-Не он…- повторил он отстраненно. - Возможно. Понимаешь, я струсил. Я даже не посмотрел. Вообще не стал приближаться. Он где-нибудь здесь сейчас, среди других туш… или мы уже его съели. Я и не хочу знать.
Такое уже было с ним однажды, разве нет? И даже не столь далеко от этих мест. Когда-то Руоль выстрелил в черного орона, который мог быть или не быть Харгином, в чьем теле могучая шиманка Кыра заточила болезнь его старшего брата. Вряд ли тогда это был именно Харгин-лучший орон родителей, - но ведь Руоль видел своими глазами, как вместе с поверженным сэнжоем упал и его брат Саин и, скорее всего, тоже погиб. Получается, Руоль и в тот раз стрелял в брата.
Все повторяется. Жизнь, судьба или духи ведут тебя по кругу, и может быть, тебе только кажется, что это движение вперед. Так ли уж мудро было идти к Архатаху? Да и вообще все это-шаг за шагом, решение за решением, ошибка за ошибкой-насколько оно было необходимо или неизбежно?
-Неважно, - сказал Руоль. - Это неважно. Просто воображение. Но мне нужно было поделиться. Спасибо.
Тирга вдруг поняла, что по ее лицу текут слезы; она попыталась улыбнуться.
-Я люблю тебя, Руоль Шал.
-Я люблю тебя, Тирга Эна Витонис. И прости меня, что я… все будет хорошо. Давай спать.
Он не успокоил ее, как не успокоил и себя, но Тирга покрепче обняла Руоля, потому что они были друг у друга, и только это сейчас было важным.
Им понадобился еще один день, чтобы разобрать свою внушительную добычу. Волки и птицы кружили вокруг лагеря, почуяв богатую поживу. На открытой снежной равнине их стоянка, должно быть, была заметна издалека, но об этом уже можно было не беспокоиться. Погоня потеряла их еще в предгорьях, где-то в районе Трех Ручьев, и едва ли кому-нибудь на Хребте могло прийти в голову, что беглецы решатся на столь отчаянный шаг. А луорветаны так и вовсе избегали мест вблизи Турган Туаса. Но сейчас у них была другая проблема.
-Мы не увезем всего за раз, - высказал Руоль то, что и так всем было понятно. Четырнадцать измученных лошадок и без того кое-как справлялись с грузом. - И спрятать не сможем. Зверье доберется.
-Жалко бросать, - вздохнул Сагур Шартуйла. - А если закопаем?
Руоль покачал головой.
-Не нужно бросать. Архатах уже рядом. Разделимся. Часть останется здесь, остальные пройдут, сколько возможно, разгрузятся, и кто-то вернется назад с лошадьми. Так и будем двигаться. Это задержит нас, но не слишком. Не стоит переживать, мы уже почти на месте. А на Архатахе мы с Димбуэфером в прошлый раз нашли хорошую тропу.
-Только я не помню ни черта, - проворчал Димбуэфер и вдруг зашелся тяжелым, надсадным кашлем.
Руоль нахмурился. Не нравился ему этот кашель.
-Я помню, - сказал он.
На том и порешили. Несколько человек, и среди них Висул Дарходка и Сагур Шартуйла, остались охранять добычу, которая давала им немалый шанс благополучно пережить эту зиму, остальные отправились дальше. Руоль вел отряд, и потом он же должен был вернуться-вроде как, это даже не обсуждалось.
Сейчас многое возвращалось к нему, и он действительно хорошо помнил дорогу. Как будто и не было всех этих лет. Он изменился, конечно, и теперь смотрел на мир совсем другими глазами, но вот дорога снова ведет его туда, куда он и не надеялся, да и не собирался возвращаться. Он думал, что простился с этим навсегда, думал, что похоронил свое прошлое, но порой жизнь делает крутые повороты. Руоль чувствовал себя странно, по-настоящему странно здесь. Иногда он даже словно жалел о чем-то. Если быть до конца честным, он совсем не хотел возвращаться. Но действительно ли это было именно возвращение? С каждым днем он все лучше чувствовал мору, она все больше открывалась ему, и вместе с тем приходило осознание, что, оказывается, прежний Руоль никуда не делся, он все время был где-то рядом-хорошо это или плохо, - а вместе с ним готовы были выползти на свет и все его темные духи, все его печальные внутренние демоны. Руоль совершенно не любил прежнего себя. Может быть, и в настоящем ему особенно не было чем гордиться, но по крайней мере он делал что мог. И у него была Тирга. Нет, о возвращении Руоль не помышлял. Все было по-другому теперь. Он был здесь, но словно бы находился вовне. Его жизнь была там, на Хребте, и вся мора стала лишь временным убежищем. Не домом. Впрочем, Руоль до сих пор не знал, где его дом.
-Смотри, Димбуэфер! - воскликнул Руоль. - Узнаешь это место?
Веселым, беззаботным тоном он надеялся взбодрить старого друга, потому что в остальном мало чем мог ему помочь. Димбуэфер Мит заболел. Он покашливал чуть ли не с осени, но несколько дней назад, почти сразу после памятной охоты, в которой даже не участвовал, как-то враз слег, и теперь ехал в одних санях с Уллемом. Тирга первая заметила, что Димбуэфер буквально не может стоять на ногах, хотя тот до последнего пытался скрывать свое состояние. «Он кровью кашляет», - сказала Тирга Руолю, чуть ли не плача. Руолю было стыдно, что он так долго не замечал или, скорее, старался не замечать того, что происходит с его другом. Погруженный в свои мысли и заботы, оправдываясь тем, что в данной ситуации все равно ничего нельзя сделать; но это был самообман, конечно. Оставалось надеяться, что, когда они достигнут цели, в тишине и покое Димбуэферу станет лучше. Пещера в уютной долине давно виделась Руолю неким долгожданным убежищем, которое сказочным образом способно решить все их проблемы. Что, естественно, тоже было самообманом. Но в такую игру, так или иначе, играли они все.
-Хотя, как ты можешь узнать? - сказал Руоль. - Ты, кажется, был немного слеп тогда?
Димбуэфер, до подбородка укрытый одеялами, слабо усмехнулся в заиндевевшую бороду.
-Это здесь, да?
-Точно не скажу, но где-то… возможно, вон под тем деревом. А я заметил костер примерно… оттуда.
-Вот же как бывает, согласись. Все-таки поразительно. Но может быть, это правильно.
-Что правильно-то? - вскинулся Руоль; ему совсем не понравился тон Димбуэфера.
-Ну… не знаю… то, что я здесь. Я ведь тогда, ты знаешь, должен был…
-Эй! - воскликнул Руоль, поняв, куда тот клонит и испугавшись. - Что за чушь ты несешь?
Димбуэфер прикрыл глаза, борясь с очередным приступом кашля, потом глухо произнес:
-Не… не обращай внимания. Это так, мысли просто… Знаешь, я ведь всегда хотел вернуться. Долинка мне твоя полюбилась очень.
