Где я был тогда? - с ужасом спрашивал себя Руоль, словно наяву представляя, как маленькая бедная Унгу бредет одна сквозь снегопад… это с трудом укладывалось в голове. Где я был? И что же случилось?
Он сомневался, что Унгу расскажет ему хоть что-то. Возможно, она сама спрятала, похоронила в себе эти воспоминания. И что ж, он в конце концов готов был смириться с этим, раз уж она нашлась-живая и как будто здоровая.
-Унгу, - ласково сказал он, погладив ее по голове. - Я здесь, сестренка. Я с тобой.
-Братик, - едва слышно прошептала она.
Как это все было странно и удивительно! Все это время в становище Улькана жила его сестра, а он и знать не знал. И если бы не эти последние события… Руоль вдруг с невольным трепетом задумался о том, что да, поистине удивительный морозный узор плетут Дарительницы судеб. Неужели все это, все, что случилось с ним, с Нёр и Ульканом было нужно только для этого? Невозможно даже вообразить.
И он внезапно вспомнил, зачем он вообще здесь. И спросил себя: по-прежнему ли оно настолько важно? Все так неожиданно переменилось, и Руоль уже не мог сообразить, что чувствует. Это было слишком для него. С одной стороны была Нёр, ради которой он пошел на многое и все еще был готов пожертвовать всем… наверное. А с другой была Унгу, потерянная и вдруг обретенная сестренка, о которой он если и вспоминал, то уже без боли, а только с легкой печалью, видимо, уже отпустив и смирившись даже в глубине своего сердца.
Радость и боль. Все это мешалось в нем, кружилось и туго сворачивалось, и Руоль, несмотря на возбуждение, почувствовал тяжелую усталость.
Туран еще что-то говорил своим размеренным, негромким и чуть напевным, словно он был какой-нибудь сказитель, голосом, но Руоль его уже почти не слышал.
Что теперь? - с лихорадочным ужасом думал он. Он должен был увидеть Нёр. Он не мог бросить Унгу. И что он скажет Улькану, когда увидит его? А теперь он непременно хотел его увидеть, может быть, не меньше, чем саму Нёр. Попросить прощения и… проститься? Руоль ничего не знал, но чувствовал, что уже остывает от своего неистовства, с болезненной тоской начал понимать, что все действительно переменилось и что… может быть… он в конце концов отпустит Нёр. Что ж, если это суждено.
Где-то в своей памяти он снова вел свою маленькую сестренку Унгу, держа ее за руку, а позади них горела в ночи юрта, их навсегда потерянный дом, и только они двое остались друг у друга во всем этом огромном, необъятном эджугене.
Усталость давила Руоля, он страшился, он не мог, не был еще способен что-либо решить. Но неожиданно для самого себя он спросил севшим голосом:
-А в каких краях охотится Улькан?
Туран, младший брат отца прославленного Улькана посмотрел на него долгим взглядом, а потом понимающе кивнул.
-Да… ты хочешь встретиться с ним как можно скорее. Я это вижу. Думаю, это хорошо. Улькан однажды рассказывал, как вы охотились вместе. Я покажу тебе. Но сегодня ты отдыхаешь, - он перевел взгляд на Унгу. - И ты еще о многом должен нам рассказать.
С этим Руоль был готов согласиться. Он чувствовал себя обязанным этим людям. Но был и еще один вопрос, от которого нельзя было уйти.
-А где же… жена Улькана? - голос его сел еще больше. - Здорова ли она?
Туран странно замешкался, отчего-то смутился, он покачал головой, потом непонятно усмехнулся и отвечал словно бы извиняющимся голосом:
-Она здорова, конечно же. Здорова и счастлива. Светится вся, как солнце в Эдж. Я такого и не видел.
Он вдруг закряхтел и виновато покосился на Руоля, как будто внезапно вспомнив, кто он вообще такой есть, вспомнив о состязаниях и о всем прочем, чему сам был свидетелем. Руоль же внешне никак не отреагировал на его слова.
-Я знаю, так не принято…- осторожно продолжал Туран, - но что мы, старики, можем поделать? Она поехала вместе с Ульканом. Совсем, видать, не могут друг без друга. Это пройдет. Но ты найдешь их обоих, если решишь… навестить.
Вот как, подумал Руоль. В этом был какой-то смысл, какая-то угроза, какая-то неизбежность, но сейчас не было сил, чтобы понять, что все это значит.
-Я с тобой! - неожиданно воскликнула, почти выкрикнула Унгу-Кын. - Не бросай меня!
Туран, да и все остальные, кто находился в юрте, все еще не могли скрыть удивления при звуках ее голоса, так, словно это было какое-нибудь пугающее и необъяснимое чудо.
-Я не брошу, - с невольной дрожью в голосе промолвил Руоль. - Больше я тебя не брошу.
Унгу снова прильнула к нему-родная и в то же время совершенно незнакомая. В эти мгновения Руоль даже задуматься не мог о том, что их ждет в будущем и как оно все сложится в дальнейшем, куда теперь повернутся их жизни, все их жизни, но он чувствовал… не страх, нет… была какая-то неуверенность. И растерянность перед лицом грядущего.
Что-то определенно коснулось его в этот момент-сумрачное и зыбкое. Было ли это предчувствие? И ощутил ли это неведомое хоть кто-то еще? Едва ли. Руоль нахмурился, сам не понимая отчего, а все лица, обращенные к нему, были открытыми, простыми, без всякой тени, без единой дурной мысли.
Они ехали на восход, прочь от становища, в сторону, куда направил их Туран. Лынта и Куюк, словно почувствовав какую-то перемену, резво и даже весело везли Руоля и Унгу. А может быть, они просто заскучали, потому что их брат и хозяин задержался в становище еще на день, который, к его собственному удивлению, прошел как-то незаметно, легко и быстро, к тому же Руоль не знал, хочется ли ему теперь спешить, оттого, наверное, и медлил, пусть даже не намеренно.
Или верным оронам понравилась Унгу, которая сразу нашла с ними общий язык, гладила по бокам и мордам, что-то ласково шептала в чуткие уши. Тем более, что со всеми остальными она держалась все-таки несколько настороженно. Даже с самим Руолем, хотя как будто и не отходила от него ни на шаг. “Как хорошо, что ты вернулся, братик”, - это была самая длинная фраза, которую он от нее услышал за все это время. Это была совсем не та Унгу, которую помнил Руоль, но он понимал, что им обоим нужно время и поэтому даже не пытался на нее давить.
Ороны бежали, облачка пара вырывались из их ноздрей, нарта шуршала по белому снегу, и чем ближе они оказывались к
