на завод. Внешне он был полной противоположностью Фиме — крупный и с большим животом. На добродушном лице, ровно посередине между залысинамии круглой русой бородой торчал нос картошкой. Задорный нос очень гармонично дополняли весёлые глаза с лукавыми искорками. А кончики бровей,задранные вверх, придавали ему особенно лихой вид.
По словам Фимы, звали его Отец Андрюха. Он когда-то учился в семинарии, но по неведомым причинам служителем культа так и не стал и оказался наОстрове. Однако полученное образование не забывает — консультирует старушек относительно религиозных праздников и заодно выслушивает их жалобыи просьбы к Богу.
— Почему же тогда вы дали ему столь легкомысленное прозвище? Уважительнее было бы отец Андрей.
? Да он простой мужик, такой же, как и мы. Как его ещё называть, когда мы сидим и выпиваем в компании? Сначала он был просто Андрюха, а когдародил пятого ребёнка, ему в шутку и добавили «отца».
— У него пятеро детей?
— Нет, уже шестеро, пятеро мальчиков и девочка. Мы его спрашиваем, скольких ещё наметил? А он отвечает: сколько Бог даст, столько и будет.
? Мальчики у него лучше получаются?
? Он говорит, что таким образом крепит обороноспособность государства.
Фима, в силу неуёмности своей натуры, без конца доставал Отца Андрюху замечаниями и предложениями, тот весело от него отбивался:
— Не учи отца… тому, в чём у него опыта побольше, чем у тебя!
Наконец, пришли Валеев с Валерой. Последний переоделся в брезентовую робу, протянул провода от сварочного аппарата и принялся за работу. Сразустало ясно, что главный здесь теперь не Отец Андрюха и даже не Валеев, а Валера. Вся основная работа строилась вокруг него. Он отдавал короткиеуказания, и мужики беспрекословно их выполняли ? расчищали ему пространство и подходы, подносили лестницу, сдирали напильником краску с труб. Хотякирпичная кладка ещё не успела остыть, в нарушение всех инструкций и предписаний Валера залез внутрь котла и вырезал тот участок экранной трубы, гдеобразовалась дыра, или, говоря техническим языком, свищ, и поставил заглушки. Когда он вылез из котла, потный и красный, как рак, все облегчённовздохнули и повеселели ? основная проблема была решена. Никто не стал спрашивать, хорошо ли всё получилось, ? качество работы не ставилось подсомнение.
Отдыхать он после этого не стал, только выпил воды и принялся устранять другие неполадки в котельной ? фронт работ мы ему подготовили. Валерасваривал стальные конструкции, резал трубы ацетиленом, паял тонкие медные трубки латунью. Он был нужен везде, почти любой мелкий или крупныйремонт требовал его «росписи электродом».
Он был величественен в своей бесформенной брезентовой робе ? прожжённой во многих местах куртке поверх заправленных в сапоги мешковатыхштанов. Мотня у штанов болталась возле колен, что делало Валеру похожим на афганского моджахеда. Во всей его плечистой фигуре ощущаласьфизическая сила. Он легко поднимал тяжёлые металлические детали и без напряжения орудовал увесистым молотком, сбивая окалину со сварного шва.Работал Валера красиво, не произнося лишних слов, и не меняя сосредоточенного выражения лица. Надвигая сварочную маску с темени на лицо, он бросал,не оборачиваясь, короткое предупреждение: «Глаза!». В его устах это звучало почти торжественно, как «Да будет свет!». И спустя мгновение ослепительнаявспышка освещала самые тёмные закоулки котельной, а люди и предметы обретали тени, дрожащие в пульсирующих отсветах электросварки. Он былподлинным «сумрачным богом» полутёмной котельной — рождал в ней свет и, разбрызгивая тысячи искр, в клубах дыма и копоти расплавлял металл. Имнельзя было не восхищаться. Глядя на него, я не мог поверить, что это тот самый алик, который вчера пытался сплясать в клубе.
К концу дня небо опять затянулось тучами и в котельной стало совсем темно, но к тому времени мы уже управились. Я вышел на улицу и принялсярассматривать свои брюки, которые в результате ударного труда окончательно потеряли свой столичный лоск. В этом было своё преимущество: в местныхусловиях довольно трудно соответствовать офисному дресс-коду, теперь же можно было не опасаться лишний раз ненароком испачкать одежду.
