— Вы же тогда не досмотрели представление, — сказал он с такой охотой, что Катарина поняла — разговоров о бывшей жене он не желает ни под каким предлогом. — А сегодня дают еще одно представление. Поедем — и посмотрим все от начала до конца. Я заплатил там кое-кому, мы сядем прямо на балконе, перед сценой, поставим кресла
— На балконе?! — ахнула Катарина. — Хоэль! Вы опять затеваете скандал! Благородным дамам неприлично смотреть
— Да кто это выдумал?! — загремел он. — Вы хотите смотреть — и вы будете! А если кто-то посмеет что-то сказать по этому поводу — я ему палец сломаю, и успокоимся на этом, — тут он заметил, с каким ужасом Катарина смотрит на него, и поправился: — Ладно, палец ломать не буду. Но можете мне поверить, никто ничего не скажет. Побоятся.
— Но завтра все опять будут сплетничать о нас
— Да наплевать, — ответил он с такой беззаботностью, что Катарина не сдержалась и фыркнула. — В прошлый раз я видел там с десяток благородных дамочек. Все под масками, все прячутся. Как будто есть что-то непристойное в том, чтобы посмотреть пьеску!
— Но правила приличия
— А какие правила мы нарушим? Мы что — будем швыряться на площади козьими какашками?
— Хоэль! — воскликнула Катарина, пряча пылающее лицо в ладонях, и едва сдерживая смех.
— Ну же, не сопротивляйтесь, — он подошел к ней и зашептал на ухо, обжигая горячим дыханием. — Вам ведь хочется — так сделаем это. И ни на кого не будем оглядываться.
— Вы настоящий змей-искуситель, — она покачала головой.
— Всего-то хочу вас порадовать, — торопливо сказал он и пошел к двери. — Так мы ждем вас, донья. Слишком не мешкайте, скоро все начнется.
Катарине понадобилось четверть часа, чтобы надеть кружевную наколку и бархатную маску. Несмотря на браваду, она так и не смогла броситься в эту авантюру с открытым лицом.
Хоэль ждал жену в саду, и почтительно распахнул калитку, но с сожалением окинул взглядом неизменное черное платье.
Трончиталь восседал на козлах с самым важным видом, и соседи опять замаячили в окнах, наверняка гадая — куда же это отправилась самая скандальная пара города на ночь глядя.
Коляску они оставили в квартале от площади, потому что народу толпилось столько, что проехать не было возможности. Хоэль провел Катарину в один из домов, окна которого выходили на площадь, и был встречен хозяевами с угодливым подобострастием.
— Вот, отсюда все хорошо видно, — Хоэль торжественно откинул занавеску, провожая Катарину на балкон. — Как вам?
Донна не ответила, вцепившись в ажурные металлические перильца. Балкон располагался достаточно низко, чтобы слышать все, что происходит на сцене, но и достаточно высоко, чтобы шум толпы не слишком мешал зрелищу. Катарина почувствовала непередаваемое волнение, оказавшись над этим шумящим людским морем. Зрители толкались, ссорились и хохотали, ожидая начала представления. Она тоже была там — каждый раз, когда показывали пьесу Гарсилоасо де ла Васо. И ее нещадно толкали, а однажды воришки чуть не срезали кошелек, да хватало неприятных приключений Зато теперь Она посмотрела на Хоэля с признательностью и села в кресло, услужливо им подставленное.
Он позаботился о лимонаде и хрустальных бокалах — они стояли на столике рядом. Тут же была низкая ваза с фиалками, которые пахли нежно и ароматно, а на блюде лежали дольки апельсинов и лимонов.
Пьеса началась, но Катарина была слишком взволнована, чтобы следить за представлением. Их заметили, и зрители чаще задирали головы, глядя на балкончик, чем смотрели на сцену.
Хоэль сидел в кресле рядом с Катариной, и его сразу узнали. А раз узнали мужчину, то и личность дамы не осталась тайной, хотя Катарина и озаботилась маской. На соседних балконах располагались благородные доны, но ни один не пришел с дамой, и мужчины взволнованно переговаривались, то и дело поглядывая в сторону Катарины.
— Боже, все внимание на нас, — вздохнула Катарина.
— Они завидуют, — сказал Хоэль. — А сейчас будут завидовать еще больше.
— О чем это вы?..
Но он уже придвинул свое кресло вплотную к ее креслу и зашептал, почти касаясь губами ее щеки:
— Рядом со мной самая прекрасная женщина на свете, и поэтому представление особенно захватывающее.
— Вы нарочно их провоцируете? — прошептала Катарина, задрожав всем телом. Близость Хоэля воспламеняла кровь еще сильнее, чем вызов, брошенный обществу.
— Мне до них и дела нет, — заверил он. — Все мои мысли только о вас.
— Будто бы, — лукаво ответила она.
— Я говорю это искренне, — он завладел ее рукой и медленно ласкал пальцами ее ладонь, — и стараюсь доказать это на деле. Вы же сказали, что конфет и цветов не надо
— Подарок удался, — подтвердила Катарина, осторожно забирая руку. — Но этого мало, Хоэль.
— Чего же вы хотите еще? — продолжал он нашептывать.
— Хочу досмотреть пьесу, — сказала она с улыбкой. — Вы позволите?
— Да, донья, — он отодвинулся и тут же зажевал дольку лимона вместе с кожурой.
Этот вечер запомнился Катарине, как один из самых прекрасных вечеров в жизни. Вечер был чудесным, а ночь обещала быть волшебной.
Они с Хоэлем возвращались домой после представления, обмениваясь ничего не значащими фразами — говорили о пьесе, о звездах, что щедро высыпали над Тьергой, и Хоэль держал Катарину за руку, ласково пожимая ее пальцы.
— Хотите прогуляться по саду? — предложил он, когда коляска остановилась возле Каса-Пелирохо.
Конечно, глаза его говорили гораздо больше, но Катарина обуздала собственные желания и покачала головой:
— Лучше бы нам пойти спать. Прошлая ночь была бурной, да и этот вечер отнял много сил. И вам, и мне надо отдохнуть.
— Что до меня — то я ничуть не устал и полон сил!
— Но я устала, — сказала она ласково и погладила его по щеке.
— А, да, — он кивнул и закусил губу. — Тогда провожу вас до порога, донья.
— А сами куда отправитесь? — спросила она, старясь за приветливым тоном скрыть страх. — Надеюсь, не
