Жан так и замер с открытым ртом, хватая воздух, как незадачливый драчун, получивший под дых в схватке с опытным боксером. Подчеркнутая дистанция в общении, которую Соломон демонстрировал с первой минуты пробуждения Жана на его диване, обижала и обескураживала, хотя и не удивляла; но это «я распорядился», с упоминанием яиц и свиной грудинки, сквозило таким высокомерием, таким пренебрежением взрослого к ребенку, что на глаза Дювалю невольно навернулись слезы злой детской обиды… Точно его поманили запретным, а потом выставили вон из родительской спальни, приказав не путаться под ногами. Он снова почувствовал себя жалким и нелепым — в несвежем белье, в халате с чужого плеча, торчащим посреди комнаты, как манекен в магазине распродаж…
Соломон, однако, продолжил играть роль радушного хозяина: усадил незваного гостя к столу, что-то говорил ему с приятной улыбкой, кажется, интересовался вкусовыми пристрастиями относительно крепости и сладости кофе, степени прожарки бекона и тостов.
Жан покачал головой, отвечая этим жестом сразу на все — «мне безразлично» — и, набравшись духу, заговорил о том, что было действительно важно:
— Месье Кадош, мне крайне неловко, что я причиняю вам столько беспокойства… особенно после того, как я сам был непростительно груб с вами, сперва на обеде, и после, на оглашении завещания патрона… Я… я хочу извиниться… за сегодняшнюю ночь.
Глубокие темные глаза с золотисто-коньячным оттенком пристально посмотрели на Жана, взгляд проник в самую душу с бесстыдством разоблачителя, не оставляющего ее обладателю никаких тайн, ни клочка личного пространства, но голос Кадоша по-прежнему звучал мягко и сочувственно:
— Не стоит извиняться за превосходно сделанный минет. Вы вчера прилично перебрали, такое случается. Но… продолжения не будет, месье Дюваль. Пусть это останется нашим небольшим секретом.
Самолет из Рима приземлился в аэропорту Ниццы точно по расписанию, в половине одиннадцатого утра. Пассажиров было немного, так что высадка прошла быстро и споро. Багаж тоже удалось получить без всяких задержек.
— Хороший знак, патрон! — обрадованно заметил Жюльен, подхватывая с транспортной ленты оба чемодана и дорожную сумку.
Густав Райх не разделял щенячьего энтузиазма секретаря, и, воздержавшись от комментариев, только коротко повел рукой — дескать, делайте свое дело, молодой человек, и не судите о замысле Божьем по суеверным знакам.
Сесиль Дюваль поджидала их сразу за стойками паспортного контроля, напряженно высматривала и, увидев и опознав среди людского ручейка коренастую фигуру Райха и длинную худую — его помощника, бросилась навстречу, как заблудившаяся овца к пастуху:
— Месье Райх!.. Брат Жюльен! Наконец-то!
Жюльен заулыбался и залепетал приветствия — он никогда не мог устоять перед бурными женскими эмоциями, что было простительно для его двадцати пяти лет. Райху же минуло пятьдесят пять, и он только сухо кивнул Сесиль, не коснувшись ее руки, и спросил еще суше:
— Почему вы одна, мадам? Где месье Дюваль?
— Он…он в клинике, месье Райх. У него сегодня было ночное дежурство, и…
Райх в удивлении поднял брови:
— Ночное дежурство? У главного врача?
Сесиль густо покраснела, переступила с ноги на ногу, сжалась, как будто ей внезапно захотелось в туалет (глядя на нее, Райх вспомнил о своей простате величиной с картофелину и подумал, что нужно посетить уборную, прежде чем садиться в машину), и пробормотала:
— Ну… он…формально… еще не главврач. Вы же знаете, месье, кто теперь всем заправляет в «Сан-Вивиан».
— Знаю. Но это не надолго. Где твоя машина?
— Тут, недалеко… я нарочно припарковалась поближе, рядом с остановкой автобуса, — начала было пояснять Сесиль, но Райх жестом велел ей замолчать и обратился к Жюльену:
— Ступай за мадам Дюваль, отнеси вещи в автомобиль и сам садись на заднее сиденье. Я приду через десять минут. Достань из сумки минеральную воду и желтую папку с документами, которую ты получил вчера у брата Виктора — я просмотрю по дороге.
— Конечно, месье, конечно! Я все сделаю, в точности… — принялся заверять патрона Жюльен, но заверения полетели уже в спину Райху, шедшему в направлении уборной.
Сесиль была так рада маленькой передышке, что сама схватила один из чемоданов и, невзирая на протесты секретаря, потащила его к выходу из терминала. Ровно через десять минут, как и планировал Райх, маленький отряд Дела Божьего тронулся в путь…
Пока синий Mercedes SL R107 (3) катился по трассе вдоль живописного побережья, Сесиль полностью сосредоточилась на управлении, Жюльен с детским любопытством глазел по сторонам (он впервые был на Ривьере), Райх открыл толстую желтую папку, переданную ему секретарем, и погрузился в изучение содержимого.
Здесь были собраны вместе, рассортированы, надписаны, прошиты и тщательно пронумерованы все материалы, касавшиеся внезапных наследников Шаффхаузена, которые брату Виктору удалось собрать за полторы недели в разных местах и с помощью разных источников.
Райх начал с Соломона Кадоша, знакомого ему далеко не первый год, хоть и довольно поверхностно, а виконта де Сен-Бриз, о коем он прежде не слышал, отложил на потом.
Бегло пробежал короткую биографическую справку:
«Год и место рождения — 1938, Женева, в семье врача… так, колледж, Женевский университет… медицинский факультет с отличием, специализация по неврологии, практика в клинике фон Витца…гм… С 1962 — Университет Декарта, гм… нейрохирургия… диплом с отличием, ученая степень… Практика — резидент отделения нейрохирургии в госпитале Анри Мондора… резидент отделения неврологии и невропатологии в клинике фон Витца… 1968 год — работа в Красном Кресте в Биафре (Нигерия), вместе с Бернаром Кушнером (4). В 1972 — уже государственный доктор медицинских наук Франции. Да-да, тут все как на ладони, я это знаю, помню… Уж как он козырял своими знаниями и заслугами на суде, пхе-пхе, да только это все равно не помогло…не помогло его братцу».
На полных губах Густава появилась довольная сытая улыбка, словно он только что съел что-то невероятно вкусное. Вытянув длинные мускулистые пальцы с толстыми, чуть сплющенными фалангами (привет начинающемуся артриту), Райх нетерпеливо перелистнул с десяток страниц досье, пока не добрался до нужного документа, и с упоением стал его перечитывать, улыбаясь все той же довольной улыбкой хорошо пообедавшего падальщика.
«Хорошо… очень хорошо! Пути Господни неисповедимы, и если Он избирает нас своим орудием возмездия, никто не может противиться Его воле».
Он подтянул поближе несколько пожелтевших газетных вырезок с фотографиями, поднес к глазам, всматриваясь в мелкие детали, и невольно задышал чаще, погружаясь в воспоминания более чем десятилетней давности. Но слишком увлекаться ими не стоило. Райх сурово одернул себя и вернулся к внимательному изучению досье.
«Ну что там еще? Так… Личные знания… Языки — французский и немецкий от рождения (билингв), иврит в совершенстве, английский, испанский — свободно, латынь — свободно, русский язык -базовые знания. Да, это образованная дрянь… Никогда не был женат, не имеет детей. Гомосексуалист. Ну еще бы, откуда у педераста жена и дети… хм, не склонен к эпатажному поведению, крайне разборчив в сексуальных связях, не демонстрирует публично