Подошёл Валеев:
? Тимофеич решил нас поощрить, дал немного денег. Мы решили отметить это дело. Ты тоже участвовал, так что приходи вечером ко мне домой.
? А можно я приведу приятеля?
? Приводи, а то мы его почти и не видели. Какой-то он нелюдимый!
? Да нет, просто он рвётся домой, сильно скучает, поэтому ничего ему не мило.
? Пусть приходит, мы его развеселим.
Я специально заговорил о Вадиме. Мне хотелось, чтобы он не только немного развеялся, но и окунулся в местную жизнь ? смотришь, он и поменяетсвоё негативное мнение об Острове и его обитателях. А пока я направился в посёлок — занятия в школе уже закончились, и было самое времявоспользоваться приглашением Ильи Сергеевича.
…Дом учителя стоял рядом со школой и ничем не выделялся из ряда таких же жилых строений. Встретили меня приветливо. Вообще на Острове кприезжим относятся доброжелательно и с интересом — сказывается ограниченность круга общения. Жена Ильи Сергеевича, тоже учительница,представилась Марией Ивановной. Внешним видом ? благородной статью, умным, всё понимающим взглядом сквозь старомодные очки ? она представляласобой полную противоположность своей тёзки, известного фольклорного персонажа ? «учительницы Марьиванны». На правах хозяйки дома МарияИвановна предложила накормить меня, но я отказался, так как время было уже не обеденное, а ужинать мне предстояло у Валеева. Мария Ивановна ушлаготовить чай, а я огляделся.
На первый взгляд показалось, что дом перегружен мебелью. Но как раз мебели ? в обычном понимании ? было мало. Все стены были заставленышкафами и самодельными полками, заполненными всевозможной печатной продукцией — журналами, тонкими брошюрами и толстыми фолиантами. Книгистояли стройными рядами, самые большие из них, не умещающиеся по высоте, лежали на рядах горизонтально сверху, некоторые выглядывали из глубиныполок. Однако места на полках всё равно не хватало, поэтому подоконники, тумбочки и даже стулья использовались отнюдь не по своему назначению — наних тоже лежали книги и журналы. Всё выглядело так, словно главными в этом доме были не люди, а книги. Именно они занимали больше всегопространства, оставляя людям только проходы между шкафами и полками.
Возле окна стоял большой стол с керосиновой лампой посередине. Оба учителя, когда проверяли тетрадки учеников, сидели напротив друг друга. Содной стороны лежала стопка книг, в названии которых первым словом стояло «история», с противоположной стороны на корешках присутствовалословосочетание «русский язык».
— Вы преподаёте историю? — Спросил я, чтобы завязать разговор, хотя и сам догадался, с какой стороны стола сидел Илья Сергеевич.
— Да, — ответил он, — и всемирную, и отечественную.
? В школе я очень любил уроки истории, но по её окончании у меня в голове остался полный сумбур. Для меня главы в школьных учебниках были какредкие вспышки, выхватывающие из темноты веков случайные исторические события. А в результате темнота в промежутках между этими вспышкамистановилась ещё гуще. Поэтому связного представления об историческом процессе после школьных уроков у меня не возникло. Однажды мне встретилосьвыражение «Великое переселение народов». Я был потрясён ? оказывается, когда-то в прошлые века какие-то народы куда-то переселялись, а я, окончившколу, ничего об этом не слышал! И до сих пор встречаю упоминания об исторических личностях, народах и целых государствах, о которых в учебниках небыло ни слова.
? Вы правы, но школьный курс и не предназначен для того, чтобы дать полное и всеохватывающее представление об истории человечества. Конечно,мы стараемся учить детей так же хорошо, как учили нас. Однако основная задача образования ? заложить фундамент для самообразования. Современныйчеловек должен изучать историю всю жизнь. Тем более, что нам повезло ? ведь история нашей страны такая замечательная! Отнюдь не многие народымогут похвастаться такой героической, хотя зачастую и трагической, историей. Впрочем, трагического в ней было больше, чем хотелось бы.
