? Ничего не случилось. Вы забыли, что обещали познакомить меня с Ильёй Сергеевичем.
? Нет, я не забыла. Но сейчас начинаются уроки, Вы выбрали не очень удачный момент…
Полина была явно смущена ? она чувствовала себя виноватой в том, что из-за неё такой важный человек теряет время. Я поспешил её успокоить:
? Ничего страшного, подожду. Мне очень интересно снова подышать школьной атмосферой, я уже много лет, как не был в школе.
У Полины всё ещё был растерянный вид, но тут она оживилась:
? Тогда давайте я Вам покажу нашу школу… Вот, смотрите, здесь у нас библиотека.
Комната была заставлена стеллажами. На их полках стояли книги, из рядов выглядывали таблички с буквами или фамилиями авторов. За стойкойнесколько школьниц старательно писали на маленьких листочках бумаги.
? А чем это девочки занимаются?
? Они заполняют формуляры на новые книги.
? Знакомое занятие… У меня в школе был приятель ? отъявленный двоечник, пробу негде ставить. Он был старше меня, но два раза оставался навторой год, и к классу седьмому я его «догнал», мы попали в один класс. Этот парень, несмотря на свои более чем скромные успехи в учёбе, был заядлыйкнигочей. Он читал много, запоем. Потом рассказывал о книге мне, и рассказывал так, что мне хотелось прочитать её вслед за ним. Благодаря ему я узналмногих интересных авторов, без него написанные ими книги, скорее всего, остались бы непрочитанными мной. Так вот, мы с моим приятелем тожезаполняли формуляры в школьной библиотеке, а за это нас пускали в «закрома» ? позволяли рыться на полках и самостоятельно подбирать себелитературу.
? А что стало с Вашим приятелем потом?
? Он не доучился, не получил полного среднего образования. Стал работать шофёром, потом переехал, и мы потеряли друг друга из вида.
— Вы описали не такой уж и редкий случай. Причину плохой успеваемости принято объяснять ленью, однако, это не всегда правильно.
— Говорят ещё о недостатке усидчивости.
— Вот к этому я и веду. Недостаточная усидчивость — неспособность ребёнка сосредоточиться, сконцентрировать внимание. Это не психологическая, афизиологическая проблема, не недостаток интеллекта, а особенность строения мозга. При этом ребёнок может обладать хорошими творческимиспособностями, легко усваивать языки. Ваш приятель, возможно, из таких.
Мы зашли ещё в пару кабинетов, вышли в коридор, и тут Полина, взглянув через моё плечо, радостно воскликнула:
? А вот и Илья Сергеевич!
Я обернулся, ожидая увидеть человека высокого, худощавого, с лицом аскета, со строгим взглядом поверх очков в тонкой металлической оправе. Но мненавстречу по школьному коридору катился «колобок» — маленький, лысый, пухлый человечек с доброй улыбкой и добрыми глазами. И без очков. Несмотряна столь негрозный вид, непререкаемость его авторитета среди учеников имела вполне осязаемые признаки — там, где он проходил, стихали потасовки иуменьшался ребячий гвалт.
Илья Сергеевич оказался человеком очень доброжелательным. Он понял намёк Полины относительно моего намерения с ним познакомиться, ипригласил нас обоих ближе к вечеру, после уроков, к себе домой.
В этот момент пожилая женщина в синем халате прошла по коридору, звоня огромным колокольчиком. Ученики, толкаясь в дверях, поспешили в классы.Илья Сергеевич с Полиной отправились на урок, а я вышел из здания школы.
…В посёлке явно что-то произошло. Бабушки на скамейках, изменив своему обыкновению вести неспешные беседы, возбуждённо обсуждали какое-тособытие и все до единой смотрели в одну сторону. Я спросил проходящего мимо мужчину:
? Что случилось?
? Авария в котельной, ? бросил он на ходу и чуть ли не бегом поспешил в направлении завода. Я направился за ним.
Возле котельной с озабоченными лицами курили Найдёнов и Акимыч. Им было явно не до меня. Однако Найдёнов не мог проигнорировать мой вопрос отом, что произошло — ведь это я тут был главный! Оборудование на заводе было латаное-перелатаное, установленное ещё при царе Горохе, поэтомунеполадки и аварии случались чуть реже, чем менялась погода на Острове. Вот и сегодня ночью произошёл разрыв трубы на работающем котле. Вместонего сразу же запустили резервный, но тот тоже дышал на ладан и был в ещё худшем состоянии, чем первый. Найдёнов опасался, что, если «гикнется» ивторой котёл, завод встанет. В разгар путины такое было крайне нежелательно: подобное развитие событий могло нанести сильнейший удар пофинансовому положению завода.
Единственным человеком, который мог заварить трубу, был Валера, но он, как известно, «лечился от депрессии». В таком состоянии он предпочиталдома не появляться, поэтому задачу привести его в более-менее работоспособное состояние ? опохмелить и накормить горячей пищей взял на себя Валеев.Но пока обоих на заводе не было.
Найдёнов с Акимычем пошли в цеха, а я заглянул в котельную. Там кипела работа ? несколько заводчан, воспользовавшись простоем котла, проводилиревизию и мелкий ремонт оборудования. Я постоял, наблюдая за ними. Однако держать руки в карманах, когда рядом работают, было как-то не оченьудобно, поэтому увидев, что потребовалось передвинуть совершенно неподъёмный на вид агрегат, я подошёл помочь. Мужики не обратили на меня никакоговнимания, но помощь моя оказалась кстати, и меня молча включили в состав бригады.
Меня всегда тянуло к технике, поэтому помогал я не только руками, но, иной раз, и советами. Не знаю, может советы мои надоели, но в конце концовменя поставили на «ответственную» работу ? разбалчивать фланцы на подогревателе в паре с маленьким чернявым мужичком. Он был здорово похож наЯсера Арафата — глаза навыкате, отвислая нижняя губа и выдающийся шнобель. Все звали его Фима. Я подумал было, что это уменьшительное отЭфраима, оказалось от Серафима. Но фамилия его всё равно была Либерзон.
Как говаривал незабвенный Аскольд Иванович, все евреи делятся на две категории — русские евреи и воробьиного имени. Фима был русский… Неуспели мы с ним познакомиться, как он стал рассказывать про своих четверых детей — двоих смуглых, одного почти блондина, а четвёртый у него был такдаже рыжий. После чего, глядя со значением мне прямо в глаза, сообщил, что жена у него русская. Признаться, мне нет дела до национальности его жены,но с точки зрения Фимы это было, вероятно, очень важно. А про «разномастность» своих детей Фима говорил хоть и с улыбкой, ожидая от меня аналогичнойреакции, но взгляд его при этом потеплел, да и улыбался он так, как улыбаются взрослые, гладя ребёнка по голове.
Было заметно, что его любили и относились к нему по-доброму. Фима был из тех, кого называют «живчик»: даже стоя на месте, он постоянно дёргался ипританцовывал, как будто испытывал невтерпёж по малой нужде. Он суетился больше других, лез куда надо и не надо, всё время пытаясь проявитьинициативу. Обычно перед тем, как поднять что-нибудь тяжёлое, рабочие стояли, молча взирая на очередную «бандуру» и выжидая, кто ухватится первым.Первым всегда был Фима. После него с руганью хватались остальные, оттирая Фиму плечами. Впрочем, гнали его лишь потому, что при его худосочноститолку от него было немного. И хотя его отстраняли, он всё равно умудрялся ухватиться за край рядом со здоровенными мужиками. И надрывался Фима по-настоящему, без дураков — я видел, как напрягались жилы у него на шее.
Как и при любой тяжёлой физической работе, мы общались между собой на специфическом мужском языке. Язык этот ? самый экономный на свете: внём немного слов, но они настолько ёмкие и доходчивые, что при наличии некоторой практики ими можно передать любую мысль. Фима и тут был первым ?он не столько говорил, сколько
Командовал нами тот самый человек, которого я встретил возле школы. Он должен был работать в вечернюю смену, но услышав об аварии, прибежал
