бы на ближайшее. Мне не на кого надеяться, вы понимаете?
Сколько раз в течение следующих месяцев приходилось Лере слышать эти оправдывающиеся интонации в голосах самых разных людей, сколько видеть отводимых глаз! Вскоре она привыкла к тому, что едва ли не каждый продавец на рынке считал своим долгом оправдывать себя в собственных глазах, — как будто был по уши вымазан в грязи.
Но в этот, первый день Лера не знала, что сказать пожилой учительнице. И ей было стыдно — только за то, что, оказавшись в такой же ситуации, сама она не испытывает ничего подобного…
— Лер! — Зоська прервала этот неловкий разговор. — Давай дальше продавать. Раньше сядешь — раньше выйдешь.
Лера кивнула и, убрав термос, снова расстегнула сумку. Но едва к ней подошла первая покупательница и принялась придирчиво выбирать лифчики нужного цвета и размера, — что-то произошло в торговых рядах.
Роясь в сумке в поисках бежевого третьего номера, Лера не сразу поняла, что же произошло. Она только почувствовала, как огромная, сметающая все на своем пути волна прокатилась по рядам. Люди, собравшиеся на вытоптанной площадке, — от решетки до Ленина — вдруг засуетились, принялись лихорадочно запихивать в сумки товар.
— Воры! Милиция! Грабят! Бежим! — пронеслось по рядам.
И тут же люди, каждый из которых только что был маленьким и отдельным островком в этом море голов, — мгновенно сделались единым и безумным существом. Это существо метнулось вправо, влево — и безудержно понеслось куда-то, подхватывая всех в своем бессмысленном беге.
Лера не успела понять, что же произошло, но инстинктивно успела сделать то, что было сейчас единственно правильным и возможным. Мгновенно отшатнувшись назад и сдвинув ноги, она подхватила обе сумки — сумка с ее товаром была расстегнута — и шатнулась куда-то вместе с толпой, успев крикнуть Зоське:
— Зося, встречаемся возле Ленина, если разминемся, езжай домой!
Краем глаза Лера успела еще увидеть, как бежит куда-то пожилая учительница, — но и ее тут же скрыл людской водоворот. Сама Лера не испытывала ни страха, ни желания скрыться, спрятаться. Она вообще не поняла, что произошло, просто почувствовала: останься она сейчас стоять — тут же сметут, растопчут, и поздно тогда будет искать виноватых.
Две коробочки с «недельками» выпали из ее сумки, пока Лере удалось на ходу застегнуть молнию. Она хотела было нагнуться, поднять коробочки, но толпа уже несла ее дальше, а чьи-то быстрые руки подхватили упавшую мелочь.
Все это необъяснимое и неостановимое движение продолжалось недолго, минут пять. Потом толпа вдруг остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду.
— Девки, куда это мы? — раздался молодой, певучий голос. — Где воры-то?
Эти слова, прозвучавшие неожиданно громко, подействовали на людей как ушат холодной воды.
— В самом деле, — тут же зазвучало вокруг. — Кто кричал-то, кого ограбили?
Постояв несколько минут там, где застало их отрезвление, люди медленно, словно нехотя, побрели на свои места. Выругавшись про себя, Лера потащила свои сумки обратно, к ноге Ильича.
— Ну, не идиоты?! — Зоська уже ждала ее там, вся пунцовая от гнева; даже ее замерзший, побелевший было носик покраснел. — Куда бежали, чего вдруг, ты можешь мне сказать? И ведь это часто так: заорет кто-нибудь, бросится куда-то — и все за ним как стадо!
Лере стало смешно, и, не сдерживаясь, она расхохоталась.
— Ничего веселого, — обиделась Зоська. — У тебя все цело? В смысле — товар?
— Руки-ноги целы, слава Богу, — ответила Лера. — А две коробочки выпали, я видела. И кто-то тут же подхватил.
— Еще шарфы эти дурацкие! — продолжала возмущаться Зоська. — Надо было бросить эту ее сумку, пускай бы знала! Где вот она сейчас, алкоголичка чертова?
