— Месье Дюваль, вы осознаете последствия своего поступка? Как только переданный вами документ будет завизирован всеми поименованными лицами, пути назад не будет, и если вы снова захотите…
Жан нетерпеливо перебил юриста:
— Мэтр Дюрок, давайте не будем понапрасну тратить время. Я все осознаю, а если вы сами сомневаетесь, взгляните на пометку нотариуса, что моя дееспособность надлежащим образом удостоверена. Мне хотелось бы поскорее покончить с первым вопросом и перейти ко второму.
— Гммммм… — Дюрок снова закашлялся, вытащил из кармана носовой платок, отер губы и бросил на Дюваля взгляд исподлобья, пытаясь угадать, какой еще сюрприз припас для него этот психиатр, более странный, чем некоторые его пациенты:
— Второй вопрос?.. Какой же, позвольте узнать?
Дюваль улыбнулся и с готовностью передал адвокату небольшую кожаную папку-портфель:
— Вот здесь вы найдете все необходимое. Свидетельство из мэрии, брачный контракт… а также полный перечень имущества, находящегося в моей личной и совместной с супругой собственности.
Дюрок принял папку и, не скрывая растерянности, спросил:
— Что же мне со всем этим делать, месье Дюваль? Ведь не хотите же вы сказать…
— Именно это я и хочу сказать.
— Вы… планируете…
— Развестись. Да, развестись. И как можно скорее.
В конторе было не так чтобы очень жарко, но адвокату снова понадобился платок, чтобы вытереть пот. Сказать, что он не ожидал от Жана Дюваля такой прыти — это было еще очень мягко.
Дюваль усмехнулся, наблюдая за его изменившимся лицом, и проговорил:
— Вот уж не думал, мэтр, что вас так поразит заурядное бракоразводное дело.
— Заурядное?..
— Да, заурядное, — Жан демонстративно пожал плечами. — Поскольку у нас с мадам Дюваль нет детей, установлено раздельное пользование денежными средствами, а совместно нажитого имущества не так уж много, полагаю, развести нас не будет сложным делом… тем более, когда за него возьмется такой опытный юрист, как вы.
— Гммммм… — промычал Дюрок: он был падок на лесть, но не настолько падок, чтобы перестать считать и сопоставлять возможные выгоды и издержки. — А что же ваша супруга — она дала согласие на развод?
Он заранее знал ответ на этот вопрос, но по многим причинам предпочитал услышать его из уст самого Дюваля.
Жан болезненно поморщился, словно ему попала холодная вода в больной зуб:
— Нет… и — это между нами, мэтр, — едва ли даст; поэтому я и пришел к вам, нашему общему другу на протяжении многих лет.
— Да-да! — воспрял Дюрок и закивал головой. — Как ваш друг… на правах вашего семейного юриста… я просто обязан спросить: нельзя ли уладить ваши разногласия с мадам Дюваль как-то иначе, не доводя до крайности? Развод — крайне утомительная и дорогостоящая процедура, месье, да еще если один из супругов возражает…
— Мэтр, мы, по счастью, живем в восемьдесят шестом году двадцатого века, а не восемнадцатого. Нет закона, принуждающего сохранять брак, когда супруг желает его расторгнуть. Скажу больше, против моего развода с Сесиль не возражает даже церковь, поскольку в течение восемнадцати лет наш союз остается бесплодным.
Дюрок наклонил голову, внимательно слушая, и потихоньку начинал складывать детали:
— И вы полагаете, что причина — в состоянии здоровья вашей супруги?
— Я это знаю твердо. Бесплодность Сесиль давно установлена ее лечащим врачом… и подтверждена недавними анализами, которые проводила доктор Бокаж, которая, как вам известно, имеет докторскую степень не только в области гинекологии, но и репродуктологии.
— Хммммм… Я вас понял, месье Дюваль… ну что ж, хорошо, я посмотрю документы и подготовлю проект соглашения для расторжения брака.
Жан довольно улыбнулся и снова затянулся своей сигарой:
— Я нисколько не сомневался в вашей высочайшей профессиональной компетентности, мэтр Дюрок.
***
Закончив беседовать с Сесиль, не утешенной, но, по крайней мере, слегка успокоенной его речами и обещаниями, Райх отправил ее обедать в соседний ресторанчик домашней кухни, строго-настрого наказав поесть как следует, а после помолиться и лечь спать.
— Никогда не следует впадать в отчаяние, мое дорогое дитя, — проникновенно сказал он на прощание и, когда она попросила особого благословения, поцеловал ее в холодный, пахнущий пудрой лоб:
— Уповай на Господа, и Он не оставит тебя. Он слышит всех, кто обращается к Нему искренне, от всего сердца. Обращайся и к Отцу Эскриве, чтобы он стал твоим ходатаем перед ликом творца.
— Но, отец Густав, что же мне делать дальше?.. Вы вернетесь за мной? — робко спросила Сесиль; от ее былой уверенности и манеры «королевствовать» не осталось и следа; она всматривалась в лицо наставника с фанатичной покорностью послушницы, готовой пройти через огонь или броситься в колодец по одному его слову. О, Сесиль и больше бы сделала, чтобы он дал ей надежду на возвращение Жана и вместе с ним — мирной, спокойной и респектабельной жизни…
— Я вернусь, дитя, вернусь, не позднее завтрашнего вечера. Мне нужно кое с кем переговорить в Женеве и кое-что устроить, после этого я вернусь за тобой. Проследи, чтобы вещи твои были все уложены, и сама ты готова к отъезду. Мы проведем в дороге всю ночь, но до Ривьеры доберемся как раз к завтраку. Ты поняла?
Женщина смиренно кивнула и поплелась, куда было велено — понурая, с опущенными плечами, как аллегория Уныния…
Райх убедился, что Сесиль вошла в ресторан, и, сев в поджидавшую его машину, назвал шоферу нужный адрес в Женеве:
— «Розовые сосны».
Закрытое заведение на берегу озера Леман, с собственной пристанью, обнесенное высоким зеленым забором, окруженное корабельными соснами с розоватой корой, дубами и буками, с виду похожее на школу или семейный пансион, на самом деле было клиникой святого Фомы Аквинского. Сюда приходили (или тайно помещались родственниками) особые пациенты, пожелавшие исцелиться от гомосексуальности — с помощью не только лекарств и медицинских процедур, но и силой молитвы, в компании духовных наставников, принадлежащих к различным католическим орденам, и светских помощников-волонтеров.
Формальным учредителем клиники был гуманитарный фонд «Возрождение», занимавшийся всесторонней поддержкой и продвижением в обществе программ репаративной терапии. На протяжении нескольких лет подряд сюда приезжал и доктор Жан Дюваль; именно здесь он собирал практический материал для монографии, посвященной способам лечения гомосексуальности, поскольку именно от фонда «Возрождение» Дюваль получил внушительный грант на подготовку, издание и распространение этого труда…
По неизвестным причинам, доктор предпочел позабыть, каким обстоятельствам и каким персонам он обязан взлетом своей научной карьеры и материального достатка, предпочел игнорировать важные пункты контракта, считая, что, раз документ не завизирован нотариусом и не занесен ни в какие реестры, то не имеет юридической силы… и никто не спросит с него за нарушение. В этом доктор Дюваль, конечно же, ошибался, как и во многом другом.
Задачей Густава Райха было освежить
