полет… Но Денис вовремя опомнился.
— Ну, неважно, — сказал он. — Тебе это неинтересно.
— Почему же? — вдруг спросила Ева. — Почему ты так уверен, что мне все это было неинтересно?
— Но ты же ничем таким не увлекалась, — недоуменно произнес Денис. — Тем более парапланами… Ну, если хочешь: сейчас тебе это неинтересно.
— Сейчас — да, — усмехнулась Ева. — Сейчас мне все это действительно уже неинтересно. А раньше… Раньше, Диня, мне все было интересно, что с тобой было связано. Только это слово не подходит — «интересно»…
— Ну, что теперь об этом говорить, — торопливо произнес Денис. — Ева, это все в прошлом, я хочу, чтобы ты это поняла.
— Я понимаю, — кивнула она. — Что еще ты хотел мне сказать?
— Да, в общем-то, больше ничего… — недоуменно протянул он. — Это и хотел сказать: что нам надо расстаться…
— Мы уже расстались, Денис, неужели ты не видишь? — сказала она. — И не надо было меня звать, чтобы об этом сообщить.
— Но я думал… — слегка смутился он. — Я думал, может, ты что-то хочешь у меня спросить? Я, знаешь, все-таки не привык так — чтобы даже не встретиться…
Ее слегка резануло слово «не привык». До сих пор Ева не задумывалась о том, были ли у него женщины в эти годы — одновременно с ней… Теперь она понимала, что наверняка были, но теперь и думать об этом уже не имело смысла.
— Мне не о чем тебя спрашивать, — пожала она плечами. — Мне все и так понятно. Хотя… — вдруг проговорила она и замолчала.
— Что — хотя? — оживился Денис. — Ты спроси, спроси, не стесняйся! Все-таки знаешь, Евочка, у тебя вся жизнь еще впереди, и мужчин у тебя еще будет предостаточно, не помешает кое-что понять.
Он смотрел на нее без тени недоброжелательности, тем прямым взглядом, который она так любила… Его кожаная куртка на меху была расстегнута — в забегаловке было довольно тепло, — и в этой бесшабашно расстегнутой куртке, с прицепившейся к завиткам волос праздничной фольгой он выглядел еще более простым и открытым.
«А что? — вдруг подумала Ева. — Почему бы и не спросить, в самом деле? Не для грядущих мужчин, конечно, а просто…»
Ей действительно хотелось услышать от него ясные слова о том, что она смутно понимала сама, но в чем не была уверена.
— Что ж, спрошу, — кивнула Ева. — Скажи, Диня, почему я была тебе в тягость? Что во мне есть такого, из-за чего ты совсем мною не дорожил?
Она хотела спросить об этом спокойно, но что-то дрогнуло у нее в груди, горло перехватило, и голос стал хрипловатым. К счастью, Денис этого не заметил.
— В чем дело? — повторила она. — В том, что я парапланами не увлекалась?
— Да нет, не в этом, конечно, — улыбнулся Денис. Кажется, он окончательно убедился, что ему не грозит сцена со слезами, истерикой и упреками, и поэтому совсем успокоился и вполне искренне хотел объяснить Еве то, о чем она спрашивала. — Просто, видишь ли, ты как-то слишком… Ты слишком на все была готова! Ну, понимаешь, я тебя как только в первый раз увидел, так сразу и понял: вот от этой женщины я получу все, что захочу, без всяких усилий. Притом можно и не торопиться — она подождет. Ты не обижайся, Евочка, — постарался он смягчить свои слова. — Мы же, мужики, вообще-то довольно циничные существа! Для нас в любви есть элемент охоты, соревнования. Не само должно в руки идти. Азарт должен быть! А с тобой… Какой с тобой был азарт? Хотя, между прочим, — оговорился он, заметив, как ошеломленно смотрит на него Ева, — в постели ты всегда меня очень возбуждала, даже в последнее время. В сексуальном плане чуткость и полная самоотдача в женщине привлекательны. Этим-то мало кто обладает все-таки, особенно по нынешним феминистским временам… Я, конечно, не так часто в последнее время с тобой встречался, но это ничего не значит, — пояснил он. — Просто совесть все-таки есть у меня: встречаться с женщиной только из-за секса — это как-то… А в остальном — извини, но ты мне и правда в тягость стала, это ты правильно поняла.
— Но почему, Денис, почему все-таки? — тихо спросила Ева. — Ну хорошо, все ты получил без соревнования и азарта, но потом-то — почему?
Да я же тебе объяснил, — пожал он плечами. — Во-первых, именно что все сразу получил. Ты для меня сразу стала прочитанной книгой, понимаешь? И какой смысл дальше листать, что я там нового найду?
