– Всегда есть третий вариант. Всегда, - приглушённо сказала Нора. – Я могла бы вернуться на восток вместе с братом, или договориться со вдовцом, как Эмми. Это только мой выбор. Лука не принуждает меня остаться.
– Тогда почему остаёшься? – Бернис явно не понимала подругу.
‘И я тоже. Почему она не воспользовалась случаем и не бросила меня?’ – Удивлялась Лука.
– Я не доверю своё будущее и своих детей незнакомцу или людям, которым на нас наплевать, – ответила Нора.
Бернис сердито возразила:
– А она что не незнакомка?
– Нет, не незнакомка. Я приняла решение довериться ей, когда согласилась выйти за него замуж…за неё, и с тех пор, она ни разу не дала мне повода пожалеть о своём решении.
– Но…но…но она лгала тебе всё это время!
Нора повернула голову, чтобы взглянуть на Луку:
– Да, но только потому что боялась, что я не сохраню её секрет в тайне.
Лука с облегчением ей кивнула, радуясь, что женщина поняла – решение ни о чём ей не говорить, не имело ничего общего с предательством.
Но Бернис не могла так легко отпустить:
– Но…но она женщина!
– Я тоже, – просто сказала Нора.
– Дело не в этом. Ты не женишься на других женщинах!
Нора посмотрела на кольцо на пальце. А когда подняла взгляд, на губах играла улыбка:
– Ну, по-видимому, уже женилась на одной.
Лука подавила смешок. Не хотела злить Бернис ещё больше.
– Бернис, – начала Нора, – знаю, ты не понимаешь жизнь, которую выбрала Лука. Честно говоря, я сама не уверена, что понимаю. Но это не отменяет того факта, что она хороший человек. Когда Эми выпала из повозки, она тут же её подхватила и даже рисковала своей жизнью, спасая мою дочь от гремучей змеи. Прыгнула в реку, чтобы спасти меня. Её чуть не убили, когда она связалась с двумя мужиками, которые злоупотребляли своей силой против беспомощных женщин. Она – основная причина того, что у нас гораздо меньше жертв по сравнению с другими обозами. И теперь ты ведёшь себя так, будто всё вышеперечисленное не важно. Будто она жестокий человек и может причинит мне боль, только потому что ты узнала, что она женщина.
К горлу подошёл ком. Лука сглотнула. Никто никогда раньше так её не защищал. В то время как она пристыжено опускала голову и отводила взгляд от обвиняющих глаз Бернис, Нора боролась, оправдывая её честь.
Бернис молчала, явно не находя подходящих слов.
– Ладно. Я возвращаюсь в постель. Я вообще вышла затем, чтобы напомнить тебе о перевязке, – сказала Нора Луке. – Ты идёшь? – Бросила она, обернувшись через плечо, и пошла обратно к повозке.
Лука осталась сидеть на месте. Она повернулась к Бернис практически смущённая страстной защитой Норы. Лука не считает, что заслуживает такого отношения к себе, зная свою жизнь и сложную ситуацию, в которой вынуждена находиться Нора, и как она может навредить женщине и детям.
– Господь всемогущий! – Прошептала Бернис, всё ещё глядя в том направлении, в котором ушла Нора. – Кто эта женщина, и куда подевалась та застенчивая девушка, которая так боялась противостоять Бродерику Коуэну, мучавшему её неделями?
– Она повзрослела и научилась верить в себя, – сказала Лука, осторожно коснувшись плеча женщины. – И я думаю, ты внесла в это важный вклад.
Бернис закрыла глаза, и когда через мгновенье их открыла, сердитое выражение исчезло с её лица:
– Нет, в этом твоя заслуга. Она поверила в собственную ценность, потому что ты относилась к ней с уважением, как к любой другой женщине обоза.
– Я, правда, не причиню ей вреда, Бернис, – прошептала Лука. – Если когда-нибудь придёт время и моё присутствие в жизни Норы начнёт ей мешать, я исчезну, оставив ей ранчо. Также если однажды меня снова раскроют, я уйду. Не позволю ей жить с таким позором.
Ничего на это не сказав, Бернис встала и направилась к своей повозке.
========== Гранд-Ронд. 12 сентября 1851 год ==========
‘Не знала, что подъём дастся мне так тяжело!’ Подумала Нора, слишком уставшая, чтобы высказать свою жалобу вслух. Подъём на скалистый холм был долгим и утомительным, но спуск был вообще убийственным. Тропа была настолько крутой и каменистой, что им пришлось привязать повозки к дереву и медленно зигзагами спускать вниз.
Только когда их повозка благополучно добралась до низа, Нора воспользовалась моментом, чтобы полюбоваться идиллической долиной Гранд-Ронда. Здесь у подножья Голубых гор, эмигранты, наконец, оставили позади песчаные полынные равнины. Это место было похоже на Орегон, каким Нора себе его представляла. Пышная долина окружена высокими, сосновыми горами. По ней протекал чистый, прозрачный ручей, вдоль которого растут ивы, тополя и ольха. Перепачканное красным лицо Эми дало понять, что поблизости есть ягодные кустарники.
Вокруг обоза бродили индейцы, предлагая еду и лошадей в обмен на одежду и другие предметы быта.
Нора улыбнулась, увидев, как Лука смотрит на красивых пони, окраской похожих на Корь. Однако самой ей не хотелось ни лошадей, ни ягод. Последние несколько миль она жила мыслью о возможности искупаться в одном из многочисленных источников, разбросанных по всей долине. При мысли о том, что её беременное тело будет невесомо плавать на воде, Нора с мечтательным стоном закрывала глаза.
Она схватила чистую одежду и мыло.
– Эми? – Позвала Нора. – Пойдём купаться!
Эми подняла глаза от ягод, которые насобирала:
– Нет, я хочу делать кекс.
– Пусть остаётся со мной, – сказала Бернис. – Я и её, и своих умою, когда закончим с готовкой.
– Отлично, – улыбнулась Нора.
Значит, она может по полной насладиться ванной, а не пыхтеть, очищая свою чумазую дочь от слоя ягодного сока.
– Нора! – Её остановил крик Луки.
Она нехотя обернулась, больно не терпелось добраться до источника.
– Не советую тебе идти одной, – сказала Лука. Она указала на индейцев, бродивших по лагерю. – Не-персе и Кайюсы - безобидные племена, но как только ты снимешь свою шляпку, рыжие волосы будут манить их как пчёл на мёд.
– Но… – Нора бросила грустный взгляд на водопад, который видно с того места, где она стоит. – Моя ванна…
Лука потёрла переносицу:
– Я не сказал, что ты не можешь помыться. Просто не ходи одна.
– Сходишь со мной?
Она вспомнила, как однажды Лука стояла на страже, пока они с дочерью принимали ванну. Но в то время она считала Луку мужчиной. ‘Так что в том, что она увидит меня голой сейчас, нет ничего страшного, так ведь? Мы ведь обе женщины…’ Живя в борделе, в переодевании или купании перед другими не было ничего необычного. Но почему-то
