говорю. Не далее как вчера один мой приятель просил меня поискать именно таких людей — с теми качествами, которые я тебе только что перечислил. Даже из нашей газеты готов был сманить, под высокую зарплату.
— Так смани меня! — тут же предложила Лера. — Смани меня с Переделкинского рынка — я согласна!
— Я об этом и говорю, — невозмутимо согласился Валентин. — Тебе стоит попробовать себя в других жанрах.
Все это было так неожиданно, что Лера не верила своим ушам. Слишком уж похоже на сказку про Золушку — светловолосый принц, неожиданное преображение судьбы…
— Мне вообще-то не до шуток, — сказала она неуверенно.
— А я и не шучу. У меня вообще идея появилась, пока на рынке на вашем толкался: вот где можно персонал для любой фирмы набрать! Ярчайшие личности попадаются… Но учти, — тут же добавил он. — Если ты договоришься с этим моим приятелем, работа у тебя будет не такая, чтобы в библиотеке сидеть над диссертацией.
— Ах, Валя, да я уже забыла, когда там была, в библиотеке! — невесело усмехнулась Лера. — Одни намерения. Бьюсь как рыба об лед, а все равно: только перестань биться — и под воду уйдешь… Так что за работа у твоего приятеля?
— Туристическое агентство, — сказал Валентин. — Недавно начал, но раскручивается неплохо. У него комсомольское прошлое, — объяснил он. — А это, сама понимаешь, залог успеха. Во всяком случае, начинал он не с нуля и связи наладил быстро.
Лера забыла и про отбивные, и про шампанское. Валентин говорил спокойно, и весь этот разговор казался каким-то обыденным, но она тут же почувствовала, как много он может значить в ее жизни.
— Ему можно позвонить? — спросила Лера.
— Конечно. Я дам тебе его телефон, а сам ему звякну сегодня вечером. Только ты прямо завтра позвони, — добавил Валентин. — Он не любит, когда сомневаются. Ночи хватит тебе на раздумья?
— Я могу позвонить сегодня, — сказала Лера. — Даже прямо отсюда, из автомата.
— Ну-ну, не надо крайностей, — улыбнулся Валентин. — Я же сказал — завтра.
Увидев, что Лера достает кошелек и ищет глазами официанта, Валентин недоуменно вскинул брови.
— Я уже заплатил, — сказал он. — Ты хочешь расплачиваться еще раз?
Они прошли немного по бульварам и простились у метро «Пушкинская». Перед тем как спуститься вниз, Валентин сказал:
— Ты мне свой-то телефон дай все-таки? Может, еще когда-нибудь пообщаемся.
— Да, — спохватилась Лера. — Конечно! И ты мне — свой.
Она провела с ним приятнейший день и с удовольствием встретилась бы еще. Валентин напоминал ей и полузабытых за этот год однокурсников, и даже дворовых друзей-приятелей — он был отличный парень!
И все же в ее отношение к нему примешивался и другой оттенок. Лера поняла, что он понравился ей как-то иначе, чем мог бы понравиться просто новый хороший знакомый. Было что-то будоражащее в его ироничном взгляде, и в голосе, и в манере говорить…
Почувствовав это, Лера удивилась — так удивилась, что даже остановилась прямо посреди Страстного бульвара, у Петровских ворот. Это было так странно, это было какое-то новое отношение к мужчине, не известное ей до сих пор.
С того дня, как Лера влюбилась в Костю, мужчины не существовали для нее как объекты особого, женского внимания. Она только отмечала их человеческие качества: вот этот — порядочный человек, а тот — просто нахал без совести. И вдруг…
И как только она это поняла, ей стало жаль себя прежнюю.
Ей не было по-настоящему жаль ничего, что уходило безвозвратно: ни ноябрьских демонстраций, ни дешевой колбасы, ни даже уверенности в завтрашнем дне. Она, например, смотрела на конную милицию на рынке в Лужниках, вспоминала детство, сказочных милиционеров на могучих конях, и думала: вот, и это кончилось, — и в этих ее мыслях тоже не было сожаления.
Но себя прежнюю ей было жаль до слез. Себя — жену своего мужа Кости, дочку своей мамы, аспирантку профессора Ратманова. Она нравилась себе — та, и ее — той — больше не было. А какая была теперь, Лера не знала…
Глава 14
Валентин позвонил через три дня.
— Что, на мази дело? — спросил он веселым голосом. — У меня легкая рука, мне все говорят.
— Спасибо, Валя! — Лера обрадовалась, услышав его голос. — Мы отлично договорились с Андреем Павловичем, он мне уже рассказал, чем надо будет заниматься, послезавтра начинаю.
— Турагентом? — уточнил Валентин.
— Да. Исходная зарплата неплохая, а вообще — от того, сколько народу отправлю в поездки.
— Меньше получится, чем на рынке, — заметил Валентин. — Туризм — это, знаешь, больше в перспективе…
Это-то Лера понимала. Трудно было представить, чтобы, например, ее обнищавшие родственники и знакомые ринулись вдруг на Канары. А те редкие люди, которые уже могли себе это позволить, еще не создавали тот поток, который необходим для стабильной работы.
Но ей было важно сейчас даже не то, сколько она будет получать — во всяком случае, достаточно, чтобы не чувствовать себя нищей. Дело было в другом. Впервые за последние нескончаемые месяцы, думая о том, чем ей придется заниматься ежедневно, Лера не испытывала прилива безнадежной тоски. Даже наоборот!
Она думала об огромном мире, по которому свободно перемещались люди, который ей тоже предстояло теперь узнать и который она уже сейчас начинала представлять все яснее и отчетливее. Ей вообще необходимо было все осваивать воображением; любое ее решение могло основываться только на сильном впечатлении — так было с самого детства.
И поход в туристическую фирму «Московский гость» вдруг оказался не просто деловым визитом. Лера почувствовала это, едва войдя в небольшой офис, который к тому же располагался совсем рядом с ее домом, на Петровских линиях, — и это тоже значило больше, чем просто удобное местоположение.
В светлом холле, прямо напротив входной двери, висела большая, на полстены, фотография, подписанная: «Отражение площади Сан-Марко», — и Лера остановилась перед этой простой фотографией в таком оцепенении, точно это была настоящая старинная картина.
Самой площади не было видно — она была залита серебристо-коричневой водой, и по воде шли где-то вдалеке мужчина и женщина в высоких сапогах. А вокруг них, прямо под их ногами, площадь отражалась вся: уходила в глубину воды колокольня Святого Марка, трепетал Палаццо Дукале, вздрагивала в водной ряби часовня с двумя бронзовыми фигурами…
Отражение Венеции манило к себе в неярких красках дождливого дня — манило так властно, словно можно было шагнуть в него прямо отсюда, из дома в центре Москвы.
«Да-а, — подумала Лера, с трудом стряхнув оцепенение. — Если человек вместо рекламного плаката поярче вешает прямо у входа такую фотографию…»
Андрей Павлович Майборода казался совсем молодым — лет тридцати, не больше. Изящный костюм в едва заметную «елочку» шел даже к его взгляду — изучающе-приветливому. У него была по- настоящему располагающая внешность, хотя первое, что бросалось в глаза при взгляде на него, был именно элегантный костюм в «елочку».
Лера даже усмехнулась про себя. Ей никогда не приходилось видеть людей, чья внешность была бы столь же явно располагающей, сколь маловыразительной.