— Как странно, — сказала Лера с неожиданной задумчивостью. — Я никогда раньше этого не видела, только читала: инстинкт толпы… Ведь я совсем не хотела бежать, а бежала вместе со всеми, чтобы под ноги им не упасть. А кто-то испугался, а кто-то растерялся, но все бежали, все! От одного дурацкого вскрика…
— Не такого уж, между прочим, и дурацкого, — заметила Зоська. — Кое-кто оч-чень даже неплохо на этой панике наживается: мало ли что перепадет в спешке.
Разговаривая так, они снова заняли свои места, расстегнули сумки. Вообще, жизнь этого странного человеческого муравейника налаживалась так же быстро, как разрушалась. Снова — раздвинутые ноги, плотно сжатые сумки, просьбы уступить в цене…
— А вот и я, девчонки! — раздался знакомый голос.
Черноглазая накрашенная соседка уже стояла рядом с Лерой. Лицо у нее стало едва ли не таким же красным, как помада, глаза удовлетворенно блестели.
— Покараулили сумочку, вот спасибо, — сказала она довольно рассеянным тоном — словно это действительно было в порядке вещей, караулить ее шарфы. — А чего орали тут все? Опять дурку кто-то пустил?
Похоже, время она использовала продуктивно: в морозном воздухе разносился крепкий водочный дух.
— Забирай свое барахло, — зло сказала Зоська. — Жаль, не мне ты его оставляла. Уж я бы с ним не бегала как полоумная, сейчас бы ты его по снегу собирала.
— Да ладно вам, девчонки, — примирительно сказала черноглазая, ногой передвигая к себе сумку с шарфами и расстегивая молнию. — Ну, хотелось выпить, с кем не бывает? Я тут с девяти стою, совсем околела. У меня и так придатки застуженные, сколько можно? А зато — смотрите, чего у меня!
Женщина отвернула края ярко-красного шарфа — такого же, какие торчали из ее сумки, — и показала длинные золотые серьги, покачивающиеся в ушах.
— Видали? — сказала она с пьяной самодовольной хвастливостью. — Только что купила. Задаром, можно сказать, отдали мне. А что? — воскликнула она так, словно кто-то возражал против ее приобретения. — А что ж я, серьги себе не могу позволить?! Могу! Для чего я тут с утра корячусь каждый день, морожусь, как треска какая? Чтоб в серьгах себе отказывать?!
Ее голос наливался слезами, в нем зазвучали истерические нотки.
— Можешь, можешь, — сказала Лера успокоительным тоном. — Правильно сделала, что купила — хорошие серьги. Тебя как зовут?
— Галина.
Как ни странно, Лерин тон мгновенно успокоил продавщицу шарфов. Она шмыгнула носом, спрятала серьги под ярко-красной ангорой.
— Мужик вообще убьет, — сказала она тусклым после недавнего нервного всплеска голосом. — Ну и хрен с ним! Я тоже человек…
Но настроение у нее, наверное, было испорчено; не помогла даже водка.
— Пойду я, девчонки, — сказала она. — Все равно два часа уже, через час все разбредутся, а мне еще в Чертаново пилить.
И, не простившись с ними, Галина подняла свою сумку и исчезла в редеющей толпе.
Они поторговали еще полчаса и тоже стали собираться. Рынок стремительно пустел.
— С почином тебя, Лер, — печально усмехнулась Зоська. — Век бы его не иметь…
— Перестань! — оборвала ее Лера. — И правда — с почином, что в этом такого? Не надо так, Зосенька, — добавила она примирительно. — Не надо себя унижать.
— А сама? — заметила Зоська, застегивая молнию на почти пустой сумке. — Кто зубами скрипел в Стамбуле? Думаешь, я не видела?
— Но ведь я только сначала, — стала оправдываться Лера. — А потом все нормально стало, и не надо себя топтать, совершенно незачем!
— Потом — все нормально стало… — повторила Зоська задумчиво. — Как всегда, когда…
Но Лера уже не слушала ее. Настроение у нее, как ни странно, было хорошее. Совсем не такое, как
