не до тряпья будет…
Может быть, люди и собирались придержать деньги, но торговцев это, похоже, ничуть не смущало. Лере показалось, что густая толпа гудит на всей огромной площадке перед Лужниками, и она не могла понять: что делают здесь все эти люди — покупают, продают?
— На трибуны не пойдем, — сказала Зоська. — Там, конечно, разрешено, но платить надо, куда нам? А тут нельзя, зато бесплатно.
Подойдя поближе, Лера разглядела, что толпа вовсе не так беспорядочна, как ей показалось на первый взгляд. От решетки стадиона до самого памятника Ленину тянулись длинные человеческие дорожки, образованные рядами торговцев. По этим дорожкам переливалась другая толпа — покупателей.
Здесь уже шла особая, вполне устоявшаяся жизнь — с собственными законами и заботами.
«Снова — другая жизнь, — подумала Лера. — Господи, сколько же их?»
Но размышлять на отвлеченные темы было некогда. Лера издалека высмотрела просвет между плотно стоящими торговцами, и они с Зоськой тут же устремились туда — к самой ноге Ильича.
Втиснувшись между двумя женщинами, Зоська расставила ноги и поставила между ними сумку. Лера последовала ее примеру. Она уже успела заметить, что эти ряды в основном и состоят из таких же женщин, как они с Зоськой, как их соседки, стоящие с сумками между расставленных ног.
«Профессиональная поза, — усмехнулась про себя Лера. — Вечная женская поза…»
Хорошо было иронизировать, но Лера тут же порадовалась, что натянула под теплые брюки все штаны, которые нашлись в доме, и повязала мамин пуховый платок. Ветер был не сильный, но пронизывающий, он мгновенно выдувал все мысли из стынущей головы.
— Сегодня долго не простоим, — решила Зоська. — Посмотрим, как пойдет, и хватит для первого раза.
В первый день Лера с Зоськой вынесли на продажу лифчики и «недельки», и дела пошли неплохо — особенно по сравнению с другими женщинами, примостившимися рядом.
— Надо же, — попыталась пошутить Лера, едва разжимая онемевшие губы, — только женщины могут в такую погоду летнее белье покупать!
— Дешево просто, — стуча зубами, возразила Зоська. — Они бы, может, и рады шубы покупать. Так ведь сколько она теперь стоить будет, шуба…
Действительно, Лере вскоре показалось, что только белье еще и берут здешние покупатели. К остальным продавцам они подходили только для того чтобы прицениться, ахнуть и тут же отойти. А к ней то и дело подходили женщины, стягивали перчатки, щупали товар — и многие брали, даже по несколько штук.
Лера даже радовалась, что холод сделал людей безразличными друг к другу. Ей вовсе не хотелось сейчас, чтобы покупательницы разглядывали ее, а соседки расспрашивали о чем-нибудь.
Иногда, отсчитывая сдачу, она удивлялась, но словно издалека, сквозь пелену холода: как легко это оказалось для нее, торговать на рынке!.. А она-то не могла вчера уснуть, представляя, как будет стоять под презрительными взглядами покупателей. Почему-то ей казалось, что они непременно станут презирать ее, ставшую торговкой.
Из-за холода у людей не было даже желания поторговаться, да Лера с Зоськой и просили недорого. Поэтому Лере приходилось в основном следить, чтобы не ошибиться со сдачей, и она вскоре освоила эту нехитрую науку не хуже, чем опытная Зоська. Вот только руки едва шевелились от холода.
— Все! — сказала Зоська через два часа. — Лер, не могу больше!
— Что, уже уйдем? — удивилась Лера. — Но ведь берут, давай еще постоим. Неужели обратно столько повезем?
— Ты прямо несгибаемая, ей-Богу! — удивилась Зоська. — У меня уже все внутри вымерзло, а ты как Снежная королева! Давай хоть кофе попьем, согреемся немного.
С этими словами Зоська извлекла из сумки термос и на время спрятала коробочки с бельем.
