Понимая, какое впечатление весь этот пассаж произвел на отца и на доктора, Эрнест мучительно покраснел.
«Они оба решат сейчас, что она полная дурочка… и будут правы…»
Шаффхаузен отметил, как ловко эта девица встревает в разговоры и какое упорство проявляет в своем стремлении удерживать всех присутствующих мужчин в поле своего зрения и контроля. Глядя на Эмиля, она клала руку поверх руки Эрнеста, а другой рукой делала жест в сторону графа де Сен-Бриз, или посылала недвусмысленные сигналы им обоим, говоря какую-нибудь чепуху вроде этой.
«Странно, что Эрнест не замечает этого… или замечает — и от того так мрачен? Пожалуй, кое-что нам бы стоило обсудить уже теперь, не откладывая в долгий ящик…»
— Я буду в Париже еще как минимум пару дней, но, возможно, задержусь до конца недели. Однако, вы можете приехать в Антиб в любое время, хотя на юге пока и не сезон для рыбалки. Думаю, что для ваших кистей снова найдется работа в часовне…
Шаффхаузен употребил кодовую фразу, понятную только им двоим, но гречанка и тут немедленно встряла:
— Часовня? Ты расписывал часовню? Моему папе это должно понравиться! А почему ты мне раньше не говорил об этом? Я хочу посмотреть! Доктор, вы покажете мне эту часовню, ведь правда? — очаровательно улыбнулась эта греческая дива и ее ресницы-бабочки снова затрепетали, а губки сложились в капризную линию.
Но на доктора ее уловки произвели отталкивающее впечатление, он не любил женские манипуляции, которыми его регулярно изводила Жанетт, доставшаяся ему в наследство вместе с клиникой и практикой старинного друга.
— Я не говорил, потому что мне неприятно об этом вспоминать, — резко и отрывисто ответил Эрнест, — И я сильно сомневаюсь, что твой папа пришел бы в восторг от моего творчества… Во-первых, он нихуя не понимает в живописи, а во-вторых, там в основном хуи и были нарисованы.
— Эрнест! — воскликнула скандализованная Лидия, покраснев так же сильно, как и ее жених за минуту перед тем. — Ты… Ты…
Возможно, дальше последовали бы слезы, но молодой человек не дал ей времени довести мизансцену до конца. Поднявшись из-за стола, он проговорил:
— Я уже сыт, благодарю. И покину вас на несколько минут.
Он вышел из столовой, чувствуя, что готов провалиться сквозь землю от стыда за все происходящее… и прежде всего за самого себя. Отец, а теперь еще и Шаффхаузен — они не должны были видеть его таким (покорным? слабым? смирившимся? — он не знал точного ответа). Но они видели.
Комментарий к Глава 5. Femme fatale
1 студенческие волнения в мае 1968 года спровоцировали отставку президента де Голля
2 хтоническое чудовище - монстр, порожденный хаосом, часто представляемый в виде гадов, атрибут подземных богинь - Реи-Кибелы, Гекаты, Деметры, в аналитической психологии - обозначение древних животных инстинктов, силы ИД
3 на площади Вандом располагаются самые лучшие и дорогие ювелирные магазины Парижа.
4 имеется в виду недавно вышедший в кинопрокат фильм “Клеопатра” 1963 года, совместного производства США, Великобритании и Швейцарии.
5 в 1963-64 годах на Кипре был ряд военных конфликтов между турками-киприотами и греками-киприотами.
6 Этна и Везувий - два вулкана, расположенные в Италии, Этна - на Сицилии, Везувий - в центральной части Лацио, у Неаполя
========== Глава 6. Семейная сцена ==========
***
— Я прошу прощения за моего сына, — мягко проговорил Сен-Бриз. — В случившемся есть и моя вина. Перед обедом я сказал Эрнесту кое-что, что его сильно расстроило… И разговоры про Антиб… Наверное, не стоило касаться этой темы.
Он вопросительно посмотрел на Шаффхаузена, потом ободряюще улыбнулся Лидии и нежно пожал ей руку:
— Но не будем идти на поводу у его дурного настроения. Эрнест скоро вернется, а мы пока попробуем десерт… Мой повар превзошел сегодня самого себя.
Шаффхаузен покивал головой в знак согласия, но взглядом постарался передать графу нечто иное — дело не в Антибе и дурных воспоминаниях… Увы, Сен-Бриз был искренне расстроен и огорчен выходкой сына и не увидел этого намека. Эмиль вздохнул и включился в обсуждение тонкостей французской кухни.
Десерт и впрямь был превосходен, и девушка вскоре снова уже была весела и беззаботна, и перестала поглядывать на дверь, в которую вышел ее жених. Тревога графа, напротив, все возрастала, и вскоре он тоже извинился, преодолевая смущение от вынужденного нарушения негласных правил гостеприимства, и вышел из столовой. Шаффхаузен и Лидия остались вдвоем доедать десерт.
— Расскажите, если вас это не смутит, а как вы познакомились с Эрнестом? На выставке? — спросил он для того, чтобы с одной стороны поддержать разговор, а с другой, чтобы потом сравнить версию девушки с версиями Эрнеста и его отца. Иногда в таких случаях это были три не совпадающих рассказа об одном и том же событии…
— Да ну что вы, доктор, чему ж тут смущаться, — весело рассмеялась девушка, и в ее темных, как маслины, глазах появился лукавый блеск. — Конечно, я расскажу. Нет, это было не на выставке. Но зато так романтииииично! Мы с подругой собрались в кино, на новый фильм с Жаном Марэ… (1) Но нам не хватило в кассе билетов, представляете? Мы так расстроились! Чуть не плакали! А Эрнест… Он был там с другом и просто услышал наш разговор. И они отдали нам свои билеты, представляете?
Лидия помолчала, чтобы усилить впечатление, и глубоко вздохнула.
— Мы, конечно, были очень благодарны, и согласились попить с ними кофе после сеанса… Я, правда, сначала не хотела идти с незнакомым парнем, тем более, что он так на меня смотрел, но отказать было бы невежливо. Я схитрила: предложила отправиться в кофейню на улице Харп, которую держат мои дядя и тетя.
Гречанка звонко рассмеялась и метнула на доктора многозначительный взгляд.
«Да уж, схитрила… Просто хотела быть хозяйкой положения. Я сразу знала, что не отпущу его.»
— Ну, они нас встретили, мы пошли пить кофе, все было очень мило… Эрнест хотел проводить меня домой, но я не позволила, попросила поймать мне такси. Ох, хорошо я тогда еще не знала толком, кто он такой!.. А то ни за что не согласилась бы с ним снова встретиться. У моего папы предубеждение насчет богемы и студентов, и он ведь еще и социалист. Ужас, и это графский сын! Он пригласил меня пообедать вместе, а я… нет, представляете? Сказала, что пойду с ним, если он принесет мне автограф Жана Марэ! Ой, у него сделалось такое странное лицо… Я даже пожалела, что
