«Его высочество» пил кофе не только по утрам, но и на ночь, и донна Джами, хотя и ворчала, что ей создают лишние хлопоты, не гнушалась лично готовить для «красивого мальчика» любимые лакомства. Шаффхаузен — что удивительно — тоже смотрел сквозь пальцы на подобные вольности с режимом, хотя, возможно считал их частью реабилитации и признаками возвращения интереса к жизни у суицидника.
Но, так или иначе, Жан и Эрнест регулярно встречались во время кофейных пауз. Виконт, если был в духе, вежливо здоровался, иногда даже улыбался, и тогда Дюваль так же сухо и вежливо кивал в ответ (и потом полчаса боялся пошевелиться за столиком, чтобы случайно не выдать эмоций, совсем не приличествующих врачу). Он исподтишка наблюдал за Эрнестом, возбуждался и злился… Его раздражали все движения и жесты молодого человека, манера быстро отпивать маленький глоток обжигающего кофе и тут же ставить чашку на стол — с резким звуком, и неизбежными брызгами на белой скатерти. Жан бесился, когда тонкие длинные пальцы виконта разламывали хрустящий золотистый круассан, так, что сыпались крошки, и отрывали маленькие кусочки кружевного теста, чтобы отправить в рот… Бесился, но не мог оторвать взгляда от трапезы виконта, как от эротического шоу. Кажется, он уже тогда знал, каково чувствовать на своем теле — о, и внутри него…. — прикосновение этих ласковых пальцев, отдаваться им в полное распоряжение, сдаваться на милость… и умолять — УМОЛЯТЬ! — трогать себя снова и снова.
Но когда Эрнест, приходя пить кофе, был в мрачном настроении, он вообще не замечал доктора Дюваля. Садился на свой любимый стул и безучастно смотрел прямо перед собой. Кофе и круассаны успевали полностью остыть, прежде чем виконт возвращал им свое внимание. И тогда Жан — о, фрейдистские ассоциации, о, проекции бессознательного — чувствовал себя остывшим полумесяцем слоеного теста, несчастным от безразличия и жаждущим только одного: прикосновения, которое вернет чувство тепла… а потом убьет.
Просмотр внутреннего кино, посвященного Эрнесту — принцу облаков, проклятому Дориану Грею и личному наркотику Дюваля — не прошел без последствий.
— Дорогой мой… — забывшись, прошептал Жан, точно в полусне. Провел рукой по шее, ослабил галстук, потом пальцы скользнули ниже по груди, пробрались под пиджак, легли на тонкую ткань рубашки, нащупали сосок и стиснули его ногтями жадно, болезненно — такое легкое самоистязание было единственным средством от тревоги и напряжения нервов.
— Дорогой мой? Жан! Жан, что с тобой, ты в своем уме? У тебя, случайно, не солнечный удар? — шепот Сесиль обжег ухо, как горячий пар, и к горлу подступила тошнота от запаха ее духов. — Очнись, на тебя люди смотрят!
Она нависала над ним, как гора над Танталом, сжимала его предплечье и едва ли не шипела, как разъяренная кошка. А внешняя декорация была безупречной: милая молодая женщина, заботливая супруга, нежно склонилась к утомленному мужу, который, пробыв целый день распорядителем похорон, наконец-то сдался своему горю и присел отдохнуть, подышать успокаивающими ароматами сада и моря…
— Ну и пусть смотрят, — Дюваль с неожиданной твердостью отстранил жену и встал, как ни в чем не бывало. — Где Эрнест, ты его не видела? Я хочу пригласить его на ужин и, может быть, остаться у нас на несколько дней, раз уж он планирует задержаться на Ривьере. Кстати, месье Кадоша тоже следовало бы пригласить на ужин… это стратегически правильно.
Сесиль судорожно сглотнула — нет, сегодня определенно был очень плохой день. Второй раз муж выходил из повиновения, а она, растерянная и выбитая из колеи, ничего не могла с этим поделать.
«Ах вот как заговорил? Ну что ж, я это тебе припомню!»— но здравый смысл возобладал над эмоциями.
Сесиль плотно сжала губы, чтобы не поддаться искушению вступать в супружескую перепалку с Жаном на глазах у изумленной публики. Она лихорадочно соображала, что ей делать теперь, как спасти ситуацию, осматривалась по сторонам с отчаянием и острым вниманием голодной волчицы, не желающей упускать добычу… и вдруг проблема разрешилась сама собой. Тот, кто воплощал собой эту проблему, чудесным образом пришел на помощь мадам Дюваль и поднес ей на блюдечке победу в раунде.
— Хочешь пригласить месье Вернея на ужин? Ну что ж, я не против. Пригласи его, месье Кадоша тоже пригласи, непременно — если сумеешь их догнать.
— О чем ты? — пробормотал Дюваль упавшим голосом, хотя прекрасно понял намек.
Сесиль подвела его поближе к балюстраде и торжествующе указала на двоих мужчин, собиравшихся сесть в только что подрулившую машину: в одном из них нетрудно было узнать Эрнеста Вернея, а в другом — Соломона Кадоша.
— Ну что же ты медлишь? Беги за ним, позорься сам и позорь меня! Только я не думаю, Жан, что его хоть сколько-то заинтересует наш скучный семейный ужин!
Пустив парфянскую стрелу прямо в сердце мужа, Сесиль добила его контрольным выстрелом:
— Видишь ли, дорогой, твой виконт — юноша тщеславный, а ты не такая крупная рыба, как этот богатый еврей на «бентли». Вспомни основы науки, которой занимаешься много лет: психопаты не способны любить.
Кофе по-ирландски, выпитый наспех, почти украдкой, был только для разгона, как и первые фразы, недвусмысленно обозначившие начало флирта. По-настоящему они начали на автозаправке, на полдороге между Жуан-ле-Пен и Ниццей.
Пока молчаливый шофер заливал бак бензином, Соломон пошел в туалет, а Эрнест остановился у табачного прилавка, чтобы первым делом купить французские сигареты. Без них — он точно знал — веселье не состоится. Уехав много лет назад жить и работать в Англию, он бросил курить «Галуаз», когда мисс Эрин Уэлторп, женщина с внешностью эльфийской принцессы и душой вудуистской колдуньи, нашла их запах чересчур «гадким», а потом так и не вернулся к ним, перешел на «Ротманс» и «Мальборо».
Смерть Шаффхаузена и желание справить по нему пышные поминки, настоящие, черт побери, поминки, вместо елейной буржуазной дрочки над бокальчиками сухого розе, как будто переключила в мозгу застрявший тумблер. Эрнест набрал с полтора десятка синих и красных пачек, потом, как сорвавшийся наркоман, купил еще несколько пачек «Житан».
— Вижу, вы даром времени не теряете, дорогой друг, — заметил Соломон, подошедший к соседнему прилавку с тремя бутылками в руках. — Конечно, о вреде табака много толкуют в последнее время, но не думаю, что курение во Франции запретят завтра.
— А я думаю, что сегодня вечером в барах Ниццы не закончится крепкий алкоголь, — не остался в долгу Эрнест. — Везти с собою кальвадос (2) и… что там у вас еще? Граппа?
— Итальянская граппа и кубинский ром.
— Хмм, весьма оригинальное решение и сочетание. Что вы хотите со всем этим делать?
— Хочу