— У меня с коньяком, — сказала она. — Хочешь?
— Давай! — согласилась Лера: коньяк был очень кстати. — Жаль, я не догадалась. Ну, ничего — завтра…
— Дожить бы еще до завтра, — хныкнула Зоська. — Я же в первый раз зимой торгую. Это ужас!
От горячего кофе с коньяком Лера сразу порозовела, глаза у нее заблестели. Она была вовсе не похожа сейчас на Снежную королеву — наоборот, морозный воздух словно таял от медового блеска ее глаз.
Немного отогревшись, Лера внимательнее пригляделась к соседкам.
Черноглазая женщина, накрашенная так ярко, словно пришла не на рынок, а на карнавал, крепко сжимала ногами сумку, из которой выглядывали шарфы из ангоры — голубые, розовые, желтые, зеленые. Это роскошное пушистое многоцветье привлекало почти всех, кто проходил мимо, но узнав цену, люди в основном шли дальше.
Женщина сердилась и уже начинала посматривать на свои шарфы с ненавистью.
— Девчонки, — сказала она наконец, обернувшись к Лере и Зосе, — покараульте сумку, а? Стоять уже не могу, надо сбегать выпить!
Она сказала об этом с такой подкупающей простотой, что Лера не могла отказать ей в этой просьбе.
— Сбегай, — кивнула она, улыбнувшись. — Покараулю.
Даже не поблагодарив — видно, сильно горела душа — женщина подвинула свою сумку прямо к Лериной ноге и торопливо пошла к выходу, протискиваясь сквозь толпу покупателей.
— Ты что? — возмутилась Зоська. — Чего это мы должны ее сумку караулить? А если пропадет что-нибудь — ты представляешь, сколько такая сумочка стоит? Всеми нашими трусами не расплатимся!
— Да ладно, — махнула рукой Лера. — Авось не украдут.
Она расставила ноги пошире, придерживая сумку соседки. Соседка слева, наблюдавшая за этой сценой, покачала головой.
— До чего же есть бессовестные люди, — негромко сказала она. — Просто удивительно, ведь она совершенно уверена, что кто-то должен решать ее проблемы. Она, видите ли, хочет выпить!
Лера давно уже обратила внимание на эту пожилую женщину. Собственно, в ее облике не было ничего особенного: высокая, в темно-сером пальто с потертым норковым воротником, в низко повязанном платке. И — в больших темных очках, скрывающих глаза. Заметив, что Лера удивленно смотрит на очки, женщина спросила:
— Вам они кажутся странными?
— Вообще-то да, — призналась Лера. — Ведь солнца нет.
— А я не от солнца. Просто я здесь живу неподалеку. И я учительница, вы понимаете?
Женщина наконец сняла очки, натершие ей переносицу, и теперь вопросительно смотрела на Леру. Глаза у нее были смущенные и усталые.
— Вы понимаете? — повторила она. — А вдруг кто-нибудь из знакомых сюда придет, или из учеников? И меня узнает…
Только представив себе такую возможность, пожилая учительница покраснела, слезы выступили у нее на глазах.
— Но у меня сын — инвалид, вы понимаете? — сказала она. — И конечно, я лучше буду продавать эти заколки, чем позволю ему голодать, а ведь и такое возможно, вы чувствуете?
Лера застыла с термосным стаканчиком в руке. Эти оправдывающиеся интонации в голосе учительницы были так невыносимы, что она сама готова была провалиться сквозь землю.
— Но почему же… — пробормотала она, но голос ее тут же окреп. — Почему же вы думаете, что вам надо стыдиться?
— А как же! — воскликнула учительница. — А вы разве считаете нормальным то, чем мы здесь занимаемся? Правда, вы моложе. — Она повнимательнее присмотрелась к Лере. — Но нас ведь совсем по- другому воспитывали… Просто я раньше других поняла. — В ее голосе снова промелькнули нотки самооправдания. — Я раньше других поняла, что нас всех ожидает, и я хочу запасти денег на будущее, хотя
