— Du bist ein dreister Mann. Du wirst für deine Unverschämtheit bezahlen. Dieses Mitglied wird dich in zwei Hälften teilen. (Ты наглец. Ты поплатишься за свою дерзость. Этот член порвет тебя пополам).
В следующую секунду он, словно хищник, охотящийся из засады, молниеносным движением схватил Эрнеста и, повалив на постель, подмял под себя… но дерзкий невольник не готов был так легко уступить желанию владыки. Между ними завязалась яростная борьба, доведшая взаимное возбуждение до пика, так что поцелуи превращались в укусы, а объятия — в боевые захваты; и вот уже Соломон оказался лежащим вниз лицом, прижатый к матрасу всем весом любовника, и горячий член толкнулся между его ягодицами…
— Да!.. Дааа… — растеряв остатки терпения и не сдержавшись, выдохнул он. — Füge mir… (Вставь мне)
— Ооооо, черррт… — задыхаясь, простонал Эрнест, когда головка члена с неожиданной легкостью, почти не встретив сопротивления мышц, проникла в тело любовника. — Обманщик, ты подготовился заранее!.. Как?..
— В душе перед отъездом. Komm schon! (Ну давай!)
Соломон слегка приподнялся на локтях, пошире развел бедра и застонал от облегчения, когда почувствовал желанную заполненность… наконец-то они с Эрнестом были вместе.
…Одна мысль о том, что любовник все придумал заранее, что он растягивал и готовил себя для него, желая доставить особенное — совершенное особенное! — удовольствие от полного обладания своим телом, свела Эрнеста с ума. Никогда и ни с кем прежде он не трахался так яростно, так страстно… и так коротко: оргазм накрыл его всего через пару минут; кончая, он ощутил, как жаркая теснота вокруг члена становится еще теснее и жарче, и услышал знакомые низкие стоны и гортанное рычание Соломона.
Они кончили вместе и, потрясенные пережитым наслаждением космической силы, остались лежать пластом, мокрые, липкие и тяжело дышащие. Эрнест благодарно целовал шею и плечи Соломона, облизывал, собирал губами капельки со вкусом морской соли, а Соломон, нащупав руку своего принца, нежно сжимал и поглаживал ее, стараясь без слов выразить все, что чувствовал.
***
— Интересно, что сейчас делает Лис… — глядя в темное окно, за которым клубился голубовато-серый предрассветный туман, задумчиво прошептал Эрнест и поудобнее устроился на Соломоне. Теплая рука любовника, нежно гладившая его по спине, замерла, сонные глаза открылись и остро блеснули, а губы, утомленные поцелуями, обозначили вопрос:
— Почему ты о нем подумал?
— Я все время о нем думаю, — признался Эрнест. — Не могу перестать… с тех пор, как впервые услышал в телефонной трубке твой голос — и понял, сам не знаю, как, что звонишь не ты. Что я разговариваю с призраком твоего брата… черт побери, до чего здорово, что он все-таки не призрак!..
— Да уж… иначе мне тоже пришлось бы стать призраком. — вздохнул Соломон, и по его лицу пробежала тень мрачных воспоминаний. — Если бы его казнили, или он в самом деле умер в тюрьме, я бы тоже умер, скорее всего.
В купе было тепло, даже жарковато, но по телу художника пробежала дрожь, как от ледяного сквозняка:
— Ммммм… милый мой, прошу тебя, не говори так даже в шутку.
— Рад бы, но я вовсе не шучу. — это прозвучало совсем грустно, и Эрнест, сжав любимого обеими руками, порывисто поцеловал его крепкую жилистую шею:
— Если бы вы оба умерли тогда — мы бы с тобой никогда, никогда не встретились, ну разве что в моих снах… а скотина Райх, гнусный вампир, ходил бы победителем! Вы трое — ты, Витц и Шаффхаузен — просто герои, что спасли… кстати, ты ведь так и не рассказал мне, как вы все это провернули!
— Расскажу еще, — ласково улыбнулся Соломон и в свою очередь прижал губы к виску своего принца — такого горячего, такого доброго, такого страстного и полного жизни… Ему тоже было страшно вспоминать, что совсем недавно жизнь Эрнеста висела на волоске по вине все того же человека, Густава Райха, ставшего злым гением не только для братьев Кадош.
— Расскажи сейчас, ну, пожалуйста, — попросил художник и бросил на Кадоша свой фирменный молящий взгляд, глубокий и чувственный, делавший его похожим на ангела с картины Мурильо. — А то получается, что я все тебе выбалтываю сразу, как стукач полицейскому — но у тебя от меня секретов больше, чем у члена масонской ложи… может, ты вообще ее председатель? Великий Копта, Мастер стула, или как там называется эта чудесная должность?
— Дорогой мой, ты читаешь слишком много приключенческих романов… уверяю тебя, я не граф Калиостро, я всего только скромный врач.
— Я их брошу, потому что вы сами — как приключенческий роман, месье Кадош!
Соломон поднял брови:
— О, вот как? Я-то всегда считал себя самым скучным человеком на свете… Нудным, как ноябрьский дождь.
— Ты нагло врешь! — рассмеялся Эрнест и, приподнявшись, уселся верхом на бедра любовника и крепко уперся ладонями ему в плечи… поза была настолько приглашающей и провокационной, что легкая эрекция, которую Соломон ощутил еще во время поцелуя в шею, начала стремительно нарастать.
— Ты ведь врешь? Признавайся!.. Ты просто напрашиваешься на комплименты.
— Конечно, вру… и напрашиваюсь, — легко согласился Кадош и переместил ладонь на член любовника, уткнувшийся ему в живот.
Эрнест громко охнул, выгнулся, подался навстречу ласкающей руке, жадно потираясь повлажневшей головкой о жестковатую, но такую приятно теплую ладонь…
— Соломон… аааахх, Соломооон…
— Что, милый? Скажи мне. — он теснее обхватил член и пустил свои пальцы скользить вверх и вниз, с такой умелой чуткостью, что пленник его любви сразу же сдался:
— Я хочу тебя!..
— А я — тебя… — жаждуще выдохнул Соломон, очень довольный, что его тактика медленной осады сработала, и вспыхнувшее желание вытеснило из прекрасной головы Эрнеста печали прошлого и тревоги настоящего, и заставило отложить лишние вопросы по крайней мере до утра.
Им в самом деле было о чем поговорить и что обсудить самым серьезным образом, о многих вещах следовало договориться до приезда в Валлорис, до встречи с Исааком, с Эстер и тем более с Жаном Дювалем, но Соломон категорически не хотел пускать проблемы в постель, которую делил с Эрнестом. Маленькое путешествие от Парижа до Ниццы, длиною всего в одну летнюю ночь, даже половину ночи, было предназначено только для любовников.
Они любили друг друга до рассвета, с такой страстью и ненасытной пылкостью, как будто предчувствовали, что это последняя спокойная ночь, подаренная им судьбой, на долгое-долгое время…
Комментарий к Глава 5. Vita bella
1 бас-кантанте -один из самых красивых тембров,
