-Что с тобой, девочка? - спросил он, потом повернулся к Руолю. - Что случилось?
Сейчас он напомнил Руолю Улькана, когда тот появился в юрте Аки Аки перед теми злополучными состязаниями и увидел там Руоля и Нёр. Тогда решалась судьба. А сейчас?
-Моя сестра, - сказал Руоль не своим, чьим-то чужим голосом. - Унгу. Арад-би, сестренка.
Как давно он перестал надеяться произнести вслух эти простые слова?
Миг, и он уже был рядом с ошеломленным Тураном, который немного растерянно отступил в сторону. Руоль потянулся к Унгу. А она в ответ подалась к нему, обхватила его шею тонкими руками, задрожала в его объятьях как маленькая птичка.
-Братик, братик, - услышал он ее горячий сквозь всхлипы шепот.
-Это правда, - сказал Туран, обращаясь к Руолю, - там, где ты, происходят удивительные дела.
Руоль поднял голову.
-Откуда она у вас? - спросил он. Это был первый из бесчисленных вопросов, которые как снег кружились в его голове.
Туран будто бы не услышал его, все еще захваченный грандиозностью и непонятностью событий, творящихся в невероятном эджугене. Он покачал головой, пошевелил губами, глядя то на Руоля, то на Унгу, слитых в нерушимом объятии.
-Эта девочка… Кын… как мы ее назвали…- наконец проговорил Туран, - живет с нами уже много зим. Она немая… была немой…- он опять покачал головой. - Ни одного ведь слова не сказала…
Руоль повторил про себя: Кын- “Потеря”, - лучше и не скажешь. Но как же все это страшно!
Он хотел узнать обо всем, узнать немедленно, но сейчас не это было самым важным. То, как Унгу вцепилась в него мертвой хваткой, дрожа всем телом, ее хрупкое тепло под руками, давно забытый запах ее волос, ее родное сердце рядом с его сердцем и пьянящее осознание того, что все это по-настоящему- вот это было важным, а все остальное могло подождать.
Позже, когда все немного успокоились и мирно расселись вокруг очага, Руоль услышал эту историю, ту ее часть, которая была известна в этом становище. Унгу приткнулась к нему сбоку, обхватив его руку и время от времени поворачивала голову и смотрела на него большими глазами, как бы не веря и боясь, что он вдруг может исчезнуть. А Руоль слушал и поражался все больше-все это было таким… таким… он даже не смог бы подобрать слов, но в груди поднималась застарелая боль, и Руоль снова проваливался в эти давние дни-темные, печальные, дни потерь и страданий. Не потому ли он почти перестал о них думать, почти стер из своей памяти, что хотел убежать, скрыться от этой боли? И то, что сейчас он принимал за страдание-эти его состязания, свадьба Улькана и Нёр-было ли это вообще настоящей болью?
Ничего он, конечно, не забыл, все это всегда было в нем и навсегда останется, но он отгородился от своего прошлого, от беспощадного джара, он сидел в своем маленьком торохе, с головой накрытый тяжелыми и душными шкурами, когда снаружи выла темная ночь. И вот теперь покровы срывались с него. Руоль слушал рассказ Турана и других, которые вставляли свои слова, и печальная картина рисовалась в его голове.
В сущности, это была очень короткая история. В начале долгой зимы небольшое становище двигалось к югу своим привычным маршрутом, и однажды, в один из множества обычных дней на пути появилась девочка, медленно бредущая по снегу, и с этого момента день перестал быть обычным. В становище помнили, что тогда было тихо, тепло, спокойно и безветренно, крупными хлопьями падал пушистый снег. Из одежды на девочке не было ничего, и поначалу многие приняли ее за какого-нибудь духа. Но девочка оказалась живой, хотя и замерзала, и видно, недолго бы ей оставаться живой, если бы не эта случайная встреча. Потому что она не искала спасения, она ни на что не обращала внимания, а просто медленно шла по снегу.
Было понятно, что она не могла идти так давно, иначе бы уже замерзла, но снег укрыл все следы, и несколько охотников, немедленно отправленных порыскать по окрестностям, ничего не обнаружили. И поэтому самым пугающим, самым страшным оказалось то, что так и осталось неизвестным. Девочка же ничего не прояснила. Выяснилось, что она вообще не разговаривает, а только смотрит пустыми глазами мимо лиц.
По прошествии времени почти ничего не изменилось: девочка, которую назвали Кын по-прежнему молчала, отчего все решили, что она немая, и ее история так и осталась невыясненной. Это, конечно, тревожило приютивших ее людей, но в огромном эджугене много загадочного, и далеко не все дано знать простому луорветану. Достаточно было того, что безразличная пустота постепенно уходила из ее глаз, и со временем Кын перестала дичиться людей.
И все же однажды, как вспомнил Туран, ее показали одному шиману-вдруг да откроется что-нибудь. Но шиман, едва начав обряд, упал замертво, долго не мог прийти в себя, хрипел, чем перепугал всех, а потом очнулся и заявил, что ему нельзя знать судьбу девочки-потери.
Все, кто присутствовал при этом, только покачали головами. Шиман, конечно, был не из самых сильных, но все равно это была еще одна загадка из тех, что и без того окружали Кын.
Много позже Улькан повстречал великую шиманку Кыру, и как-то так получилось, что он упомянул о немой сиротке. Туран вспомнил, что Улькан посмеивался, рассказывая об этом, но было ли ему до смеха, когда Кыра произносила свои слова? Сейчас, по крайней мере, не смеялся никто.
И что же сказала шиманка Кыра? Туран постарался вспомнить как можно точнее.
“Одна маленькая судьба и одна судьба большая. Дарительницы судеб плетут долгий узор. Не спрашивай меня. Это больше нас всех. Скоро у меня будет преемница, но мне жаль. Мне очень жаль, славный охотник Улькан.”
Таковы были слова великой Кыры, но их смысл ускользнул от всех, хотя было известно, что шиманка никогда не произносила ничего просто так. Разве что… не суждено ли этой безродной немой девушке стать ученицей самой Кыры, не это ли она имела ввиду? Но о чем же были ее сожаления?
В общем, ответов так и не появилось, а загадок только прибавилось, и ничего не оставалось кроме того, чтобы принять все как есть.
Так и жила Кын в маленьком становище-не чужая и не своя, потому что все равно оставалась будто бы слегка сама по себе, но работала наравне со всеми, не отказывалась ни от каких поручений и усердно, хоть и молчаливо, постигала разные премудрости.
Руоль внимательно слушал, изредка косясь на Унгу, чувствуя ее тепло рядом с
