Действительно, из Москвы уехали как раз после отречения Горбачева, и теперь Лера сама не могла бы ответить на этот вопрос. Правда, попутчиц и не интересовал ответ.
— Чья бы ни была, — махнула рукой вторая. — С тебя все сдерут, не переживай. Спи лучше!
Бодрый украинский — или еще советский? — таможенник подтвердил эти слова.
— Значит так, бабы! — объявил он после того как пограничники проверили документы. — Чего у нас там по декларации? Лифчики, трусы, мохер, кошельки, ремни еще какие-то? У жинки моей — третий номер лифчика, ей два белых и черный, а у Петькиной — пятый, ей телесных надо три. Запомнили размеры? Действуйте, девчата, я к вам на обратном пути загляну. А то не много ли товару везете, могу же ж и поинтересоваться…
Едва отойдя от купе, он тут же вернулся.
— Да, а мне-то! Мне-то у вас и взять нечего… Ну, ремни давайте, что ли, обойдусь уж двумя. И пива пошукайте — неужто не запасли?
Когда таможенник исчез — наверняка ненадолго — Зоська с тоской взглянула на забитые мешками полки.
— Два белых и черный, третий номер! Вот сволочь, брал бы любые — номер еще, цвет выбирает… Где я их буду сейчас искать?
Мешки действительно были похожи, как капли черной воды. Чертыхаясь, Лера полезла наверх, ощупывала их, отдирала скотч. Наконец удалось найти мешок с лифчиками, но, как назло, третьим номером в нем были только белые — и поиски пришлось продолжить.
Когда, чихая от вагонной пыли, Лера спустилась наконец вниз с лифчиками, Зоська уже выудила из других мешков ремни. Взглянув на расстроенное лицо подружки, Лера рассмеялась.
— Что уж тебе так весело? — обиделась Зоська.
— Это тебе что уж так грустно?
— А чему радоваться? — шмыгнула носом Зоська. — Ни за что отдай этим дармоедам, да еще размеры им подбирай!
Но Лере снова показалось, что Зоська расстроена не таможенными проблемами — или, во всяком случае, не только ими.
Удовлетворившись выданными лифчиками и ремнями, таможенник даже не заглянул в их мешки. Соседки отделались ночными рубашками и мохером.
— Все, девушки, спать, что ли? — весело воскликнула Лера, когда наконец поменяли колеса и поезд тронулся с места. — Вроде на родину въехали.
— Нет, ты подожди спать, — сказала Зоська. — Сейчас картошку понесут, винегрет. Прямо к поезду, представляешь? Хоть поедим по-человечески, не за валюту, а то уже глаза бы не глядели на тушенку проклятую!
Есть за рубли действительно было приятно, и женщины, тащившие к поезду горячую картошку, показались родными, хотя не преминули содрать с расслабившихся челноков втридорога.
А главное, Лера действительно наслаждалась всеми этими нехитрыми радостями, не думая больше ни о чем, не погружаясь в мучительное самокопание.
«Наверное, это и в самом деле не те страхи, которые могут меня одолеть», — подумала она, засыпая рядом с бессонно вертевшейся Зоськой.
Предновогодняя Москва выглядела так уныло по сравнению с живым, гудящим и едящим Стамбулом, что Лера почувствовала легкий укол разочарования, когда поплыл мимо перрон Киевского вокзала. Грязь, слякоть, суровые и недоброжелательные лица… А ведь так хотелось вернуться поскорее!
И вдруг она увидела Костю, стоящего на перроне, — и сердце у нее вздрогнуло. Но не от радости увидеть его, как Лера могла бы ожидать от себя, а от единственного отчетливого чувства: Боже мой, да ведь я даже не вспомнила о нем ни разу за все эти невообразимые дни, как же стыдно!
«Нет-нет, это ничего не значит — просто было много дел, просто я уставала, — тут же сказала себе Лера, спрыгивая на перрон. — И как я рада его видеть!»
— Котенька! — воскликнула она, целуя мужа. — Как хорошо, что ты встретил! У нас столько вещей, ужас!
— Как же вы их несли в Стамбуле? — удивился Костя.
— Лучше не спрашивай! — махнула рукой Лера. — У меня теперь мускулы как у штангиста.
Но увидев их багаж своими глазами, Костя просто остолбенел.
— Лерочка… — пробормотал он. — Но это же просто…
— Что — невозможно? — спросила Лера едва ли не с гордостью. — Я и сама не понимаю, как мы все это довезли!
— Нет, это же просто… Как-то даже неприлично… То есть я предполагал, что ты что-то привезешь, но чтобы столько…
Вид у Кости был такой потерянный, что Лере стало его жаль — хотя ее укололи его слова о неприличии.
— Не так уж и много, некоторые больше везут, — спокойно возразила она. — У нас с Зоськой всего четырнадцать мешков на двоих, это нормально. Ладно, Коть, — сказала она, сурово посмотрев на подскочившего носильщика, — делаем так: Зоська стоит здесь, а мы с тобой перетаскиваем все к машине. Кстати, какая машина — такси?
— Нет, ты понимаешь, — начал объяснять Костя, — мне не удалось заказать такси. Было все время занято, а потом я опаздывал, когда выбегал из дому, поэтому и… Но мы что-нибудь найдем сейчас, не волнуйся.
Лера разозлилась было про себя, но ей так радостно было оказаться наконец дома, что она махнула рукой. И правда, неужели уж в Москве машину не найдем!
На площади Киевского вокзала не было и следа привычной очереди и привычной стоянки такси. Только несколько пассажиров топтались там, где она была совсем недавно, и изумленно оглядывались.
— Да-а, — протянула Лера, опуская мешок на грязный асфальт. — Этот вид транспорта уходит в небытие. Оно-то по городу давно заметно, но чтобы и на вокзале…
— Чем же мы поедем? — огляделся Костя.
— Чем — понятно, вопрос — почем, — объяснила Лера, показывая на стайку машин, припаркованных неподалеку.
И точно: к ним тут же подскочили несколько водителей, покручивая на пальцах ключи.
— Куда едем, ребята? — бодро спросил тот, что добежал первым. — Строгино, Тушино, Митино.
— Нет, в центр, — сказала Лера.
— Тогда, значит, со мной, — тут же встрял следующий.
— С тобой так с тобой, — согласилась Лера. — Лишь бы мешки поместились.
— Это мы знаем, — кивнул водитель. — Не первый раз к этому поезду ездим, дело привычное.
Лера осталась рядом с «Жигулями»-пикапом, а Костя побежал за багажом. Пока они с Зоськой перетаскивали мешки, Лера торговалась с шофером — впрочем, не слишком рассчитывая на успех: Москва ведь, не Турция.
— За пару километров — как до Митино! — возмущалась она.
— А что же ты думала, девушка, — насмерть стоял шофер. — Мне вообще резона нет на такие расстояния ездить, ты мне, считай, за вредность маршрута платишь!
— Ладно, все, — сдалась Лера, заметив, что вещи все равно уже погружены. — Поехали, что ж теперь…
— Я просто не представляю, Лерочка, как же мы будем выгружать все это прямо во дворе, — сказал Костя по дороге. — Ведь на глазах у всех, как на Лобном месте! А сегодня еще и дома все сидят — тридцать первое…
— Мы попросим водителя въехать на наш этаж, — сказала Лера с неожиданным раздражением. — Костя, сколько можно убиваться? Во дворе никто глазом не моргнет, не беспокойся. Они не такие видали
