Жанно, давай не будем рядиться в белые пальто.

— Пальто сейчас не по сезону, но я не думал, Мирей, что наша дружба — тоже сезонное понятие.

Прежде Жан никогда не стал бы препираться с мадемуазель Бокаж в подобном тоне, с юных лет он был склонен избегать любых конфликтных ситуаций, но сейчас в нем как будто родилась новая сущность, отнюдь не склонная скрывать свои мысли, проглатывать раздражение и обиду…

Неловкость стремительно нарастала, оба собеседника судорожно искали, за что бы зацепиться — либо для продолжения беседы, либо для быстрого прощания — и Мирей сориентировалась первой: взяла Жана под руку и повела к эскалатору.

— Пойдем все же выпьем кофе.

— А как же месье Кадош?

— У меня еще есть время. Ресторан здесь неподалеку.

…Пять минут спустя они сидели за столиком кафе и ждали заказ. Жан по-прежнему чувствовал себя так, словно на него дохнула Снежная королева, так что он предпочел молчать и отдать Мирей инициативу — пусть объясняется как хочет. Конечно, в любви и на войне все равны, и женская дружба редко выдерживает испытание мужчиной, но в этой истории концы упорно не сходились с концами.

Мадемуазель Бокаж тоже было неуютно, но совсем не по той причине, какая пришла в голову Дювалю. Месье Кадош просил ее никому не говорить о предстоящей встрече, она дала слово — и не смогла его сдержать. Жан ждал, что она станет оправдываться перед ним, ну, а Мирей тревожило иное: как она оправдается перед швейцарцем. Он ведь может решить, что с ней нельзя иметь дела, и тогда — прости-прощай, предложение новой работы!..

Мирей была нужна эта работа, она хотела ее, как ничто другое, и ни одна любовная интрижка не могла сравниться по значению с такой возможностью профессионального роста.

«Хорошо еще, что о приезде фон Витца не проболталась.»

— Ну так что же, Мирей? — Дюваль все-таки начал первый. — Выходит, что роман с заезжим евреем стоит двадцатилетней дружбы с честной французской семьей?

Она снова покраснела:

— Жан, прости, но твой антисемитизм просто отвратителен. Я понимаю, что вы с Сесиль обижены и разочарованы, что так вышло с завещанием, но при чем тут национальность месье Кадоша? Можно подумать, что вы не французы, а немцы… Сейчас не времена правительства Виши, дорогой, такие речи могут изрядно подпортить твою карьеру.

— Ах, что ты-что ты. — Дюваль картинно взмахнул руками. — Я не оскорблял его национальность — просто назвал вещи своими именами, ведь он все же еврей, не так ли? Я восхищаюсь его… предприимчивостью. Удивительно, как он только все успевает — обвести Шаффхаузена, вынудив переписать завещание, переманить на свою сторону нашего адвоката, разделить нас с друзьями, соблазнить…

«Моего Эрнеста…»

— …подругу моей жены. Как же ему это удается? Не иначе, с помощью каббалистической магии!

Принесли заказ. Мирей равнодушно посмотрела на кофе глясе — ей уж ничего не хотелось, а Жан, наоборот, схватил ложку и набросился на мороженое с жадностью голодного ребенка.

Бокаж невольно улыбнулась, наблюдая за ним, и попыталась направить разговор в полушутливое русло:

— Магия тут ни при чем. И… он меня не соблазнял, Жан, даже не пытался, хотя не скрою, что я была бы не против.

— Ах, вот как!

— Представь себе. Это один из самых интересных мужчин, которых мне доводилось встречать. Холодный и сдержанный внешне, а внутри горячий, как расплавленная сталь…неотразимое сочетание.

Личная жизнь Мирей никогда не занимала Дюваля, флюиды обаяния пламеневолосой феи не бередили его чувственности, но каждый комплимент из ее уст в адрес ненавистного жида обжигал, как пощечина. Он притворялся, изображая надутую обиду чванливого буржуа, но в глубине души пузырьками шампанского закипало злое веселье. Ему захотелось в манере черного шута бросить прямо в красивое лицо мадемуазель Бокаж

«А ты знаешь, что этот твой жид — конченный гомосексуалист?» — и посмотреть, как оно вытянется, однако Жан сдержался. Только заметил иронически, вскользь:

— Ты натурально влюбилась, Мирей, и все-таки тут не без колдовства, — и продолжил уписывать мороженое.

Мирей натянуто улыбнулась:

— Давай оставим эту тему, хорошо? Ты можешь думать что угодно обо мне и о Кадоше, но единственная правда в том, что он отличный врач, один из ведущих специалистов в своей области, и он умеет убеждать. Я полагаю, что под его руководством клиника «Сан-Вивиан» обретет второе дыхание и станет куда более полезным учреждением, чем если бы ее возглавил ты. Без обид, мой дорогой, ты хороший медик, но не управляющий, а Сесиль… Сесиль тем более.

— Погоди… — Жан уронил ложку, не замечая, что мороженое брызнуло ему на рукав. — Ты что, собираешься работать с Кадошем? В нашей клинике? Ты же гинеколог, какое отношение твоя практика имеет к психиатрии?

— Я не гинеколог, я репродуктолог, и еще генетик, — холодно поправила Жана рыжеволосая красавица, заставляя его вспомнить, что перед ним сидит не просто подруга Сесиль, а доктор медицинских наук. — Кадош планирует изменить профиль клиники, и если все получится, как задумано, я буду возглавлять отделение репродуктологии и вести экспериментальные исследования в области ЭКО.

Это был удар ниже пояса. У Жана засосало под ложечкой, к горлу подкатила тошнота — и он впервые по-настоящему понял, чего же так истерически боится Сесиль. Отмена первого завещания Шаффхаузена, потеря денег фондом, новый управляющий — все оказалось цветочками, мелкими неприятностями. Но смена профиля клиники, донорство спермы, программы ЭКО… они просто не смогут объяснить это Райху и остаться безнаказанными.

— Отсюда шикарный вид. Настоящий рай. — доктор Фридрих фон Витц неохотно оторвался от созерцания пейзажа за окнами кабинета и обернулся к Соломону Кадошу, сидевшему за столом над кипой документов:

— Хорошо, что ты не суеверен, мой мальчик, и не склонен к мистике — призраки тебя не потревожат.

Соломон усмехнулся и поднял глаза на своего бывшего профессора неврологии и одновременно старого друга:

— Если даже ты не свободен от ассоциаций этого удобнейшего кабинета с вынесенным отсюда покойником, воображаю, что говорит обо мне персонал. Я сижу здесь целыми днями и даже ночевал пару раз.

— Надеюсь, один? — в свою очередь усмехнулся фон Витц. — Или та прелестная девушка с шоколадной кожей, что провожала нас сюда, читала тебе сказку на ночь?

— Нескромный вопрос, Фриц. Что ты хочешь узнать на самом деле?

Доктор встряхнул кудрявой седой гривой (это природное украшение делало его похожим на престарелого льва) и уселся на кожаный диван, придвинутый к дальней стене кабинета:

— Это был намек на твои любовные похождения. Признаю — не самый удачный, но я обязан тебя предостеречь.

Кадош положил ручку и отодвинул тетрадь, где делал пометки: тема, без обиняков затронутая фон Витцем, вынудила его поставить все прочие дела на паузу.

— Так. Я слушаю. Предостерегай.

Профессор ругнулся про себя: по части переговорных методик Соломон давно уже превзошел всех своих учителей, и оставалось только подивиться скорости, с какой он возводил вокруг себя глухую крепостную стену, если не хотел подпускать собеседника ближе, чем

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату