Кое-что еще тревожило Руоля в эти дни, а чаще по ночам, когда он лежал в темноте, мучаясь бессонницей. Тирга была рядом, но в такие моменты он вдруг начинал чувствовать необъятное одиночество. Потому ли это происходило, что в его голове зрел дикий, почти невозможный замысел? Или может быть, это было оттого, что он находился здесь, на Архатахе, в тундре?
Ему казалось, что мора начинает говорить с ним. Откуда-то из далеких, давно позабытых уголков как будто бы доносились слабые, бледные голоса духов-словно призрачное, невнятное бормотание, и Руоль боялся, что голоса эти могут зазвучать отчетливей и обрести смысл.
Как-то глухой ночью, тихонько, чтобы не разбудить Тиргу, Руоль выскользнул из их маленького, отгороженного уголка, а потом и вовсе покинул пещеру-Квартиры, как ее теперь называли. Ему отчаянно захотелось подышать свежим воздухом, голова полнилась темными мыслями, а где-то на самой границе слуха шелестел навязчивый шепот несуществующих духов.
Заканчивалась луна, называемая Муусутар; снег сошел еще не весь, эта зима вообще выдалась снежной, но озеро уже вскрылось, и темная вода, окаймленная серыми льдинами, слабо поблескивала в лучах ущербной луны.
Следом придет Эдж, подумал Руоль с каким-то странным, щемящим удивлением. Эдж… действительно… вторая луна, приход тепла, песнь пробуждения, великий праздник… Насколько же он стал далек от всего этого? Как же давно и как неотвратимо оно проходит мимо!..
Накатила привычная печаль, Руоль поежился, запахнул куртку. Было безветренно, но зима не спешила сдаваться, морозный воздух был свеж и колюч.
Неподалеку, чуть ближе к берегу стоял человек. Он был один такой-нескладный, костлявый, долговязый, - но Руоль, занятый своими мыслями, не сразу признал Скалота Рабаэрду. А когда узнал, эхо прежней неприязни шевельнулось в нем, но все же он решился подойти. Он не понимал, почему Скалот до сих пор с ними, и это его задевало. Ведь сколько возможностей у него было после Мхов, где они сидели в осаде.
Рабаэрда уже давно избегал Руоля, и складывалось впечатление, что он попросту боится. Где-то в глубине души Руоль находил в этом мелкое и злорадное удовлетворение, хотя и понимал всю незначительность подобных чувств. Вот и сейчас показалось, что Скалот напрягся, что он готов убежать, и Руоль с какой-то мелочной снисходительностью оценил его реакцию. Но, по крайней мере, печаль отступила.
Скалот Рабаэрда остался на месте-куда ему было деваться? - и только зачем-то снял шапку с лысой головы.
-В дозоре стоишь? - спросил его Руоль, чтобы как-то начать разговор.
-Нет, я… так, не спится…
-Да… и мне тоже, - сказал Руоль.
Некоторое время помолчали, и молчание было неловким, неуютным.
-Ты не подумай… боярин…- вдруг заговорил Скалот, снова натягивая шапку. - Я знаю, что ты думаешь, и ты прав. Но что было, то было, да? Я с вами.
Руоль удивился, он никак не ожидал, что Скалот вообще заговорит об этом.
-А почему ты с нами? - незамедлительно спросил Руоль, наплевав, насколько это прямолинейно и даже агрессивно. Давно ведь хотел спросить.
-Всякое ведь бывает…- Похоже, Скалот вовсе не собирался откровенничать, но-может быть, момент был такой-его вдруг прорвало:
-Недалеко от Верхней у меня мать… и сестра… жили, работали… Не то, чтобы я так уж часто им помогал, но иногда… да, черт, так себе был сын… и брат… А потом-мы в Камнях тогда были-узнал, что их выгнали, просто выгнали. Не нужны больше. Ерунда, бывает, кого винить? Но мать слегла… нет ее больше. А сестра в одном из этих веселых домов. И я подумал: херня то, что вы делаете, но теперь это мое. Хочешь верь, хочешь не верь, а у меня есть интерес.
Руоль молчал, он совсем не знал, что сказать. Да и, вроде как, неуместны были слова.
-Всякое бывает, я же говорю, - усмехнулся в холодной ночи Рабаэрда. - Ты только не прогоняй меня, боярин. Авось, пригожусь. И прости, чего уж там.
Вместо ответа Руоль похлопал его по плечу. Он не стал вдруг относиться к Скалоту хоть сколько-нибудь лучше, не мог так сразу взять и забыть все, но в душе как будто развязался некий тугой узел, и Руоль на самом деле почувствовал себя легче.
Он повернулся, чтобы уйти, голос Рабаэрды остановил его.
-Что будем делать, боярин?
-Что? - не понял Руоль. Он вглядывался в лицо Скалота, напрасно стараясь увидеть его глаза.
-Мы правда сможем их прижать?
Руоль призадумался. Врать ему не хотелось и до этого мгновения он думал, что не знает ответа.
-Сможем, - неожиданно для самого себя сказал он и испугался, потому что вдруг поверил в это. - Есть кое-что, что можно сделать.
-Хорошо, - сказал Рабаэрда.
Тирга все же проснулась, когда он вернулся и, стараясь не потревожить, лег рядом.
-Ты холодный, - прошептала она сонным голосом. - Прижмись. Не бросай меня, слышишь? Не бросай меня.
Руоль вздохнул. На сердце опять легла невыносимая тяжесть.
-Скоро все изменится.
Так говорил боярин Димбуэфер Мит. Дело было прошлой весной незадолго до того, как все они отправились в Крепи. Слова оказались пророческими, но так бывает с любыми словами, - Димбуэфер все-таки имел в виду другое и говорил о более отдаленном будущем, а о скором поражении никто из них даже не подозревал.
Той весной Димбуэфер, Руоль и Тирга ненадолго выбрались в маленький шахтерский поселок Увалы чуть южнее Камней.
-Тебе будет интересно, поверь мне, - с заговорщическим видом сказал Димбуэфер, приглашая Руоля.
На одном из горизонтов старой и практически выработанной шахты в Увалах вдруг обнаружилось то, что посчитали руинами древнего поселения. Туда и повез их Димбуэфер.
-Посмотрим, может, найдется что интересное, пока Слышавшие все не прибрали, - сказал он, но, похоже, боярин Мит попросту решил устроить своим подопечным небольшую романтическую поездку. Потому что, как сказал им чуть позже бывший управляющий, Слышавшие уже давно выкупили чуть ли не всю шахту и, по всей видимости, делиться ни с кем не собирались.
Руоль был занят в основном Тиргой, но все же поездка его действительно заинтересовала. Об этой шахте он слышал еще в Средней и обрадовался возможности увидеть все воочию.
Вообще не столь уж редко при случайных раскопках в земле находились какие-нибудь артефакты. Служитель Дамин, память о котором Руоль бережно хранил, сказал бы, что это свидетельства богатого, но утраченного прошлого. Правда в
