Но, занятый своими переживаниями, он, конечно, не мог видеть того, что в этот момент происходило с сидящим за неуместным столом Акой Акой.
А с тем происходило немыслимое. Князец затрясся, задрожали все его подбородки, лицо побагровело, а руки бесцельно шарили по столешнице. Могло показаться, что сейчас его хватит удар. И показалось, наверное, потому что калуты бросились было к нему, но вдруг Ака Ака неуклюже встал, с грохотом опрокинув кресло.
-Доченька, - едва владея голосом, промолвил он.
Она решительно прошла в комнату и встала рядом с Руолем.
-Остановись, Ака Ака. Не причиняй ему зла.
Руоль нашел в себе силы повернуть голову и посмотреть на нее. Она была одета как настоящая шиманка, со всеми этими побрякушками и хвостами, свисающими с расшитой узорами дохи, она и была настоящей шиманкой-одного взгляда хватало, чтобы невозможно было усомниться. Но не это поразило его. Великий, всезнающий Господь, как же она изменилась! Ее лицо… оно не выглядело старым, но несло на себе такую печать, что возникало невольное благоговение перед ее мудростью и ее запредельным опытом. А может быть, его обманывали ее волосы: некогда золотые, сияющие как солнце, теперь они стали седыми, как морозное осеннее утро. И все же она была прекрасна. Он почти забыл, насколько ее красота ослепляла. Всегда. Только теперь она стала еще более неземной.
Она тоже посмотрела на него, перехватила его ошарашенный взгляд за пеленой слез и улыбнулась.
-Доченька, - снова произнес Ака Ака дрожащим голосом, каким-то одновременно жалким и беспомощным жестом простирая к ней руки.
Она холодно, но вместе с тем печально посмотрела на него.
-Я не твоя дочь.
Ака Ака не слышал ее.
-Я… искал тебя, - сбивчиво говорил он. - Не верил… не хотел…
-Шиманов не ищут, - сказала она по-прежнему холодно, но затем голос ее потеплел. - Ты знал это. Знал, что ничего не изменишь. Мне жаль, что так произошло, жаль тебя. Но это было суждено.
-Нёр! - простонал Ака Ака. - Доченька!
Лицо ее снова изменилось.
-Люди зовут меня Кырой. Это имя мне подходит. Я наследница ее имени и ее силы. Нёр умерла, ты же знаешь. А Кыра жива, хотя и похоронена на далеком холме.
Ака Ака судорожно вздохнул. Он уже не мог стоять на ногах, он бы повалился прямо здесь, но, к счастью, калуты на сей раз оказались расторопны, хотя все происходящее было потрясением и для них. Они поставили кресло на место и бережно усадили своего потерявшегося князца. Некоторое время тот сидел с совершенно убитым видом, потом поднял голову и посмотрел на Руоля. В глазах его сверкнула былая ненависть.
-И вот потому я его…
-Он не причем! - перебила она. - Не более, чем все мы. Белый Зверь всегда возвращается, и Тепло уходит. А потом Хот снова побеждает. Так заведено. Не над всем мы властны и не все можем изменить. Порой нужно просто смириться.
-Я был бы счастлив, - прошептал Ака Ака, - если бы ты… навестила меня хоть раз.
Ее лицо погрустнело, но стало более… человечным, что ли.
-Зачем? - спросила она. - Ты хотел бы увидеть совсем другого человека.
-А ты? - задыхаясь, прохрипел Ака Ака. - Неужели ты сама ни разу?..
Она покачала головой.
-У шиманов свои пути, Ака Ака. Тебе это известно.
Она вдруг повернулась к Руолю.
-Я здесь, чтобы остановить насилие. Тары-Ях направил меня.
Князец, постепенно приходя в себя, криво усмехнулся.
-Давненько ничего не слышали о Тары-Яхе. Он еще жив?
-Жив и здоров, - отвечала она, не поворачивая головы, - но почти отдалился от всяких дел.
-Насилие, - с горечью произнес Ака Ака. - А ведь я его и пальцем не тронул. Удивляет ли это тебя? Он собирался рассказать одну историю. И я хочу услышать наконец правду.
Руоль открыл было рот, хотя уже не был уверен, что сможет говорить-все мысли, все слова, все перемешалось в голове, - в итоге вырвался только судорожный вздох.
Она остановила его, слегка подняв руку и понимающе улыбнувшись. Потом посмотрела на Аку Аку.
-Хочешь, я расскажу эту историю?
Руоль с видимым усилием мотнул головой.
-Я… сам. Я должен сам.
-Мы расскажем ее вместе. Так будет честнее.
Соберись! - мысленно встряхнул себя Руоль. Происходят невозможные, дичайшие вещи, ты отвык от такого. Ну и что? Ты здесь не затем, чтобы превратиться в кисель.
-Если ты только сможешь, - промолвил он, - прости меня, Нёр… Кыра.
Она посмотрела на него как будто оценивающе, на секунду прикрыла глаза.
-И ты прости меня, если сможешь. Не я тебя прокляла, совсем не я.
Они говорили почти до самого заката этого долгого летнего дня. Ака Ака выгнал всех калутов, чем вызвал их глубокое недовольство, и они остались в комнате только втроем, если не считать домашних слуг, которые появлялись время от времени, чтобы поднести угощения. Ака Ака по большей части слушал, но иногда сам принимался что-нибудь рассказывать-порой несвязанное с происходящим, но несомненно важное для него; в основном это были воспоминания о Нёр, а иногда даже и о Руоле. И все время лицо его менялось: он то хмурился, то выглядел почти счастливым, то явственно в его глазах проступала боль. Никогда еще грозный князец не выглядел таким обычным и таким ранимым.
А Руоль… он никак не мог поверить, что сидит здесь с ними, и они… беседуют. Вполне себе мирно беседуют. Такое вообще никак не могло ему представиться. И она была здесь, и он слушал ее голос, поражаясь тому, что она рядом, живая, настоящая, и все это было похоже на какие-то теплые былые времена, несуществующие в действительности, но такие, какими их можно было бы вообразить, о каких можно было бы мечтать. От всего этого на душе было странно, спокойно и больно. Может быть, Ака Ака, поглядывая на свою потерянную и уже недостижимую дочь, испытывал что-то похожее. Конечно, ему было тяжело. Им всем было тяжело. Но он выслушал их историю. Поверил ей. По его глазам было видно, что он поверил каждому слову. Что это значило? Руоль не обманывался насчет того, что князец вдруг, как по-волшебству, начнет относиться к нему иначе. В этой истории не было ничего такого, за что его можно было бы не то что простить, а хотя бы понять. Руоль это знал, но теперь, когда все было рассказано, ему почему-то самому стало легче. Когда-то он поведал эту историю Димбуэферу, а потом Тирге. Тогда он тоже испытал некое облегчение. Но в те разы история рассказывалась совсем другими словами, и не было никакого сравнения с тем, что он испытал сейчас. Сейчас слова были правильные. Не безликие,
