Начальник станции в конце операции вдруг продекламировал:
Пока вы здесь в ванночке с кафелем
Моетесь, нежитесь, греетесь, —
Он в холоде себе скальпелем
Там вырезает аппендикс…
Борис Борисович несколько раз шмыгнул носом и проронил сквозь слезы: — Это док, Высоцкий о Лене Рогозове написал!
После чего Борисыч начал петь песни, а на вопрос: «Как себя чувствуете, больной?» — ответил: «Прекрасно, доктор Рогозов».
Полярники с осторожностью перенесли Бориса Борисовича на диван, положили холод на живот, убрали, помыли все, переоделись и только тогда, посмотрев на спящего начальника станции, налили спирта в кружки, чокнулись, и вместе сказали одну фразу:
— Ну, ты, Алексей, даешь! Как же ты это сделал-то?
— Не знаю, но без вас, я бы этого не смог, — ответил, зардевшийся от похвалы, доктор Алексей, сам не понимая, как же он смог сделать операцию, которую он не видел ни разу в жизни… — Спасибо вам, уважаемые коллеги!
И все с огромным удовольствием выпили.
Начальник антарктической полярной станции Восток, посапывая, безмятежно спал.
V
За два дня до отлета в Антарктиду, на прием к председателю правительства напросился министр природы и, войдя в кабинет, протянул закрытую пластиковой крышкой трехлитровую банку с водой.
— Вот, товарищ председатель, — торжественно сказал министр, — вода из того подземного озера в Антарктиде. Прислали.
— Хорошо. Молодцы. Отдайте на анализ.
Министр мялся, явно желая что-то еще сказать.
— Что у вас еще? — спросил председатель. — Только очень коротко, по существу, у меня много дел.
— Я, товарищ председатель, хотел спросить, по просьбе товарищей конечно, раз воду уже доставили, может быть, не надо лететь, туда, на полюс-то Южный?
— Как это не лететь? Вы, что, не понимаете политического момента? Дело не в воде, которую вы принесли, дело в буровой. Мировой скандал назревает!.. Мировая война на носу!.. Я тут день и ночь раздумываю, закрыть или оставить буровую, а он предлагает не ехать? Идите, собирайтесь!.. И возьмите с собой парочку буровиков, которые ту скважину пробурили.
— А они-то зачем?
— Вы, что — совсем того? Я же сказал: назревает мировой скандал. Может, воевать прикажешь? А чем?.. Палками?.. Поняли, наконец?
— Понял, — ничего не поняв, грустно ответил министр природы и вышел из кабинета председателя.
Больше всех из-за провала миссии министра природы была расстроена министр здравоохранения.
VI
Беда не приходит одна. Через день после операции, ночью остановился дизельный двигатель. Дизель на станции Восток — это сердце станции, это сердце полярников.
Станция быстро стала остывать. Всё, что было свободно из теплых вещей, положили на больного Бориса Борисовича — накрыли горой! И бросились заводить сердце-дизель.
— Ты, Алексей, свое дело сделал, теперь наш черед, ты нам не мешай. Ну, если только в кружки налить, чтобы совсем не околели, — сказали доку полярники.
Два дня без отдыха они работали: разобрали до ротора дизель, перебрали и перемыли все детали, собрали, потом запускали и перезапускали двигатель. Дизель — это вам не свеча в автомобиле! И когда температура в домике уже упала до минус двадцати градусов, он завелся. Не раздеваясь, выпив спирта, полярники упали на свои кровати и заснули.
Начальник станции не спал. Он мучительно переживал эти два дня, от того, что не может помочь своим товарищам. Скинув все наваленное на него, лежал на морозе под одним тонким одеялом и страдал.
— Вот так же, однажды, здесь на Востоке дизель не могли запустить, — сказал он единственному неспящему доку. — Об этом написал Володя Санин в повести «Семьдесят два градуса ниже нуля». Я Володьку хорошо знал. Искрометный мужик был. О полярниках лучше его никто не написал!.. И вот вам — второй раз, — Борис Борисович глубоко затянулся табаком из трубки и добавил задумчиво: — А это уже система..
— А вам не холодно, Борис Борисыч? — спросил док.
— С сегодняшнего дня можешь называть меня Борисыч. Странно, Алексей, но мне не холодно.
— И мне, Борис Борисыч. А ведь в доме минус двадцать. И ребята спят без одеял? Что-то непонятное происходит?
— Я тоже думаю, что что-то происходит? Непонятное, но происходит… А как хорошо со светом-то жить, а не со свечками. Не слишком ли много испытаний для начала зимовки?.. То ли еще будет?.. О, господи! — Борис Борисович перекрестился.
На следующий день он потребовал собрать совещание. Все взяли стулья и придвинулись к дивану с полулежащим на подушках начальником станции.
— Я хочу вас, товарищи, поблагодарить за спасение станции и спасения наших жизней. Вы молодцы! Но у меня к вам вопрос. Вы обратили внимание, что с нами что-то происходит? Алексей прекрасно провел операцию, которую никогда в жизни не то, что не делал — не видел. А вы ему отлично помогали, хотя вам этого никогда не приходилось делать ранее. Дизель полетел, и вы два дня без отдыха устраняли аварию. На морозе. Сейчас на градуснике минус десять, а посмотрите на себя — все мы спокойно сидим в одних свитерах, и никто не говорит, что ему холодно. На станции, что-то происходит? Я хочу услышать ваше мнение. Говорите.
— Знаешь, Борисыч, мы уже говорили об этом, когда ремонтировали дизель и решили — это связано с водой! Точно, не со спиртом — мы же его пили на прошлой зимовке и ничего необычного не происходило. А сейчас мы пьем воду из скважины, и может, она обладает какими-то неизвестными свойствами? Все-таки пятьсот тысяч лет, давление триста атмосфер, повышенное содержание кислорода? Мы же не знаем, что еще в ней может содержаться. Я начну сегодня же ее изучать, — сказал Костя.
— И я начну. Посмотрю на ее магнитно-физические свойства, — сказал Евгений.
— И я начну, как знающий свойства снега и льда — сказал Иван.
— Я все боялся сказать — думал, не поверите, посчитаете, что я того, — покрутив
